Из прочитанного в юности «Искушения святого Антония» Густава Флобера отложилось в памяти писательское откровение: «Есть на земле уголки такие прекрасные, что хочется прижать их к своему сердцу». Для меня, как и для многих одесситов, таким уголком давно стал «Привоз». Со всей его неповторимой аурой, которую способна подпитывать только одесская публика, которой и подражать не всякий наспособится.
Сей новослов я внес в блокнот во время очередного, предновогоднего, пребывания в «Чреве Одессы». В это предпраздничное время как никогда здесь набирала сверхнормативную силу торгово-закупочная стенокардия в атмосфере эксклюзивной жажды удовлетворения четко очерченных реальными возможностями запросов и поиска чего-то необычного, ранее не попадавшегося на глаза, без отчетной надежды на везуху, шоб дешево и красиво провернуть свое «купипродай».
Дышим глыбоко
Кажется, шо на «Привоз» свезли все – апельсины, мандарины, йогурты, бананы, лимоны, киви, кокосы, гранаты, яблоки и груши, капусту, картошку, буряк, фасоль, мак, перцы, огурцы… А сколько было сосенок, елочек и елей! И все это зеленое чудо источало прямо-таки райские антикоронавирусные ароматы. Высокий худощавый мужчина, опустив голубую защитную маску на подбородок и сняв с облысевшей головы кроличью шапку, со свистом втянул носом воздух и резюмировал, обращаясь к даме с томной нежностью на апельсиново-мандариновых щеках: «Нюся, дыши глубже. Ну, прямо таки да протиковидная ингаляция!» А в ответ: «Дышим глыбоко пока шо она бесплатная, а то скоро и за воздух платить скажут».
Два, видимо, давно не встречавшихся одессита в масках импозантно обнимаются, касаясь щекой щеки. Один в кепи желтой кожи, а другой в поношенной шляпе-пирожке. «За шо будем говорить?» – спрашивает «кепи». «За наше правительство. Как оно тебе?» – отвечает «шляпа». «А разве оно наше?»
Народу в разномастном одяге всюду и везде на стесненных новостройками и капитальным ремонтом Новощепного ряда просторах «Привоза» – не протолкнуться. Но я таки замечаю
отсутствие менял инвалюты (слышал, что ими занимались нацгвардейцы); не звучит зазывающий мальчиков и девочек голос веселой всегда носочницы; куда-то ретировались лихие гармонисты с бубном; сменили дислокацию два глазастых и губастых негра, торговавших невесть где раздобытыми шмотками; снизилось количество деревянных решеток, на которых вывешивались вяленые тарань, караси, бычки и другие деликатесы для пивоглотства чисто одесской прописки.
Заметно выросло число жертв неистребимых наливаек. Глядя на сидячих и лежачих небритых, длинноволосых дерболызников, противопоставляющих минусовым показаниям градусника горячительный сугрев, слушая откровенья покупателей, реагирующих тяжелыми вздохами, а то и крепким словцом, на взвинченные предпраздничным ажиотажем цены, невольно вспомнил прочитанное накануне путешествия по «Чреву Одессы» в «Одесском вестнике» столетней с хвостиком давности:
«Трудно приходится одесскому обывателю. Донимают его налогами. Донимают его «распорядительностью». Донимают его «моисеевцы». Донимает дороговизна квартир, донимает общая дороговизна жизни в городе. Донимает «конка», донимает электрический трамвай. Донимают ремонтные комиссии, донимают всевозможные другие комиссии. Такова, видимо, уже доля одесского обывателя, а он, видимо, привык безропотно принимать все, что ни пошлет ему судьба». Добавьте, ну хотя бы размер прожиточного минимума, минимальной пенсии, дороговизну лекарств да курс доллара и вот оно – наше сегодня, во многом повторяющее давнее-предавнее вчера.
Еще поживем
И слава Богу, шо мы не потеряли оптимизма и надежды на лучшее завтра и даже держим фасон перед той же Европой, считая именно себя европейцами. Как и старушенция в латаном полушубке, которой я помог вытащить из колдобоины кучмовоз с картошкой, свеколкой и капустой.
– Сколько вам лет, бабушка? – спросил подчеркнуто вежливо.
– Девяносто два с гаком, сынок. Промелькнули, как я в одни двери вошла, а в другие вышла.
Услышав эти слова, дородная дама в широкополой черной шляпе, явно с чересчур персоинфицированным переоцениванием собственного личного мнения, выдохнула:
– Не дай, Господи, дожить до вот такой старости. Ей уже геть под сто, а она по «Привозу» шмындяеть со своей каламашкой.
– А мы еще поживем, – ответствовала бабуля и потащила свой «мерседес» к рыбному ряду.
Я же направил стопы к фруктам и овощам. Пленил взгляд восковой спелости виноград. И вспомнилось пушкинское:
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой…
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.
Но как только услышал цену, поэзия уступила место привозовской прозе типа: «Шо-шо, та ты шо? За такие бабки с дуба рэпнуть можно, совесть иметь нада! Цирк на дроте. Неимоверный одесский бред!» Так возмущался мужик, на вид не из бедных, судя по новенькой дубленке турецкого покроя. С ним я столкнулся и возле курей, гусей да индюков в ощип. Мужик указал лопатистой пятерней на индюка с расправленными крыльями и спросил:
– Шо это и почем оно, пока не улетело?
– Самолет за миллион, – ответил хозяин оголенной птичьей стаи.
Мужик в дубленке пробасил:
– Ну так скажи спасибо нам, пэрэсичным, за то, шо мы уже такое жрали, шоб крутили педали, – и широким шагом удалился.
– Шо за намек от хама, крути-ка, дама, отсель динаму, – отреагировал продавец.
Тут, в «Чреве Одессы», у кого чего болит, тот о том и говорит.
Молодая, но уже, видать, давненько плененная Бахусом женщина кричит в «мобилку»:
– Да какой он в хрен пидагог, в слове из трех букв три ошибки делает. Ты передай ему, шо я ему так отомстю, шо моя мстя будет ему ужастью. Красотень! Хватит меня фаловать! Надо иметь не только красивую голову, а ещё и мозги в ней.
Философские диалоги
В таких вот откровениях есть своя, особая магия общения. Они – сколок нынешней многотрудной жизни – противопоставлены заказным телевизионным шоу, однообразным убаюкивающим сериалам и сладким обещаниям сильных мира сего, надеющихся на то, что Господь простит им все грехи, даже если они попадают в разряд «скотыняк». Ведь оно нередко как выходит? – чем больше разума – тем больше глупостей… Как говорят в Одессе – ты такой понтовый весь, шо будто выгребную яму собрался освобождать.
В мясном павильоне солидный мужчина рассматривает свежайшую, по словам быстроглазой хозяйки, свинину и говорит утонувшей в китайском пуховике жене:
– Фаиночка, та бери ты три кило и не парься.
– Нада меньше жрать, Ледя. И не нада меня трюмить.
– Так я ж тебе конкретно еще муж, а не какой-то там Вольтер.
– Ты че это сюдою Вольтера собачишь? Меня это не харит.
– Сей чудак считал, шо главным блюдом дружеских застолий есть интересные, как и у нас сейчас с тобой, беседы и философские споры. А шо то, скажи, за беседы и споры, мать, без увесистой отбивной да еще под рюмашечку самогончику, шо ты выгнала.
– Ты получишь у меня слабительного натощак.
А как вам такой словоперекидон, уважаемые читатели?
– Приветульки, Бодя. Куда прем?
– К Филе.
– Так он же в Израиле, кажись, третий годок.
– Вернулся талант, не признанный при жизни.
– А шо ж так?
– В Одессе, говорит, я еврей, а там я нихто, третьесортье.
– Вот тебе и пердовик. Он же дисиртацион хотел сварганить типа кому мешают ЖКХ.
– Ужасть! Дайте, люди, пистолет!
Время в «Чреве Одессы» пролетает как я не знаю. Пора поворачивать свои оглобли к родному скиту. Доволен не только удачными покупками, но и пополнением блокнота созданными неистощимыми на выдумки рекламоумами зазывалками и извещалками. К примеру: «Нужен дэвушка на шашлык», «Супер растрочка! На шару без переплат!», «Вгризтесь в можливість», «Рыбная стрижка», «Жалюзи маркизы», «Самый большой и вкусный ресторан»…
Трепетная гордость
Прочитав пламенный призыв: «Размещайте рекламу на законных бордах», сажусь в старенький трамвай, на боку которого крупно и размашисто написано: «Ты нужен городу». От этого бездоказательного утверждения (то есть нужен и я?) меня охватила трепетная гордость. Она окрепла до несокрушимости, когда за окном на «законном борде» прочитал: «Наша миссия – сделать Одессу лучшим городом в Украине». Как по мне, так она, наша ласковая Мама, уже и есть лучшая. И не только в Украине, а и во всем мире. Со своим неповторимым житьем-бытьем. И еще потому, шо нигде на всей планете нет такого «Привоза» – сплошной неподражаемой мелодии жизни.
Ходите чаще на «Привоз»!
Виктор Мамонтов
Читайте также: Привоз: как выглядит знаменитый одесский рынок накануне Рождества (фото)
