Вы представляете что будет, когда все ребята, искалеченные физически, психологически, злые, придут с войны? Это же будет разгул бандитизма, они же не смогут приспособиться к мирной жизни, — такое мнение уже приходилось слышать неоднократно. О проблемах, надеждах, адаптации и просто о жизни после войны — в разговоре с ветераном войны Валерием Парчевским.
По роду деятельности и вообще я много общаюсь с бывшими военными. Большинство из них — скромные, немногословные люди, которые стараются не привлекать к себе внимание и адаптироваться к мирной жизни. Они сильнее духом гражданских, они знают настоящую цену жизни, они стремятся жить, а не воевать. И это не они должны приспосабливаться к нам, а мы к ним. Не проходить мимо их проблем, не отворачивать головы, не быть равнодушными.
«Если выжил там, дома тем более хочется жить»
Валерию Парчевскому 51 год. Он родился в селе Новотарутино, после женитьбы переехал в Бессарабское (бывшее Тарутино). Работал мастером производственного обучения в Тарутинском аграрном лицее. Валерий — отец двух сыновей и красавицы-дочери.
Дед Валерия Парчевского — Тимофей Парчевский — воевал против фашистов в годы Второй мировой войны и погиб за несколько дней до Победы. Он воевал за мирную жизнь своих детей и внуков. Но так сложилось, что через 77 лет его внук тоже ушел на войну защищать свою страну.
— Валерий, вы — отец троих детей. Как оказались на войне?
— В первые дни большой войны большинство работников нашего лицея вместе с директором Валерием Вичевым записались в тероборону. Я попал сначала в роту охраны при Тарутинском военкомате, а 15 мая 2023 года был направлен в 28-ю механизированную бригаду. Для меня армия не была чем-то непонятным — я отслужил два года в пограничных войсках срочную службу. Для меня необычной была война. Это неправда, что к войне можно привыкнуть, — она несет смерть, а к смерти привыкнуть невозможно.
Минно-взрывное ранение я получил под Николаевом. Рядом со мной был побратим Алексей из Южного, хороший парень, 42 года, он от этой мины погиб, а я получил многочисленные осколочные ранения. В госпитале в Николаеве мелкие осколки из меня вытащили, а большой остался — он застрял слишком глубоко. Его вытащили уже в Одессе, где-то через месяца четыре. Месяц был в госпитале в Николаеве, потом меня отправили на реабилитацию в одесский санаторий, там с нами работали психологи, реабилитологи. Санаторий мне очень помог, часто приезжали волонтеры, привозили все, что нужно. После восстановления я еще успел повоевать со своими ребятами под Бахмутом. Но из-за больного плеча и контузии пришлось списаться.
— Что самое страшное на войне? Снится ли она?
— Часто снится. А самое страшное на войне — смерть. Особенно, когда видишь, как гибнут гражданские — дети, старики, ребята, девушки. Очень тяжело хоронить и своих собратьев. Еще страшно, когда знаешь, что надо идти на ноль. Родные переживают. Знаете, наверное, им иногда тяжелее, чем нам на войне, ведь неизвестность страшная. Моя жена Нина также работает в лицее. Так вот я, когда первый раз ушел на ноль, оставил в части телефон. Нам сказали, что едем на два дня, поэтому решил мобильный не брать. А получилось, что мы застряли на одиннадцать дней. Вернулся, звоню, она плачет, причитает — почему трубку не брал.
Кто помог ветерану?
— Как проходил процесс списания?
— Очень многое зависит от командира части, замполита. У нас был хороший командир. Все необходимые документы подготовили вовремя, прошел ВВК, потом МСЭК: пока все это проходишь, государство платит зарплату, как на нуле. После списания как ветеран-инвалид получаешь единовременную выплату. Мне дали вторую группу инвалидности, по ней получил восемьсот тысяч гривен. Никто у меня никаких денег не просил ни в МСЭКе, ни в ВВК — нормальное отношение, адекватные врачи. Вернулся домой, за мной в лицее было сохранено рабочее место. Правда, отделение механизаторов, где я учил ребят, ликвидировали, поэтому устроился воспитателем в общежитие, еще дали часы по «Защите Отечества».
— Какую помощь вам оказывает община, государственные учреждения?
— Когда лежал в госпитале, громада выделила из местного бюджета двадцать тысяч гривен помощи — тогда обращалась женщина. Когда вернулся, младшему сыну как сыну ветерана-инвалида войны предоставили стипендию — полторы тысячи гривен в месяц тоже от громады. В основном он тратит эти деньги на абонемент в фитнес-клуб. Скоро закончит школу, где питание для всех бесплатное, надо будет получать профессию — обучение в университете для него также будет бесплатным, что предусмотрено законом.
Весной позвонили из центра занятости, предложили бесплатные компьютерные курсы. Я не очень хорошо владею компьютером, а для работы мне это нужно, поэтому согласился. Закончил, получил сертификат. Что касается лекарств, то моя семейный врач Лилия Димитрова мне выписывает рецепт на получение лекарств бесплатно. Также получил льготы на коммунальные услуги — газ, свет, воду: обратился в отдел соцзащиты и оформил все за один день, девушки молодцы. Получаю пенсию как инвалид войны — двенадцать тысяч пятьсот гривен, зарплату, поэтому на жизнь хватает. Летом благодаря сектору по работе с ветеранами — там руководителем работает мой побратим Леонид Киселар — отдохнул в реабилитационном центре для ветеранов на Каролино-Бугазе. Там с нами работали психологи, реабилитологи — бывшие военные.
Внучка привнесла новый смысл в жизнь
— Валерий, когда вы вернулись, у вас была какая-то злость на судьбу, на гражданских людей?
— Была. Я же вернулся после очередной контузии — у нас всех, кто воевал, много контузий. Так вот, я приехал из Бахмута с черепно-мозговой травмой — на одно ухо не слышу, рука после ранения работает плохо, да еще после бахмутского ада, а тут люди себе гуляют, на море отдыхают. Конечно, меня это сначала раздражало. Так я пошел в церковь. Поговорил со священником раз, два, и как-то мне стало легче. А потом вышел на работу и меня совсем попустило — работа очень лечит. Еще и внучка родилась, она внесла новый смысл и радость в жизнь.
— Как сейчас себя чувствуете?
— Рука функционирует на сорок процентов. Проблемы больше с плечом, потому что осколки попали именно в лопатку. Стараюсь об этом меньше думать. Близкие, семья, коллеги поддерживают, лишних вопросов не задают, но поддержку чувствую.
Ни одного дня без разговоров с побратимами
— Приходилось ли обращаться на горячую линию Всеукраинского объединения ветеранов, в благотворительные фонды или за правовой помощью?
— Нет, я вообще не люблю просить, быть наглецом. Да и потребности такой не было. Когда воевал, местные волонтеры помогали, из моего коллектива тоже — было очень приятно. А сейчас я помогаю собратьям: недавно по моей просьбе местный предприниматель Игорь Коев сделал несколько буржуек, так он ни копейки не взял, все бесплатно. Бывает, когда ребятам что-то нужно, обращаюсь к нашим девушкам из волонтерского центра «Единство» — они шьют спальники, плетут сетки, вяжут носки, много еще чего, продуктовые наборы собирают. А где и сам покупаю и отсылаю.
— Как ты думаешь, нужна ли в Бессарабской громаде ветеранская организация?
— Конечно, нужна. Это у меня сложилось как-то более-менее хорошо, а у кого-то есть разные трудности — кто-то не может решить бюрократические проблемы, кому-то нужна реабилитация, у кого-то семейные проблемы, психологические, трудоустроиться не могут. Поэтому ветеранская организация нужна, но она будет по-настоящему мощной, когда закончится война и ребята вернутся домой. Военное братство — это навсегда. Дня не проходит, чтобы я не позвонил собратьям.
Нужно и открытое информационное пространство. Это хорошо, что я полжизни прожил здесь и знаю, куда идти, к кому обращаться, и даже мне знакомые подсказывали. А сельские ребята, которые вернулись с войны, не знают, что делать, с чего начинать, какие льготы можно получить. Вы же понимаете, что пока нет закона о демобилизации, возвращаются только те, кто после ранения непригоден к военной службе, и им очень нужна помощь.
«Мы скинулись, чтобы постоять под душем»
— Если вы не против, задам несколько неудобных вопросов относительно войны: ваше отношение к принудительной мобилизации, как гражданские на войне и в обычной жизни относятся к военным и правда ли, что на фронте много пьют?
— Я бы никогда своим сыновьям не пожелал увидеть и пережить то, что я пережил, поэтому я против принудительной мобилизации, и многие мои побратимы такого же мнения. На войне нужны люди мотивированные и подготовленные, ведь мне легче и спокойнее было идти на ноль с опытным военным. Как-то привезли нам ребят под Бахмут, которых поймали при пересечении границы в Польшу: один плачет, другой, бледный от страха, трясется, третий каждый час маме звонит — военной подготовки никакой. Вот что с ними делать, как воевать? Они и нас подведут, и сами погибнут.
Об отношении гражданских на войне… Когда наша бригада защищала Херсон, Николаев, то люди помогали, чем могли — продуктами, вещами, приглашали домой помыться, постирать, поесть горячего. В Донецкой области ситуация иная — там люди за четырнадцать лет уже так привыкли к войне и так от нее устали, что стали, как бы так сказать, чтобы никого не обидеть, — скажем, черствее. Война никого добрым не делает. Была такая ситуация в Константиновке: мы жили месяц в блиндажах. Разумеется, моемся из ведра, боевая ситуация сложная, каждый день как последний. Наконец наступила передышка и командир отпустил нас на три часа в город. Мы с ребятами решили снять квартиру на эти три часа, чтобы почувствовать себя людьми и помыться под душем. Так с нас местные запросили четыре тысячи гривен за сутки, хотя она нам была нужна на несколько часов. Нам так хотелось постоять под душем, что мы скинулись и оплатили ее, потому что времени искать подешевле не было.
В мирной жизни о том, что ветеран-инвалид войны, я никому особо не рассказываю, я просто обычный человек и не требую к себе какого-то особого отношения.
По поводу пьянства — это ложь. Никто на фронте не пьет, бывают случаи, но они очень редкие. Во-первых, нет возможности, во-вторых, если голова на плечах, то ты сам себе не можешь позволить напиться, потому что в боевой ситуации подведешь и себя, и собратьев. В-третьих, после ранения меня проверили на алкоголь в крови, и если бы он у меня был, то никаких выплат, а тем более ветерана-инвалида войны, я бы не получил.
— Какие планы на жизнь?
— Главный план — жить! Если выжил на войне, то дома и подавно — должен жить, работать, проводить больше времени с родными, внучку баловать, просто радоваться жизни.
Эта публикация подготовлена в сотрудничестве с Украинской Ассоциацией Медиа Бизнеса и при поддержке ЮНЕСКО, при финансировании народа Японии. Авторы несут ответственность за выбор и изложение фактов, содержащихся в настоящей публикации, а также за высказанные мнения, которые не обязательно принадлежат ЮНЕСКО и никак не обязывают Организацию
Читайте также:
Огромное спасибо Валерию за добровольную службу, за защиту родной земли от российских фашистов. Спасибо автору статьи и редакции за публикацию на важную тему. Одесситы! Помогайте ВСУ, 100, 200 гривен на дроны, на РЭБ. Одесситы, помните — только уничтожая российских подонков, которые вторглись с оружием в Украину, мы можем быть в безопасности.