Мариуполь Виктор Ткач приехал в Одессу в середине апреля. До этого он 45 суток пытался выжить в родном городе почти без воды и еды. Мужчине пришлось похоронить более десятка соседей и наблюдать, как войска России уничтожают Мариуполь.
В конце концов, они разрушили и квартиру Виктора – она сгорела во время обстрела. Чтобы спастись, мужчина вместе с женой пешком прошли почти 30 км, и добрались до Одессы на попутках. Сейчас 69-летний Виктор работает волонтером в одесском гуманитарном центре и помогает другим переселенцам. «Одесская жизнь» попросила Виктора рассказать его историю жизни во время войны.
«24 февраля, ранним утром, около 6:00-6:30, мы услышали взрывы. Для нас, для Мариуполя, это обычное явление, потому что рядом у нас линия фронта и, бывает, периодически нас обстреливают. Проходит день – стреляют, проходит два – стреляют, и когда мы увидели, что на микрорайон «Восточный» падают снаряды и разрываются там, мы поняли, что это действительно война, и это серьезно.
У нас сирен не было. Нас никто ни о чем не предупреждал, потому что наше руководство уехало из Мариуполя на следующий день после начала войны. Нас спасло то, что у снарядов врага истек срок годности. На поле неподалеку от нашего дома была куча неразорвавшихся снарядов: просто вонзился снаряд в землю – и торчит. Я считал: за день там из четырех снарядов разрывался один.
В конце февраля, где-то 28 числа у нас отключили отопление: снаряд попал в котельную, и она прекратила работу. И где-то 3-4 марта отключили свет и газ.
Дней 20-25 самолеты сбрасывали на город бомбы, и мы не знали, куда упадет эта бомба: на наш дом, или на другой.
Я вам скажу честно, мы с женой в подвале не прятались. Мы решили: попадет так попадет, только хотели, чтобы попало так — чтобы не стать инвалидом. Убьет – значит, убьет.
Среди нас был мужчина, афганец, который знал, как летит мина, как летит снаряд из «Града», как летит сброшенная бомба. Потому мы всегда следили за ним. Только начинало что-то свистеть, он мог никуда не идти и говорить: «Это не в нашу сторону». И тогда мы не двигались с места. Но если при обстреле он начинал бежать в подъезд, мы сразу забегали вслед за ним. И точно: снаряд приземлялся где-то рядом.
Говорят, есть Бог в мире. Однажды при обстреле мы забежали в подъезд, после выходим, я смотрю, а металлическая дверь – в дырочку, как решето. Их обломками порубило. Если бы мы там остались, мы бы там уже все лежали.
У нас никогда не было такой холодной весны. В конце марта было 9-10 градусов мороза. Как при такой температуре можно было купаться? Два раза за все время мы нагрели воды в кастрюле и в тазике обмылись. Мы снимали обувь – там уже носки прилипали.
Когда мы приходили домой, то снимали только куртки и обувь и клали все одеяла на кровать. Когда ложились спать, мы залезали под одеяло с головой, в шапках, брались за руки целовали друг друга и прощались… потому, что мы не знали, встанем мы утром или нет. Это ощущение, когда утром просыпаешься, открываешь глаза – и ты жив, ты понимаешь , какое это счастье, что ты жив.
Мы за гуманитарной помощью приходили в церковь и стояли по 2-3 часа за банкой зеленого горошка. У нас кошка… ну чем кормить кошку? Мы все делили: было две картофелины – она ела картошку. И она ела зеленый горошек…
Мы стояли в очереди за помощью, когда пришел мужчина и сказал: «Там лежит молодая девушка, ей оторвало ноги. Она лежит, истекает кровью. Можно памперсы? Вот почему я считаю, что хорошо, если попадет снаряд и убьет, а не сделает тебя инвалидом.
Говорили, что в городе работала какая-то одна больница. Скорую помощь не вызовешь, аптеки все разграблены, ничего не работает. Возле нашего дома был пустырь. Мы там хоронили людей. За 45 суток мы похоронили 14 человек. умерли от того, что у них не было лекарства. Эти ямы мы копали под обстрелами: кресты ставили, таблички писали.
В Мариуполе мы привыкли к обстрелам. Когда мы были там, мы перестали бояться. Но приехали в Одессу, и когда нанесли удар по жилому дому, мы испугались, что вырвавшись из такого ада, мы можем попасть здесь опять же под это.
В Одессе я учился, потом работал, я здесь жил. Для меня Одесса как родной город. Я заметил, что здесь несколько сильно изменилось: Одесса стала патриотически настроенным городом. У нас в Мариуполе этого не было. Здесь всюду висят наши украинские флаги, они даже на подъездах нарисованы.
После переезда я устроился волонтером в гуманитарный центр помощи пострадавшим от войны. Здесь переселенцам дают не только продуктовые наборы. Здесь люди получают посуду, одежду, получают медикаменты. Это, по-моему, единственный фонд, где можно получить медикаменты.
Я помогаю тем людям, которые приезжают сюда, как я, которые все это перенесли, все это на себе испытали. Сейчас приезжают переселенцы из Николаева, Херсона. Я вижу этих людей и хочу им помочь. Я мог бы в свои 69 лет лежать на диване сейчас, а я таскаю ящики по 18 килограммов. В день я могу перетащить 200-300 ящиков для того, чтобы помочь людям, потому что я верю в то, что Украина победит».
Этот материал создан благодаря ОО «Интерньюз-Украина» в рамках программы «Украинский фонд быстрого реагирования», реализуемой IREX при поддержке Государственного департамента США. Содержимое является исключительной ответственностью «Одесской жизни» и не обязательно отражает взгляды Государственного департамента США и IREX.
Еще похожие истории:
