Во время боя защитник Бахмута Виталий Верес был ранен и потерял зрение. Он откровенно рассказал «Одесской Жизни» о тяжелом и дорогостоящем процессе лечения и реабилитации, какую пенсию получает и что придает смысл его нынешней жизни. Также он привел примеры судьбы других ветеранов, которые стали инвалидами.
Мы републикуем беседу с Виталием в День защитников и защитниц Украины для того, чтобы напомнить всем нам, что такие люди нуждаются в постоянном внимании и помощи, и не только от государства, но и от каждого украинца. Такие, казалось бы, элементарные вещи, как припаркованный по правилам автомобиль, обрезанная ветка над тротуаром, засыпанная яма, самый простой пандус для маломобильных – кое-что из этого мы можем сделать собственноручно, другое требовать от органов власти, для того, чтобы потерявшие ради. нашей жизни свое здоровье, могли полноценно жить дальше.
14 февраля 2023 года во время упорных боев за Бахмут украинский воин Виталий Верес получил тяжелое ранение от управляемой противотанковой ракеты. В результате атаки Виталий впал в кому и потерял зрение. Однако эта трагедия не сломила его дух. После продолжительного процесса восстановления Виталий нашел в себе силы не только вернуться к полноценной жизни, но и достичь новых высот.
Сегодня Виталий активно занимается паралимпийским спортом, путешествует по миру и делится своим опытом в социальных сетях, вдохновляя тысячи людей своей несгибаемостью и оптимизмом. В интервью «Одесской жизни» Виталий откровенно рассказал о своем пути реабилитации, новых вызовах, с которыми он сталкивается ежедневно, и о том, что помогает ему оставаться сильным и мотивированным, несмотря на все трудности.
Как восстановить здоровье и научиться жить без зрения
— Что стало самым большим вызовом во время прохождения реабилитации?
— Самой большой проблемой стало то, что родители просто не знали, что делать со мной после ранения. Не было ни одного органа, ни одного человека, который пришел бы и сказал: не волнуйтесь, ситуация такая: мы боремся, но, скорее всего, он не будет видеть. Будет обучение, будет реабилитация, и он будет самостоятельным. Реабилитация состоялась только благодаря моим близким и друзьям, которые мониторили интернет, соцсети, публиковали посты. Я не знаю, что со мной было бы, если бы не эта жажда моих родных.
— Как учились ориентироваться в пространстве, были ли государственные программы?
— На тот период не существовало абсолютно ничего. Мое обучение, мое ознакомление с тростями, первые уроки пространственного ориентирования для меня проводили гражданские, которые не видят с детства или имеют значительное нарушение зрения. Мы ходили в магазин, учились, гуляли, и это успокаивало моих родителей. И, конечно, это вселяло в меня надежду, что все будет хорошо, я учусь, и я смогу. Далее в течение трех месяцев я проходил лечение и реабилитацию в Израиле. Там со мной уже занимались квалифицированные специалисты, которые знали, как работать с военными, потому что в Израиле эта тема очень развита. Это был мой первый такой мощный опыт, где я многому действительно научился.
— Во сколько обошлось восстановление в Израиле?
— Моя реабилитация была на 100% платной. К сожалению, наше государство тогда работало только с медиками из Польши, а мне надо было в Израиль. Чтобы уехать, мы должны были получить приглашение из клиники и предоставить письмо, где указано, что абсолютно все расходы берут на себя мои родители, а к государству нет никаких вопросов. Общей суммы расходов я не знаю. Однако абсолютно вся медицина в Израиле платная. Консультация врача стоила 12 тысяч гривен, а час пространственного ориентирования — 1700 гривен.
— Где лучше всего искать возможности для реабилитации?
— Больше всего помощи тем, кто потерял зрение, оказывают общественные организации. Я был непосредственно амбассадором Light in you. Они делают огромные успехи для обучения ребят. Я также был недавно в лагере для слабовидящих людей с нарушениями зрения на Закарпатье. Там обычно только дети, но в этом году присоединилось четверо военных. Однако есть и другая сторона. Этих специалистов очень и очень мало. И проблема в том, что общественные организации не имеют доступа к базам раненых военных. То есть если ты ранен — ты сам должен искать пути восстановления. Я знаю много примеров по пригороду, поселкам, где об этих организациях даже не слышали. На лечении в Одессе я познакомился с 49-летним военным Алексеем. Он потерял зрение и остался с 80-летней мамой. Извините меня, при здравом уме и нормальном физическом состоянии, мама водила его в туалет. И тогда я подарил ему трость и начал учить ориентированию. Уже потом он хвастался, что сам ходит в туалет и курить на улицу. Поэтому здесь все зависит от того, попадет ли человек под сопровождение общественной организации и к квалифицированным специалистам.
— Имеют ли люди с инвалидностью реальную соцзащиту?
— К сожалению, государство не помогает в должной мере. Я сейчас завишу от своей жены. Это мое сопровождение, помощь в быту, организация всех вопросов, контроль документов. На государственном уровне нет такого человека, которого бы могли за мной закрепить. Кроме того, с момента ранения до момента приобретения группы инвалидности ты не можешь претендовать на соцзащиту. А уже после получаешь поддержку по два часа в неделю. Так было в моем случае. Это ужас. Я вижу в Одессе ребят, которые остаются в одиночестве и их поддерживают только волонтеры.
Занятия спортом дают перспективы
— Насколько я поняла, именно спорт помогает вам активно социализироваться и путешествовать. Какое направление выбрали для себя?
— Я выступаю сейчас в Федерации стронгмена Украины. Это силовой экстрим, жим штанги, гребля на тренажере. У меня по пять тренировок в неделю. Сейчас будет отбор в сборную Украины, где я тоже буду участвовать. А уже потом поеду на международные соревнования в Мадрид.
— Есть ли вероятность того, что именно спорт может приносить вам доход?
— К сожалению, на ветеранских соревнованиях нет призовых. Это сделано для того, чтобы избежать коррупционных схем. То есть весь ветеранский спорт — это исключительно выступления, результаты и мотивация как для гражданских, так и для военных. Но у меня есть цель сделать спорт своей работой. Однако в 90% в спорте деньги приходят из рекламы. Я работаю в этом направлении.
Бытовые трудности и отношение людей
— Насколько Украина сейчас инклюзивная и комфортная для людей с инвалидностью?
— Изменения в создании инклюзивного пространства происходят, но это капля в море. Сколько бы я ни говорил в соцсетях, сколько бы ни кричал, но абсолютно все светофоры не могут сделать говорящими, не могут срезать деревья, которые мешают проходу, или контролировать правильность парковки автомобилей. И это я говорю о крупных городах. В пригородах и селах ситуация значительно хуже. Пока на государственном уровне не будет работать модель восприятия ветеранов и не будет везде введена инклюзивность, до тех пор абсолютно ничего не будет меняться глобально.
— Какую позицию вы выбрали для себя, учитывая то, что происходит?
— Моя позиция такова: надо приспосабливаться и исходить из того, что имеем. В соцсетях я стараюсь все больше говорить о трости. Когда я услышал, что должен носить очки, потому что могу кого-то напугать или отбить желание идти в армию, я принципиально не стал носить очки. Я хочу, чтобы люди видели и привыкали. Но и этого мало. Надо, чтобы заработала государственная информационная компания, где постоянно показывали бы ветеранов без конечностей, на креслах колесных, незрячих. Надо приучать общество к тому, что такие люди есть и их будет больше.
— Какую пенсию вы получаете от государства и на что ее хватает?
— Поскольку я был в штурмовом подразделении, то денежное обеспечение немного выше, чем в обычных подразделениях. У меня первая группа инвалидности и сейчас я получаю 26 тысяч гривен в месяц. У кого-то по 15-20 тысяч. За эти деньги я живу с женой, которая не может работать, потому что она постоянно со мной, и дочкой. Квартиру снимаем в Виннице, там космические цены, но я привязан к тренировкам. Поэтому это 13 тысяч в месяц плюс коммуналка. Поэтому спасибо, что у меня есть поддержка как от семьи, так и от обычных украинцев.
Мой пример вдохновляет других
— Не думали ли вы переехать за границу, где могут быть более комфортные условия для проживания?
— Были предложения, но отказался. Мне нравится то, чем занимаюсь. Пока чувствую и вижу себя полезным здесь. Я слышу много положительных отзывов о своей деятельности в соцсетях.
Мне говорят, что я мотивирую и вдохновляю благодаря собственному примеру. Это и моя мотивация и, вероятно, самая большая плата, которую получаю. Я показываю свою активную жизнь, однако придерживаюсь позиции не показывать обратную сторону ситуации. Это и тонны лекарств, которые я принимаю, и финансовые трудности, с которыми сталкиваюсь. И действительно, когда я смотрю, что пишут люди, которые изменили свою жизнь к лучшему, — получаю от этого огромное удовольствие. Поэтому на ближайшие годы я даже не рассматриваю вариант переезда за границу.
