«Скорая медицинская помощь» — само название говорит, что создана она для оперативного спасения людей, нередко находящихся на грани жизни и смерти. Парадокс, но во время войны, когда в неотложной помощи нуждается все больше одесситов, ожидать медиков приходится порой более часа. В общем — не оправдывает «скорая» свое название. О том, почему так происходит, «Одесская жизнь» узнавала у сотрудников КНП «Одесский областной центр экстренной медицинской помощи и медицины катастроф».
Бронь, утвержденная законом
С водителями автобазы «скорой» мы разговаривали сразу же после окончания профсоюзного собрания Центра, в котором приняли участие и представители администрации предприятия. Наши собеседники попросили изменить их имена: проблемы были подняты острые, а руководство коммунального предприятия критики не любит. И неугодные администрации могут работу потерять.
Основные проблемы, которые, по словам работников автобазы, руководство Центра экстренной медпомощи не может или не хочет решить, — это бронирование от мобилизации сотрудников и ремонт автопарка. На сегодняшний день на предприятии не забронирован ни один сотрудник: ни медработник, ни водитель.
Вместе с тем, согласно постановлению Кабмина «Некоторые вопросы бронирования военнообязанных в условиях правового режима военного положения», работники медицинских учреждений могут быть забронированы своими работодателями и получить отсрочку от мобилизации, если место, где они работают, удовлетворяет потребности населения в условиях правового режима военного положения. Подтверждает эту норму и новый закон о мобилизации, который предусматривает бронирование сотрудников, работающих на предприятиях, критически важных для обеспечения жизнедеятельности. А что может быть важнее для сохранения жизни и здоровья людей, чем скорая помощь?
На работу можно не доехать
— Бронь — самый насущный вопрос на сегодняшний день. Потому что люди реально боятся выезжать на работу, — говорит водитель Андрей. — Те, кто живет на поселке Котовского, проезжают три-пять блокпостов и, не имея брони, могут просто не доехать до работы. Люди увольняются. А чтобы устроиться в Центр, надо пройти через военкомат. Так что идти сюда никто не хочет, потому что брони не дают. Персонала не хватает. В результате — на линию должны выезжать 80 машин, а сегодня выезжает 60. И если руководство вплотную не займется решением вопроса с бронью, буквально через месяц город рискует остаться вообще без «скорой».
Сократилось в Центре и число медицинских работников. По словам водителя Николая, по дороге на работу из маршрутки «вытащили» фельдшера, работавшего на его подстанции. И бригада не смогла выйти на смену. Такая же история произошла с еще одним медработником. Но его отпустили — по возрасту не подошел. Зато на смену фельдшер приехал в обед, а не с утра — как положено.
— Мы понимаем, что на фронте нужны врачи, фельдшеры, водители, — говорит Николай. — Но нужны они и здесь — людям необходимо оказывать помощь.
Бронь для неотложки: что «тормозит» скорую помощь?
Еще в марте во время встречи с рабочим коллективом Центра экстренной медицины гендиректор предприятия Светлана Изосимова рассказала, что Министерство обороны создало реестр военнообязанных. В нем каждому человеку, прошедшему медицинскую комиссию, присваивается индивидуальный код. Он должен быть внесен в военно-учетные документы гражданина. Те, кто этот код имеет, могут рассматриваться при решении вопроса о бронировании. И пообещала договориться с ТЦК: сначала отвести на медкомиссию группу фельдшеров, затем водителей. А потом подать списки на бронь в Министерство обороны. Но что-то пошло не так. И сегодня сотрудникам предлагают пройти комиссию самостоятельно.
— Мы говорим, что можем из ТЦК просто не выйти. Нам отвечают: ну, вы по каждому вопросу будете звонить, а дальше мы там что-то придумаем, — рассказывает Андрей. — То есть — полная неопределенность.
Руководство сменили — проблемы остались
Директором Центра экстренной медицинской помощи и медицины катастроф Светлана Изосимова была назначена в октябре прошлого года. Произошло это после скандального увольнения ее предшественницы Ирины Парамоновой. Среди множества обвинений в ее адрес: тотальная нехватка транспорта, некомплект штата водителей, дефицит медикаментов, урезание зарплат сотрудников. Своими действиями — вернее, преступным бездействием — Парамонова уничтожает одну из центральных служб области, заявил тогда Олег Кипер, глава Одесской областной военной администрации.
После назначения нового гендиректора прошло полгода, но, по словам работников, и при новом руководстве мало что изменилось.
Машин не хватает
— Машины выходят из строя, тендеры на их покупку не заключаются. На наши вопросы руководство только плечами пожимает — денег нет, — говорит Николай. — А куда они делись?
Для справки: в прошлом году коммунальное предприятие получило из бюджета почти 700 миллионов гривен.
— Люди приходят на работу, и им не на чем работать. Их отправляют домой: становитесь на ремонт, идите в отпуск. За один день восемь человек ушли в отпуск, потому что у них стали машины, — рассказывает Николай. — А предприятие не интересует, за что мы будем жить, семьи кормить.
По словам водителей, сейчас неисправны порядка 30% машин «скорых». И, если с подстанции ежедневно должны выезжать восемь автомобилей, то выезжают пять-шесть.
— Во время ковида сложная ситуация была, — вспоминает Андрей, — но такого не было. Все машины ездили на линии. Если одна ломалась, давали другую — находили ресурсы. Врачи, водители, фельдшеры работали и по двое, и по трое суток. А сейчас наши водители на деоккупированные территории ездили оказывать помощь — по две недели по минным полям катались, раненых вывозили. У нас же экстремальное вождение. Мы перевозим раненых, больных людей. Поэтому машины должны хорошо обслуживаться. Во время войны это особенно важно.
Работа без доплат и страховок
По возможности хотелось бы, чтоб и зарплату повысили, не скрывают водители. На сегодняшний день оплата их нелегкого труда просто недостойна — с выслугами и классностью от 8000 до 11000 гривен. Доплат, как у полиции и ГСЧС, за боевой выезд нет. Притом что работают водители по 24 часа в сутки. А некоторые с такой зарплатой умудряются за свой счет ремонтировать машины — чтобы на работу выходить.
Нет у медиков и водителей ни страхования жизни, ни медицинской страховки. Если пострадают на работе — лечиться придется за свой счет.
Ответственность за выезд
Задержки «скорой» сегодня — не редкость.
— Мы бы за 15 минут приехали. Но нередко вынуждены с подстанции, где базируемся, ехать на другую, где свободных машин нет, — говорит Андрей. — До отбоя воздушной тревоги мы должны получить разрешение на выезд у ГСЧС. Нам его после смерти фельдшера Сергея Ротару, погибшего на Даче Ковалевского, не дают. Никто не хочет брать на себя ответственность. Тем более что враг поменял тактику — два раза в одно и то же место бьет.
Тогда, 15 марта, бригада медицины катастроф, которая должна была выезжать на «прилет», была занята по другому адресу. ГСЧС дала «добро» на выезд врачебной бригаде. Когда приехали на место, при втором ракетном ударе были ранены врач и водитель, а фельдшер — убит.
— Он бы, может, и не погиб, если бы был в каком-нибудь бронике и каске, — считает Николай. — И после гибели Сергея бригадам стали выдавать каски и бронежилеты — правда, в ограниченном количестве.
Когда «скорая» не доехала…
Сейчас во время воздушной тревоги «скорая» может приехать по адресу и через час, и через полтора. Последствия таких задержек бывают непоправимы. Так, 29 апреля умер от инсульта, не дождавшись скорой помощи, человек, бежавший в укрытие. По словам Андрея, в то время машины со всего города отправили на место «прилета» на 8-ю станцию Большого Фонтана. Сообщили, что там порядка 40 пострадавших. Понятно, что по другим вызовам ездить было практически некому. Причиной же смерти человека, не дождавшегося «скорой», водитель считает нехватку транспорта и обслуживающего персонала.
В то же время, как правило, на экстренные ситуации — когда для оказания помощи время ограничено — «скорая» выезжает обязательно. Для этого на каждой подстанции есть спецбригада.
— Хотя во время тревоги может быть задержка, — признается Андрей. — Особенно если пишут, что баллистика в нашу сторону. Но если вызывают к ребенку или на ДТП — едет любая бригада. Даже во время тревоги — на свой страх и риск.
* * * * *
Прошедшее профсоюзное собрание приняло решение о внесении изменений в коллективный договор с администрацией. Но встретиться с коллективом гендиректор предприятия, по словам водителей, «так и не соизволила».
Не удалось получить комментарии о сложившейся в Центре ситуации от Светланы Изосимовой и нам. А вот временно исполняющий обязанности начальника отдела стратегического развития департамента охраны здоровья ОВА Виктор Сирота сообщил, что списки на бронь работников КНП недавно были поданы. Правда, не уточнил, внесены ли туда водители.
