В 1804 году в 12 милях к юго-западу от Одессы было основано поселение немецких колонистов. История его появления типична для того времени. Из голодной, раздираемой войнами и инфляцией, находящейся на грани экономического краха и политической катастрофы Германии всякий разумный человек стремился эмигрировать в сытую, благополучную и спокойную Украину, а конкретно, в Одессу.
Обоюдный ферштейн
Увы, в начале ХІХ века переезд из Германии в Одессу оказался для колонистов нелёгким испытанием, ибо путь был долог и пролегал через Вену, Милан, Мадрид… Морозы застали несчастных в Париже, а с наступлением лета они потянулись сначала в Лондон, а затем заглянули в Брюссель. Естественно, что при таком маршруте темпы переезда были невелики, и длился он два лета и одну зиму. Но переселенцы стоически переносили все тяготы, пока дорогу и их пребывание в европейских столицах оплачивало российское правительство.
И вот к очередной зиме колонисты наконец-то прибыли на место, то есть в Одессу. Встретили их здесь по-российски тепло, поселив в землянках и камышовых хатах. Кроме того, местные власти попросили новоприбывших оплатить счета за переезд. Но на все требования немцы приводили неизменный железный довод: «Нихт ферштейн!». В общем, к обоюдному ферштейну так и не пришли.
Поскольку юридическим основанием для переезда послужило, как это у нас принято, воссоединение с семьёй, то все 80 человек, прибывших из Германии, с настоящей немецкой педантичностью тут же начали воссоединяться друг с другом, в результате чего и образовалось 40 семей.
Поначалу посёлок назвали Кайзерхайм в честь известного кайзера Хаима (генеалогическое древо Гогенцоллернов, третья ветвь сверху). Но однажды сюда заехал слегка навеселе правитель края дюк де Ришелье. В честь этого знаменательного события посёлок переименовали, дав имя Весёлое Село, или по-немецки — Люстдорф.
Секреты немецкого земледелия
Жителям Весёлого Села было действительно весело, поскольку они не знали ни широты, ни долготы, ни, к счастью, даже государства, куда приехали. Поселенцы, например, не имели понятия о том, когда нужно удобрять землю, и, без всякой задней мысли, удобряли её постоянно. Вследствие чего они и получали крайне нестабильные урожаи. Так, если местные крестьяне из года в год стабильно собирали зерна по 10 центнеров с гектара, то немцы брали то 30, то 40 центнеров и поэтому всё время чувствовали себя виноватыми перед окрестными обитателями.
Местным украинским аграриям, ясное дело, захотелось выведать секреты европейских зернопроизводителей. К счастью, немцы секретов не таили и на вопрос: «Где вы берёте зерно?» — честно отвечали: «В том амбаре у герра Мюллера». И украинцы тоже стали брать там зерно, поражаясь своей дремучести: «А мы-то раньше пахали, сеяли, жали. А надо было всего лишь заглянуть в амбар к герру Мюллеру». Такие прогрессивные методы земледелия очень пришлись по душе не только нашим крестьянам, но и правительству, по сей день являясь основой нашей аграрной политики — надо просто изредка менять амбар, скажем, добывать зерно то в амбаре герра Мюллера, то в амбаре дяди Сэма.
Но зато в начале ХІХ века император Александр I не мог нарадоваться на молодое немецкое поселение. Захлёбываясь от восторга, он даже изрёк: «Господа! Теперь нам нет смысла ездить в Германию — у нас есть своя Германия, и не хуже». А для того чтобы ещё больше ослабить вероятного противника, тут же было принято правительственное решение: наладить ответную колонизацию Германии русскими крестьянами, чтоб и у немцев тоже была «своя Россия, и не лучше».
На путях трамвайного прогресса
Между тем Люстдорф рос и развивался. Уже через два года здесь открылась первая школа. В ней было, как свидетельствуют документы, 32 мальчика, 33 девочки и 1 учитель (мальчик).
Вдоль береговой линии был проложен свой Приморский бульвар.
Со временем Люстдорф превратился в прелестный курорт. Да и как же было ему таковым не стать, если колонисты очень быстро поняли, что за курортницами ухаживать куда приятней, чем за коровами.
Довольно долгое время Люстдорф, де-юре будучи Одессой, жил от неё на значительном расстоянии, что очень устраивало немецких колонистов. Но такая уединённость не устраивала одесские власти. А поскольку одесским властям никогда не было знакомо слово «жадность», и всякое новшество, казавшееся опасным, вначале совершенно бескорыстно опробовалось на соседях (а уж потом внедряли у себя), то и первый одесский трамвай был пущен от греха подальше, то есть подальше от Одессы. А дальше других был только Люстдорф.
Осуществил этот проект бельгийский промышленник господин
Р.Э. Легодэ. Трамвайная линия соединила Люстдорф и 16-ю станцию Большого Фонтана. Для этого в Люстдорфе было сооружено специальное трамвайное депо, а на
16-й станции Большого Фонтана — специальная трамвайная скамеечка (и то и другое — архитектурные памятники ХІХ века).
Открытие линии произошло 9 августа 1907 года. Гостей поразила истинно европейская изобретательность г-на Легодэ, всё было продумано до мелочей — имелась даже собственная электрическая подстанция. Все отметили, что подстанция выстроена с большим вкусом, а на дверях главной трансформаторной будки даже красовался портрет любимой тёщи г-на Легодэ, где она была запечатлена в лучшие её годы, то есть портрет представлял собой череп с костями.
Торжество открытия завершилось лёгким праздничным обедом, столы для которого накрыли прямо на трамвайных путях. Правда, после первых 15 тостов к столу неожиданно подали трамвай, так что всем, кто успел встать из-за стола, пришлось отправиться в путь.
Всю дорогу в вагонах царила атмосфера радостного праздника. Поэтому никто даже не удивился, когда поближе к Люстдорфу трамвай был встречен радостными криками «Хенде хох!» и праздничными одиночными выстрелами. Кто это был, в суете так никто и не понял. Судя по произношению, это могли быть то ли немецкие колонисты, уже сто лет ждущие на остановке трамвая, то ли, судя по выстрелам, могли шалить и ребята Гриши Котовского (в гл. роли Вяч. Галкин), частые обитатели другой колонии. Так или иначе, короткая встреча в степи изрядно облегчила душу нападавших и карманы проезжавших. Но ещё раньше с ещё большим успехом это сделал г-н Легодэ, собственноручно обилетив первых пассажиров.
Виллами по здоровью одесситов
Обретя связь с Одессой, Люстдорф стал престижным курортом. До 15 тысяч дачников выезжало туда на лето. Для них были возведены отели-санатории «Вилла Китти», «Вилла Нелли». Но одесситы с большей охотой на лето снимали ухоженные немецкие домики с опрятными немецкими хозяевами. Особо на это уповали одесские благородные жёны. Чем привлекал Люстдорф? Будем откровенны: своей отдалённостью от Одессы. Кроме жены в комплект семьи входил и муж или, как тогда говорили, «добытчик». Добывать деньги он ежедневно отбывал из Люстдорфа на службу в Одессу (два часа пути, три рубля на дорогу). Его отсутствие гарантировало полное одиночество, то есть полную свободу жены. Это очень привлекало.
В каждой приличной одесской семье имелся чудо-ребёнок, чудом не вылетевший из гимназии, но получивший на лето переэкзаменовку. А забор на конечной остановке трамвая в Люстдорфе пестрел объявлениями, написанными корявым почерком студентов Новороссийского университета: «Репетирую по всем предметам, а также жеманш». Насчёт «всех предметов» репетиторы, ясное дело, врали. Но «жеманш» очень интересовал дачниц, и репетитора брали сначала «на пробу», а потом на всё лето. Поскольку, что такое «жеманш», никто не знал, то каждая одесская дама вкладывала в это богатое слово свой смысл, порой весьма деликатный и для здоровья благоприятный. Короче, пока оболтуса-гимназиста экзаменовал репетитор, его самого экзаменовала скучающая дама, и сдать ей экзамен на «жеманш» удавалось далеко не каждому.
Сказал своё веское и весёлое слово Люстдорф и в большой международной политике. Англия, желая наладить постоянную связь с Индией и другими азиатскими колониями, проложила проволочный телеграф через всю Европу. Естественно, что проходил он через сердце Европы, то есть через Люстдорф. Здесь и была построена станция «Индоевропейского телеграфа». На станции в Люстдорфе одесситы принимали секретные телеграммы из английских колоний и за умеренную плату отправляли их дальше в Англию. А за неумеренную — ещё и в Турцию, Францию, Голландию, короче, в любые соперничающие с Англией страны, готовые раскошелиться за секретную информацию. Так Люстдорф стал прообразом будущей единой европейской информационной системы.
Валентин КРАПИВА.
