Три женские истории… Мои собеседницы – пенсионерки, люди разные, каждая – со своей судьбой, жизненными коллизиями, характером, устремлениями. Война ворвалась в их жизнь, пыталась сломать, все отобрать – вот что объединяет их, таких разных.
Разговаривать с ними сложно, потому что вопросы мои посвящены ближайшей страшной годовщине – дня начала войны с рашистами. 24 февраля… Чем стал для них этот день? С какими мыслями, страхами, переживаниями, надеждами живут они теперь, год спустя? Откуда черпают силы?
Одна из моих собеседниц слез не скрывала, другая пыталась их прятать, но получалось очень плохо, третья очень старалась улыбаться…
«Мой дом горел…»
Светлана Гарага
Пенсионерка Светлана Гарага свой возраст не называет («У женщин не спрашивают!»). Родилась в Одессе, давно переехала в Никополь (Днепропетровская область). Говорит: «Я – ВПЛ». Внутренне перемещенное лицо. В Одессу приехала в июле 2022 года.
– Никополь постоянно обстреливается. Практически круглосуточно. Выхода другого не было – нужно было переезжать… Мы с мужем не хотели. Полюбили свой Никополь, там квартира была хорошая, машина. Но что было делать?.. Мы с мужем, собственно, и не переехали, мы, по сути, бежали. Почти без документов, так вот получилось… – рассказывает Светлана.
Добавляет, что перед началом войны, когда «в воздухе уже страх витал», они с мужем стали переживать. Не так за себя, как за дочь и внуков.
– Молодые все убеждали нас, что «все будет хорошо, никакой войны не может быть»… Мы ж их братьями считали. Кто так думал, кто-то иначе, а война все равно стала шоком для всех. Вот так – именно шоком. Потом шокировало и многое другое. В России у мужа двоюродный брат живет. Звонит, говорит: «Вы там все бандеровцы!». А потом, когда становились известны все зверства «братьев», которые они творят в Украине… Знаю, что проклинать нельзя, но чтоб они все…
Приезд в Одессу был вынужденной мерой. Светлана с мужем сейчас живут у родственников в Нати. Поначалу было очень тяжело, прежде всего психологически. Потом они нашли группу поддержки (проект Ольги Филипповой «Мы вместе!»), стало полегче.
– Здесь общение, занятия с психологом. Это очень поддерживает… Но все равно очень тяжело, домой хотим, а дома у нас, по сути, уже не осталось.
Светлана достает мобильник и показывает видео горящего жилого дома.
– Это ведь мой дом горит. От обстрела загорелся. Соседи прислали. На мои вопросы, осталось ли хоть что-нибудь от квартиры, отвечают: «Не спрашивай. Вы живы – и слава Богу!». Как-то так получилось, что мы с мужем всю жизнь работали и работали, никуда не ездили. А тут вот война отправила «путешествовать», лишив всего… Я – учитель, многие мои ученики на фронте. Воюют… Многие уже погибли… Узнаю о том или другом – плачу. Кажется, за всю жизнь я столько не плакала, как за этот год.
Светлана Гарага
– А во что вы верите, Светлана?
– Во что верю? В свет верю. Не может быть все время тьма и тьма. А еще я верю в нашу Победу и в суд над нашими врагами. В настоящий жесткий суд! И хочу лишь одного: чтобы наши дети и внуки никогда не знали этого кошмара.
«Вяжу носки для наших защитников»
Ольга Миролюбова
Ольга Миролюбова – из Таврийска (Херсонская область). Ей 63 года. Из оккупированного Таврийска поначалу попала в Хмельницкую область.
– Нас там оказалось одиннадцать человек в одной комнате. Вот и переехала оттуда в Одессу к сестре… Дети в Хмельницкой области остались.
Ольга признается, что не верила, что может начаться война.
– Даже не предполагала такого. Думала, что просто слухи такие страшные ходят. У меня ж там куча родни! Так получилось: многих членов моей семьи (кулаки!) в свое время выселили в Иркутскую область.
О сегодняшней «позиции» родственников из страны-агрессора женщина не говорит. Плачет.
– Никогда не думала, что все повернется так в моей жизни. Это же называется «потерять все». Хотя… Жива осталась, дети живы – уже хорошо. Вот стараюсь себя поддерживать как-то, с людьми общаться, на лекции хожу, другие отдушины ищу. Поняла, что нельзя просто сидеть на диване, надо чем-то заниматься. Связалась с волонтерами, спросила, чем могу помочь. А чем я могу помочь? Пенсия маленькая. Но выход нашелся: стала носки для наших защитников вязать. Отдаю волонтерам, а те их уже ребятам нашим на фронт передают.
На мой вопрос: «Во что вы верите?», Ольга отвечает твердо:
– Верю в Украину! Воинам нашим верю! А еще в то, что добро победит. Я верю, что враги наши будут разбиты. Обязательно! Этим и живу…
Главное – не «закрыться»!
Вера Богаченко
Вере Богаченко – 69 лет. Она одесситка. Добавлю – истинная одесситка. Шутит, улыбается. Говорит:
– А как иначе все это переносить? Не дождутся!
Говорит, что о том, что может начаться война (добавляет: «как и многие») даже не думала.
– Гнала от себя эти мысли. Думала: «Ну не могут они такое сотворить!». Ну нельзя до такого додуматься. А как все началось – поверить не могла. Такой вот спасительный шок у меня был, наверное. Ну уму же непостижимо!
– Но прошел уже год. Как теперь?
– Иногда кажется, что мне удается не «входить» в ощущение кошмара. Я очень стараюсь не впадать в панику и страх. Да, это трудно, но надо себя как-то «изолировать» по мере возможности. Вот прихожу в группу проекта «Мы вместе!». Мне это очень помогает.
Нельзя «закрываться» – вот что я не просто поняла, а, скорее, прочувствовала за год войны. Гулять, общаться. Я вот в театры стала часто ходить. И очень рада, что у меня есть друзья, те единомышленники, которые тоже уверены, что такой образ жизни в наши непростые дни – единственно правильный.
Вера нисколько не сомневается в нашей Победе:
– А как может быть иначе? Нет, ну в самом деле, разве можно в этом сомневаться? Это же сто процентов, что мы победим! Больше того, они ответят нам за это нападение, за все ужасы, которые нам принесли! Достанется им за это по полной! В этом я тоже на все сто процентов уверена!
Читайте также:
- Осталась одна в доме из 16 квартир: как поживают одесские хранители времени;
- Одесса на военном положении, день 80-й: узоры судеб и времен;
- Родом из ХХ века: одесситов приглашают стать «Хранителями времени».
Фото автора
