Херсончанке Виктории Г. — шестьдесят лет. Понятно, что мы не называем ее фамилию: Херсон оккупирован рашистами. Какой стала жизнь в оккупации для Виктории и ее родных? Что это такое — оккупационные день за днем глазами украинской женщины, в чью жизнь война ворвалась приходом оккупантов в родной город?
Банкомат-продукты-лекарства
Виктория живет с супругом, ухаживает за лежачей (очень тяжелой) больной ближайшей родственницей. А еще нужно помогать очень пожилым родителям, которым за 80 лет. Две собаки, два кота (родные уехали, оставили на попечение) — тоже ежедневная забота. Говорит, что по всем этим причинам и не получилось покинуть родной Херсон. Так и началось вот это — жизнь в оккупации.
— Что такое жизнь в оккупации?.. Начнем с быта, с тем, что приходится решать ежедневно. Денег практически нет. Если что-то есть на карточке, то нужно еще очень постараться снять в банкомате. Очереди в банкомат — ежедневные и «нескончаемые». К тому же, большинство банкоматов вообще не работают. Удалось что-то снять — повезло. Не удалось — топай в кассу, а там — свои теперь порядки, кассиры стараются выдать деньги по принципу «знакомым и своим людям». Вот, к примеру, пенсию уже долго не могу снять с карточки. Идет запись на получение своих же денег, — рассказывает Виктория.
В оккупированном практически с первого дня войны Херсоне расплачиваются гривнами. Почему люди снимают деньги с карточек?
— А где расплачиваться картой?!.. Все же практически закрыто — абсолютное большинство магазинов и аптек. Продукты покупаем на рынках. Нам сейчас завозят какие-то продукты, большей частью из Крыма, а еще много сигарет и алкогольных напитков. Или вот, например, на рынке появились в продаже чувашские яйца. Не то, что покупать, произносить противно… Все, что от рашистов — противно. Вот и стараемся покупать только у наших бабушек на рынке. Это же свое, родное. Даже если дороже. А продукты сейчас дорогие, ну разве что кроме овощей… Они тоже свои, херсонские. Люди выращивают, а вывезти никуда не могут, только на собственный рынок. Вот и получается, что смогла я на днях огурцы купить по 12 гривен. Электричество и вода есть…
Одним из мест, где еще можно, к счастью, расплатиться картой — это молокозавод, который, пока, к счастью, работает. Там можно купить масло, молоко, сыр и, главное, расплатиться за товар картой. Но там всегда огромные очереди:
— Стоять приходится по два, а то и больше часов…
Как рассказывает Виктория, самая большая проблема — это лекарственные препараты. С ними большие проблемы, их, собственно, можно сказать, вообще нет. Отцу Виктории необходимо принимать какой-то постоянный препарат.
— Если бы не помощь украинских волонтеров, которые какими-то «путями», почти невероятными, умудряются сейчас помогать с лекарственными препаратами, даже не знаю, как бы я справилась.
Виктория добавляет, что телевизор практически не смотрит — там ведь теперь только каналы оккупантов. Спасение — Интернет, но это когда он работает, а такое бывает далеко не всегда.
— Бывает, что бегаем по городу, ищем «точку», где можно поймать Интернет…
Что на улицах города?
Виктория рассказывает, с какими «цветами-букетами» встречали жители Херсона рашистских оккупантов. С первого же дня — постоянные массовые митинги протеста. Люди выходили с украинскими флагами, надевали их себе на плечи.
— Вот даже сейчас в очереди стоишь за той же молочкой, часами стоишь, и ни разу я не услышала хоть какое-то «одобрение» по поводу прихода рашистов. Эту так называемую страну ненавидят все больше и больше. И все ждут освобождения. Очень-очень ждут. Я бы сама палку в руки взяла, толку с того. И не я одна такая… Жаль, нет у нас оружия. А нашу херсонскую Тероборону, мальчиков наших, оккупанты расстреляли в первый же день, — говорит Виктория.
Выход на улицы города — вообще особая история. Рашисты постоянно контролируют город.
— Ездят по дорогам они нагло, беспардонно, без соблюдения каких-либо правил дорожного движения. Красный свет светофора — не для них. Ну а если наши люди едут на своей машине, то тут надо быть особо осторожным — на вас просто они могут просто наехать, если им так захочется. Мы вот к родителям ехали, продукты везли и лекарства. Моему мужу за шестьдесят, он Афганистан прошел, а тут любой рашистский сопляк, «хозяин», может подойти и в приказном порядке потребовать: «Эй, ты, давай вылезай!».
Что до «настроений» среди жителей Херсона, то, как говорит моя собеседница, конечно же, есть и те, которые «уже приспособились, чтоб не сказать больше»:
— Такие даже с «тараканьими» ленточками ходят, но их мало… Ленточка… У нас тут паренек с ленточкой цветов украинского флага на улицу вышел. Его тут же «замели». До сих пор не знаем, где ребенок… Ну а что касается массовых митингов, на которые выходили жители Херсона, и я, кстати, в том числе, то сейчас они уже почти не проводятся. Причина понятна: поначалу нас рашисты разгоняли шумовыми-световыми гранатами, а потом уже начали стрелять из автоматов. Люди боятся. Но точно знаю, что в некоторых местах, не в центре города, люди все равно собираются на протесты, пусть даже небольшими партиями.
В конце нашего разговора Виктория тяжело вздыхает. Потом признается:
— Морально нам сейчас очень и очень тяжело… Знаете, каждый раз, когда мы слышим стрельбу, замираем. Не от страха. А от надежды, что это наши стреляют. Как мы этого ждем! Мы очень-очень верим в нашу украинскую армию и в наше освобождение. Только в это, собственно, я сейчас и верю…
Читайте также рассказ юного жителя оккупированного Херсона: «Мечтаем снова жить под украинским флагом».
Ранее мы рассказывали как будущая мама выбралась в Одессу из оккупированного Херсона.
