Вместо отпуска – плен
– Каким был твой первый день войны?
– В первый день великой войны я пошел в военкомат. Сначала был в роте местной охраны, потом поехал в Одесский учебный центр. Оттуда – в Николаевскую область.
Дальше было Донецкое направление. Мы держали оборону под Авдеевкой. Враг бил по нам плотным артиллерийским огнем. Нас постоянно кошмарили вражеские дроны и танки. Помощи долго не было. Но даже вместе с пришедшими на помощь ребятами нам не удалось устоять. Враг оттеснил нас к блиндажам. Там был жестокий бой. Помню сильный взрыв… Когда открыл глаза, меня уже держали на мушке. После этого боя я должен был уйти на несколько дней в отпуск. Но попал в плен, длившийся двадцать два месяца.
Мы несли их раненого семь километров. Благодаря этому, наверное, и остались в живых.
Сначала я оказался в Донецке, больше года был в Горловке и почти шесть месяцев в Торезе. Оттуда перевели в Алтайский край. Худшее содержание военнопленных было в России. За месяц я потерял больше десяти килограммов.
Нас заставляли учить их песни, всякие кричалки. Это им нравилось и этим они могли поиздеваться. Устраивали проверки с собаками – собаки лают, ты не слышишь команды и тебя бьют. Хотелось это все скорее пережить и дождаться следующего дня.
– Родители знали, что ты жив и в плену?
– Родители увидели видео на четвертый день моего плена. Никакой связи с родными не было. Они знали о нас со слов вернувшихся домой ребят. Поддерживали связь со службой реинтеграции и Службой безопасности Украины, работающими над освобождением военнопленных. Они передавали родным, где мы и сколько нас.
Каждый из нас надеялся на обмен и ждал его. Собирали информацию по крупицам. Кому-то повезло, а кто-то еще там.
– Дмитрий, что ты чувствуешь к врагу, должны ли мы относиться к российским военнопленным так же, как они относятся к нашим?
– Чувствую ненависть. Она сегодня втрое сильнее. Но что касается нашего гуманного отношения к пленным, то считаю, что так и должно быть. Нам с них не нужно брать пример. Но зависть к их военнопленным была.
Лучший подарок сыну – возвращение отца
– Как ты понял, что идешь на обмен?
– Нам приказали собираться. Завязали глаза, связали руки, посадили в автобус, затем – в самолет. Никто ничего не говорил. Мы не знали, куда нас везут. А когда приехали на границу Беларуси и нам развязали глаза, сняли стяжку с рук, мы поняли, что идет обмен.
В Чернигове нас хорошо встретили. Именно там мы сняли с себя штопаные-перештопаные робы и пошли их сжигать.
Уже 31 декабря я позвонил домой и поздравил младшего сына с днем рождения, сказав, что я на свободе. Сын сказал, что мое возвращение – лучший подарок.
– Что тебя больше всего поразило, когда ты приехал домой?
– Когда пересекли украинскую границу, нас захлестнула волна теплых объятий. Люди встречали нас с цветами, с флагами, хотели накормить как в Чернигове, так и по всему маршруту следования автобуса.
Приехав в Балту, я не мог поверить своим глазам. Вместе с моей родней меня встречало многолюдье. Столько людей с букетами и сине-желтыми флагами пришли разделить нашу радость, что меня это поразило. Я не был готов к такой встрече. Там, в плену, многое передумал, множество раз представлял свое возвращение на Родину. Но реальность была настолько невероятной, что я даже растерялся.
Договорились праздновать День воли
– Дмитрий, дома хорошо, но не снится ли плен?
– Дома очень хорошо! Но иногда мысленно возвращаюсь в плен. Бывает, смотрю видео наших воинов, и так мне жалко ребят. Так хочется, чтобы все вернулись живыми и здоровыми домой.
Иногда снится, что я в плену. Просыпаюсь: я дома. И так больно на душе за моих собратьев. Знаю ведь, как им там. Каждый из них ждет своего часа. Я его называю Днем воли. И у каждого он свой. Это самый большой праздник в жизни, это больше, чем день рождения и все праздники вместе взятые. Мы мечтали о свободе, о возвращении на родную землю. Я предложил праздновать День воли, и все согласились. Договорились, что будем праздновать этот день и у него будет именно такое название – День воли. Ибо никто так не чувствует, что такое воля, как испытавший неволю. Только во вражеском плену ты понимаешь значение этого слова.
– Что давало силы все выдержать?
– Мужская дружба и поддержка друг друга – большая сила. Плен – это борьба жизни со смертью. Это потребность в добром слове, в дружеском плече, в бодрящем взгляде.
Погружение в книжный мир тоже было терапией своего рода. Нам выделялось несколько часов на чтение. Однако желающих почитать было много, а книг мало, так что не всегда доходила очередь. В такие моменты спасало, что я писал стихи. Писал на русском, потому что не разрешалось употреблять украинский язык. Многие стихи просто запоминал. Теперь мне нужно их перевести и записать по памяти.
– О чем они?
– Тематика разная: посвящение матери, отцу, детям, о вере, надежде и любви. Словом, о жизни.
– Можем ждать сборник?
– Только упорядочу мысли.
Война – самый большой позор человечества
– Дмитрий, что ты можешь сказать о войне сейчас, после фронтов, плена и реабилитации?
– Считаю, что любая война – это самый большой позор человечества. Из-за амбиций какого-то больного и всей продажной политической верхушки в ней гибнет цвет нации. Для них это просто бизнес. Для людей это смерть, боль, горе, хаос. Это геноцид целой нации, искусственно созданный теми, кому он выгоден. Вот зачем эта война.
– Дмитрий, ты на фронте имел позывной «Учитель». Собираешься вернуться к преподаванию?
– Пожалуй, нет. Наверное, после всего я не смогу работать в школе. Больше всего сейчас хочу победы Украине и чтобы для каждого украинского пленного наступил свой День воли, чтобы каждый вернулся на свою землю, домой, к родным. А дальше мечтаю приобрести собственный домик, уютно обустроить его и мирно жить в нем дружной семьей.
На верхнем фото: Дмитрий Медзяновский с отцом
