Страшнее оккупации нет ничего. В этом уверены херсонцы, прожившие восемь месяцев под гнетом орков. Год назад — 11 ноября 2022 года — силы обороны Украины отвоевали правый берег Херсонщины. Оккупанты бежали и взрывали все. Даже телебашню не пощадили. С тех пор Херсон живет под постоянными обстрелами рашистов. Они пытаются уничтожить все, что не подорвали при отступлении. Убивают людей, которые живут в городе, в селах на правобережье. Тем не менее жизнь здесь понемногу налаживается. Что изменилось за год жизни после оккупации, узнавала «Одесская жизнь».
Рождение и смерть херсонской телебашни
Почему я пишу об этом в одесском СМИ? Да потому что в Одессе сейчас ОЧЕНЬ много херсонцев. Теперь они читают «Одесскую жизнь», а раньше читали херсонскую газету «Гривна», которой я отдал четверть века своей жизни. Ее убили оккупанты, точно так же, как убили херсонскую телебашню.
Газета умерла тихо — в отличие от многосоттонной металлоконструкции телебашни. Вначале синхронные мощные взрывы подрубили ей «ноги», а затем эта 199-метровая громадина легла на землю с грохотом, от которого содрогнулось множество зданий в городе. Произошло это 10 ноября 2022 года, за день до того, как наши военные зашли в Херсон. Это был их способ «хлопнуть дверью», убираясь из единственного захваченного ими областного центра Украины.
Казалось бы, год назад об этом было писано-переписано, что ещё может добавить журналист? Отвечу: многое может. 20 лет я отработал там после института связи. И в последние годы плотно занимался строительством новой телебашни.
Высоты 147-метровой «старушки»-мачты (она трудилась с конца 1950-х и вначале ловила телесигнал напрямую из Одессы) стало не хватать для увеличения охвата телевидением прилегающих к городу районов. Родилось решение рядом с ней возводить новую башню, на монолитном железобетонном фундаменте, так как усовершенствовать старую конструкцию технической возможности не было.
В 1986 году, через неделю после взрыва на ЧАЭС, меня командировали в Киев, в «УкрНИИпроектстальконструкцию», забирать готовые документы по башне. Билетов не было, но телевидение — это же вам не хухры-мухры, а компартийная идеология. Поэтому обком снял бронь на билет в одну сторону, и я первый раз в жизни поехал в СВ-вагоне. Все компенсировалось на обратном пути: со здоровенной пачкой документов я всю ночь ехал в Херсон стоя, даже не в плацкартном, а в общем вагоне. Это было время бегства горожан из «чернобыльского» Киева.
Как говорится, ломать — не строить: башню орки взорвали за секунду, а строительство её длилось много лет. Кстати, при участии Мариупольского завода металлоконструкций. Запомнилась поездка туда с главным инженером УКСа. Мариуполь — красавец, весь в цветах, завод — гигант! А сейчас — ни города, ни завода…
Начало строительства херсонской телебашни
Взорванная телевышка в Херсоне. Фото: National Police of Ukraine
Под фундамент будущей башни экскаваторы вырыли котлован 30х30х3 метра (это 2700 кубометров), монтажники «нафаршировали» его толстенной стальной арматурой. Трое суток непрерывно Херсонский завод железобетонных изделий гнал сюда бетоновозы. Прошло немало времени, пока бетон «устаканился», и начался монтаж стального колосса. О вертолете и речи не шло — над центром города, да ещё и рядом 147-метровая «игла». Монтировали весьма мудрёным методом: поставили верхушку, под неё подвели нижнюю секцию, под эту — следующую и так далее. Работы велись вовсе не «в темпе вальса», ведь рядом на мачте в обычном режиме работали передающие антенны, излучающие опасные дозы сверхвысокочастотного облучения.
Через 10 лет башня была в эксплуатации лишь частично. Дело в том, что железо-то собрали, а вот антенно-фидерные устройства в те годы взять уже было негде. Собирали, где могли.
После освобождения Херсона я лишь однажды побывал возле убитой башни: в ликующей толпе на площади в центре города кто-то из знающих моё «связистское» прошлое указал на меня телевизионщикам. Проглотил комок в горле и дал интервью. А недавно созвонился с коллегой, который последние 10 лет был там директором.
— Саня, — говорю, — ну ты ТАМ был?
— Ни разу не был, — не сразу прозвучал в ответ хриплый, изменившийся голос. Значит, тоже комок в горле.
