Один день с Дмитрием Быковым в Одессе

Дмитрий Быков — настоящий человек-пароход. На его палубах разместились Быков-писатель, Быков-поэт, журналист, теле- и радиоведущий, учитель и множество прочих. 14 декабря этот пароход ненадолго причалил к одесскому берегу, и в этот раз с него сошёл Быков-поэт, читающий 50 стихов к своим 50 годам. Когда-нибудь он приедет в Одессу снова — и останется.

Первопроходцы

В 13.30 мы с Еленой Матвеевой, представителем от «Терминала», стояли в зале ожидания аэропорта. Самолёт из Минска приземлился вовремя, о чём уже загорелась надпись на табло. В руках у Елены — пакет документов, в том числе — разрешение от СБУ.

— Мы первопроходцы, — рассказывает Елена, заметно волнуясь. — После принятия закона о гастролях российских актёров мы первые подали заявку в СБУ. Формы для такой заявки ещё не существует. Мы составили обращение и на всякий случай пешком занесли, прямо в руки. В СБУ сотрудники тоже немного ошалели: как отвечать? Ну, выдали ответ по общей форме — «в списках не значится», возражений не имеем. Сейчас только бы пропустили без проблем, потому что выступление же вечером!

За стеклом двери мелькает знакомая крупная фигура. Видно, как Быков перебрасывается парой слов с сотрудниками таможни, улыбается и проходит к нам. Елена облегчённо выдыхает: прошло без задержек.
— Они меня узнали! — радостно сообщает Быков после первых приветствий. — Пожелали удачи. Приятно, что в Украине меня так часто узнают!

Из Одессы просят привезти свободу слова

Мы садимся в машину и едем в сторону пляжа Ланжерон, потому что повидаться с морем — это главное и единственное требование писателя. По дороге Елена, как опытный сопровождающий «звёзд», настойчиво уточняет: чем угощать? подходит ли гостиница? может быть, купить сувениры?..
— Да нет, не надо ничего. Мы когда уезжали, спросили у своих, чего привезти из Украины. Попросили привезти немного свободы слова.
— Да у нас у самих её немного, уже случаются перебои! — отвечаем мы с Еленой одновременно.
— Случаются, — соглашается Быков. — А всё-таки есть.

В дороге идёт оживлённый разговор обо всём: погода, «Киборги», новые законы, Крым.
— Страшно представить, что я могу больше так ни разу и не побывать в Крыму, — делится с нами Быков.
— Но можно ведь съездить, если заехать с территории Украины?
— Нет, не могу. В такой «крымнаш» — не могу. Да и страшно. Там ведь наверняка всё испорчено…
— Но горы, но море! — возражает Елена. — Разве можно испортить море и горы?
— Можно, — твёрдо отвечает Быков. — Испортить всё можно. Хорошо, что ещё есть Одесса! Мне хоть это море осталось. Знаете, когда-нибудь я таки осяду здесь, приеду — и останусь!

У Быкова звонит телефон. Если он и останется в Одессе надолго, то явно не в этот раз.

Ни минуты покоя

Звонят из Киева, где на завтра запланирована встреча со студентами и выступление в библиотеке. Через день — большой концерт в том же Киеве. Всё расписано едва ли не по минутам. Звонит ещё кто-то и просит дать интервью. Быков сетует на нехватку времени, но неожиданно предлагает: дам интервью, если вы мне взамен устроите десятиминутную встречу с Саакашвили, есть возможность?.. Договорившись, он кладёт трубку и сообщает со смехом:
— Я ведь тоже журналист! Приходится вот крутиться. Между прочим, у вашей Нади Савченко я первым успел взять интервью после её освобождения.

Снова звонок, на этот раз из России. Предлагают принять участие во вручении кинопремии.
— …А когда? Нет, не могу в этот день, читаю в другом месте. Да и я ведь как раз про этот фильм очень неодобрительно отзывался! Что?.. Говорите, так даже интереснее, если я и вручу? Ну, может быть, но по времени совсем не могу, извините.

Одесские пробки — не пробки, а кухня лучше, чем на Кипре

Прорвавшись через обеденные пробки, про которые Быков говорит «Да разве ж это пробки у вас?! Отлично едем!», добираемся до пляжа Ланжерон. Там в ресторане писателя ожидают к обеду, но ещё добрых 20 минут мы мёрзнем на свежем ветру, пока Быков общается с морем. Он восторгается цветом волн, горизонтом, морскими запахами, даже ненастной погодой — всё восхитительно. Затем в ресторане с тем же восторгом отдаёт должное нашей «средиземноморской» кухне: всё — как на Кипре и даже лучше.

После обеда мы выдвигаемся в гостиницу. До выступления остаётся несколько часов, аккурат побриться, переодеться и прилечь на час, если успеется. Елена уточняет, не нужно ли чего-нибудь. Быков просит абсента, чтобы настроиться перед выступлением.

Мы садимся караулить Быкова в фойе. Большинство писателей любят постоянное сопровождение, особенно в чужом городе. Но Быков — писатель с независимыми повадками журналиста. В Литературном музее до сих пор вспоминают с ужасом, как «потеряли» его однажды где-то в городе незадолго до выступления. «Пропажа» тогда нашлась спустя 40 минут с лёгким недоумением на лице: да что вы нервничаете? просто выскочил за сигаретами и прогулялся по городу…

50 лет и 50 стихов

Ближе к семи вечера мы доставляем гостя в «Терминал 42». Пробиваемся через толпу у входа и в вестибюле. Места давно кончились, но люди стоят и пытаются пробиться. Вход платный, в пользу коворкинга, но деньги смешные, потому что в Одессе Быков принципиально выступает без гонорара.
Ажиотаж такой, что даже Быкова пропускают с трудом. Одни протягивают ему книги для автографа, другие вручают свои литературные труды. У лифта две солидные одесские «мадам» оборачиваются с прохладным выражением лица: «Быков там или не Быков, но первыми наверх поднимемся мы!».

В «Терминале 42» мы скрываемся в кабинете директора, за дверью шумят люди. Спустя 15 минут они станут почтенной внимательной публикой, но сейчас это оживлённая толпа, от которой спокойнее держаться подальше. Приносят бутылку абсента, Быков отказывается, и в итоге пьют все желающие, кроме него самого. Наконец все пришедшие рассаживаются в зале, и гостя просят на сцену.

— Мы собрались здесь сегодня по грустному, я бы даже сказал — трагическому поводу… — начинает Быков. — Через несколько дней мне исполнится 50 лет. К этой дате издана книга, в которой собраны 50 лучших моих стихотворений. И вот пока я их всех не прочту, никто из вас отсюда не выйдет!

Публика смеётся и вздыхает с наигранным ужасом. Вечер начинается. Чтение стихов перемежается ответами на вопросы, речь заходит о политической обстановке. Из зала спрашивают, не собирается ли Быков уехать из России, учитывая несогласие с властью и прочее.

— Нет, конечно! — отвечает Быков. — Я там живу. Это моя родная страна. Пусть они уезжают! Это как, знаете, Гребенщиков рассказывает про Тибет, что его там встречали со словами «Поздравляем вас с возвращением из России!». Я много езжу по миру, но уезжать определённо не собираюсь.

«Июнь» — предчувствие войны

Но большинство собравшихся интересуется не политикой, а литературой. «Вы как-то сказали, что одессит Катаев — лучший из советских писателей. Подтверждаете?».

— Если долго повторять то, что нравится одесситам, рискуешь впасть в зависимость, — отвечает Быков со смехом. — Давайте так: ваш Катаев и наши Трифонов и братья Стругацкие — четыре лучших писателя советского периода. Но Катаев лучше!

Полтора часа чтений и общения пролетают, как полторы минуты. Обе стороны и рады бы продолжить, но уже 9 вечера, а в 22.30 отходит поезд на Киев.

По пути я успеваю спросить о новом романе «Июнь», который уже появился контрабандным товаром на «Книжке»:
— Дима, а вот аннотация на книге — она соответствует? Там фантастические такие вещи описаны…
— Нет, конечно! Аннотации никогда не соответствуют, — смеётся Быков.
— И вот это: «герой — безумный филолог, который решил, что нашёл способ влиять текстом на главные решения в стране»?
— А это правда. Так и есть. Я же нашёл способ!
— Если это — про тебя, то и про предчувствие большой войны, разлитое в воздухе, это тоже немного про тебя?
— И про предчувствие войны — правда, тоже про сейчас, — отвечает Быков уже без смеха. — А вообще читать у меня нужно «Остромова». «Июнь» — хорошая книга, но простая. А «Остромов» — сложная вещь, и толком до сих пор никем не прочитана, к сожалению…

На вокзале мы провожаем Быкова до вагона и, попрощавшись, выдыхаем с облегчением. Тот бурный ритм жизни и общения, который он привозит с собой, одесситу выдерживать нелегко. Внезапно Быков выпрыгивает обратно на перрон с криком «Девчонки, я остаюсь!». Но, отсмеявшись, забирается обратно.

— Нет, еду. Должен. Но однажды я всё-таки здесь останусь!

Тая Найденко.