Второй поэт Одессы

Поэт-загадка, одессит Семен Кирсанов так и не был разгадан современниками. За пятьдесят лет творчества он успел охватить практически весь спектр поэтических тем. Он пронзительно писал о любви, но Лиля Брик сказала о нем, что «его не любила ни одна женщина». Он писал о дружбе, но не имел друзей. Он много экспериментировал со словом, но Давид Самойлов назвал его «политехническим музеем ритмов, рифм и метафор». Но сегодня, вместе с автором слов самой знаменитой песни об Одессе, наш город «видят во сне» миллионы людей.

"Пушкин нам не указ!"

Каждый метр Гаванной улицы в самом сердце Одессы — страничка в истории нашего города. Эта улица обладала особой аурой и на ней жили многие знаменитости —архитекторы Демосфен Мазиров и Герман Шеврембрандт, кинорежиссер Лев Трауберг. На Гаванной находилась редакция газеты «Южное обозрение», с которой в 1890 году сотрудничал Иван Бунин.

А в доме под номером 10 на Гаванной родился и прожил первые 20 лет своей жизни Семен Кирсанов — поэт, обессмертивший имя свое строками стихотворения «Есть город, который я вижу во сне».

Отец поэта, Ицек Кортчик, был известным в Одессе модельером женской одежды, имел мастерскую в самом центре города. И, если бы Семену не было бы суждено стать поэтом, то он стал бы прекрасным закройщиком.

В 14 лет юноша вступил в одесский «Коллектив поэтов», куда входили известные поэты и писатели Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Вера Инбер и Илья Ильф. Тогда же он придумал себе псевдоним и стал везде подписываться не Кортчаком, а Кирсановым.

В своей автобиографии поэт писал, что «в 1920 году я попал в Одесский Коллектив Поэтов и, надо сказать, был принят там с удивлением — существовал большой контраст между моим ростом, возрастом и словотворческим характером моих стихов».

Действительно, Кирсанов был очень небольшого роста и всем своим видом напоминал драчливого воробья. К «взрослым дядям-поэтам» юного Семена Кирсанова привел Эдуард Багрицкий. Один из очевидцев того первого появления Кирсанова на публике рассказывал:

«Однажды, уже вечером явился мальчик. Громко и уверенно он начал что-то читать. Кончил. Все помолчали. Потом кто-то из старших спросил его: как он относится к Пушкину?

Точного ответа мальчика не помню, но смысл был такой, что «Пушкин нам не указ». И вдруг из темного угла, от окна, где сидел Ильф, раздался спокойный, ровный голос:

— Пошел вон!

Мальчик был Семен Кирсанов. Он не пошел вон, а стал таким же участником сборищ, как и мы все».

Циркач стиха

В порыве душевной откровенности юноша говорил что он второй поэт в Одессе.

— А кто же первый? — спрашивали его.

— Ну, конечно, первый — это Эдик Багрицкий, — отвечал Кирсанов.

— А кто же третий?

— Третьих у нас очень много, но они никогда не будут ни первыми, ни вторыми, — отвечал Кирсанов.

В конце февраля 1924 года в Одессу приехал Владимир Маяковский и молодой поэт познакомился с человеком, ставшим для него на долгие годы кумиром и примером для подражания. Вместе с Маяковским Кирсанов объездил полстраны, пропагандируя новое революционное искусство. Он выступал со своими стихами перед самой разнообразной аудиторией, все более увлекаясь словесным формотворчеством. Особую склонность молодой поэт проявлял к остроумной выдумке и словесному эпатажу — каламбурам, неожиданным сравнениям, не без оснований именуя себя «циркачом стиха». Когда Маяковский в донецком цирковом шапито представил «похищенного» им из Одессы едва достигшего совершеннолетия Сему Кирсанова, тот встал на руки и прошелся по песку арены, пахнущей конским навозом, исполняя стихи вниз головой. И с той поры Кирсанов в душе навсегда остался «циркачом».

В 1926 году Семен Кирсанов переехал в Москву и вошел в творческое объединение ЛЕФ («Левый фронт искусств»), а вскоре уже работал с Маяковским рука об руку и считал себя его учеником.

Последний формалист

Жизнь Семена Кирсанова была полна трагедий и драм (ранняя смерть первой жены, расставание со второй, собственная смертельная болезнь — девять лет болел раком горла), и это не могло не сказаться на его творчестве.

С началом Великой Отечественной войны добровольцем пошел на фронт и получил две контузии. В течение войны Кирсанов был корреспондентом «Красной Звезды». Солдатский лубок «Заветное слово Фомы Смыслова, русского бывалого солдата», по свидетельствам очевидцев, был не менее популярен на фронте, чем «Василий Теркин» Твардовского.

В 50–60-е годы прошлого века Кирсанов был официально признан как классик. И поэтому ему позволяли быть не похожим на простого советского человека. Его выпускали за границу. Он дружил с французскими коммунистами Эльзой Триоле и Луи Арагоном, а также с чилийским поэтом Пабло Нерудой. Его поэтическим учеником и наследником считают Андрея Вознесенского, который много перенял в своей поэтике от Кирсанова, а после смерти Семена Исааковича занял опустевшую нишу единственного поэта-формалиста.

Знакомство с Маяковским

Чтобы познакомиться с Маяковским отправился в гостиницу «Лондонскую», в которой остановился Маяковский и где была назначена встреча. Возле столика на полу стоял ящик с пивом. Маяковский нагнулся и вынул три бутылочки. Это было черное пиво в пузатых бутылках. На желтой этикетке был изображен медвежонок, держащий в лапах пивную кружку. Пиво называлось «Тип-Топ».

Пока Маяковский, как радушный хозяин, открывал эти бутылочки с пивом, Кирсанов в углу начал рыться в плетеной мусорной корзинке для бумаг. Разлив пиво в стаканы, Маяковский, обращаясь к Кирсанову, пророкотал:

— Не ворошите

Мусора глыбы,

Не ищите

Зеленое диво.

Лучше, Кирсанов,

Вы бы

Пили со мною

Пиво.

Кирсанов, одетый в бархатную блузу ядовитого фиолетового цвета с черным бантом, подскочив к столику, взял стакан и звонким голосом ответил:

— Бывает

В мусорном рое

Гнездятся сотни историй.

Найду — хорошо!

Нет — тоже не лопну.

А пиво

Я с вами «Тип-топну».

Маяковский залился смехом. Обнял Кирсанова за плечо и поднял бутылку.

Клуб первых поэтов

Писательское и поэтическое сообщества в СССР, как и вся жизнь граждан, было четко структурировано. У поэтов был, условно говоря, свой «клуб первых поэтов», в который допускались только избранные. Каждому из «первачей» отводилась своя роль: поэт-интеллектуал — Арсений Тарковский, поэт-фронтовик — Александр Межиров, поэт-трибун — Евгений Евтушенко, поэт-интеллигент — Давид Самойлов, поэт-лирик — Владимир Соколов, поэт-эстет — Александр Кушнер, поэт-бард — Булат Окуджава, поэт-лагерник — Анатолий Жигулин.

В картине официальной советской поэзии 60-70-х годов Семен Кирсанов занимал особое место — он располагался возле «первого пролетарского поэта»  Маяковского и на него падал отсвет этой идеологической благонадежности. И в «клубе» Кирсанову была отведена своя ниша, которую он и занял: он был поэт-формалист.

Песни Кирсанова

Поэзия Семена Кирсанова легко ложилась на музыку. Песни, автором слов которых он был, пели и до сих пор поют людей нескольких поколений. Конечно, на первое место, смело можно поставить песню, которая считается гимном Одессы, — «У Черного моря». А в числе многих других стоит вспомнить песню «Жил-был я», которая вошла в репертуар Григория Лепса, а также песни на музыку Эдуарда Ханка «У тебя пальтецо» и «Карусель». И, конечно, на особом счету — одна из любимых песен Аллы Пугачевой «Эти летние дожди», музыку для которой написал Марк Минков.

Вячеслав Воронков