Дежурные отзывы о прошедшей «Зеленой волне» вы прочтете повсюду: «грандиозно», «международный уровень», «духовности с каждым годом все больше!». Я же (на правах участника-поэта) расскажу, как это выглядит изнутри.
Одна из главных целей фестиваля — популяризация чтения, в том числе среди детей. Но эффект от мероприятий почему-то выходит как бы… прямо противоположный.
В поэтическом марафоне «Зеленой волны» мне лично довелось поучаствовать. И как хорошая мать, я чувствую своим долгом привести туда дочь и сказать:
— Взгляни на этот едва работающий микрофон, на эту фестивальную палатку и сорок стульев в ней! На слушателя тут особо не надеются. Двадцать из этих стульев занимают сами поэты и писатели, пришедшие почитать друг другу. Впрочем, и они почти не слушают, просто ждут своей очереди постоять на сцене. Другие двадцать мест оставлены для их друзей и родственников. Прохожие обходят палатку стороной, подозревая, что это сборище секты или городских сумасшедших. И прохожие правы! Когда все закончится, авторы расползутся по ближайшим кустам с припасенной бутылкой — заливать пережитый позор пополам со стыдным восторгом. А мы прочтем в СМИ, что фестиваль прошел с триумфальным успехом и что с особенным удовольствием одесситы слушали современных поэтов. И в комментариях сотни людей напишут: «Ой, и хотел же сходить — да опять пропустил. Ну ничего, главное — Одесса жива!». Взгляни на все это, дитя мое, и хорошенько подумай, стоит ли иметь хоть какое-то отношение к литературе в этом «литературном городе ЮНЕСКО»?..
Для чего вообще нам нужен весь этот цирк? Все эти книги без читателя и выступления без зрителя? Для ЮНЕСКО? Для общей галочки: «Одесса в очередной раз смогла!»? Выходит, что когда один человек врет другому, это — ложь. А когда врет, изображает и притворяется целый город — это уже благородный «одесский литературный миф»?
Разумеется, наш мэр на открытии «Зеленой волны» напомнил, что в Одессе всегда любили литературу (с прошедшим временем — «любили» — он угадал). И добавил:
«А вот еще очень трогательный пример. Когда случилось обрушение дома на Торговой, хозяин одной из квартир остался в ней без фасадной стены, буквально на улице. Но больше всего он волновался, чтобы не пострадал его шкаф с любимыми книгами. Мы всегда поддерживаем эту страсть одесситов к литературе…».
Сказав это, Геннадий Леонидович, сам того не ведая, выступил на фестивале лучше всех писателей. В этой сочной метафоре весь наш «литературный город»: без фасадной стены, в обрушенном доме, мы, последние психи, прижимаем к груди любимую книжную стопку — затертый томик Олеши, засаленных Ильфа и Петрова, захватанного грязными руками Бабеля…
И время от времени подбадриваем друг друга задушевными воплями: «Господи, трогательно-то как!».
Хотя так и подмывает сказать: «Господи, до чего жалко и стыдно…».
