Развяжем язык: вступил в силу нашумевший закон об украинском языке

Языковой закон в инфографике

Не вся Рада рада

Гуляет по стране языковая волна – скоро выборы. Народную эту примету подтверждают и недавние события.

Одесский облсовет обратился к президенту и Верховной Раде с просьбой отменить «мовний» закон. Поскольку, как считают наши депутаты, что он не только дискриминирует граждан, но и создает условия для проведения репрессий.
Схожее обращение, также в ВР, ранее направил Болградский райсовет. Ну, и часть самой Рады подала иск в Конституционный суд все с тем же – отменить резонансный закон.

Однако его автор Николай Княжицкий, объявивший несогласных коллег-нардепов врагами украинского языка, подчеркивает, что этот закон – не о русском языке вовсе, а о статусе украинского.

А что гарант Конституции? Там же сказано о «свободном развитии, использовании и защите русского, других языков национальных меньшинств Украины»? Президент должен вникнуть, пояснили в команде Зе. Если увидит нарушение главного нашего закона – отреагирует.

Понятно, что на такую реакцию можно рассчитывать лишь после выборов. Будь она до них – снизит рейтинг «Слуги народа». Что чревато потерей президентской партией депутатских мандатов.

Выступая с противоречивыми заявлениями, в этой политической силе избирателя тянут за язык в разные стороны. Что уж говорить о противостоянии между силами разными. Кто в нем выигрывает – неизвестно. Зато ясно, кто проигрывает. Это избиратель.

Потому что жизненно важных законов, а с ними и изменений, которых ждем все мы в первую очередь, пока нет. Закон же языковый не входит, по исследованиям социологов, даже в тридцать первых забот. Но власти выгодно, чтобы страсти накалялись именно вокруг языка, а не, скажем, тарифов.

Флаги на призрачных башнях

И все же, что думают о языке? Скажем, на радио и телевидении. По замерам авторитетного Киевского международного института социологии оказалось, что больше половины украинцев поддерживают двуязычие СМИ. При этом полагают, что украинского в эфире должно быть больше русского.

И еще. Тех, кто считает, что украинский язык ущемляют, – незначительные проценты. И эти проценты все тают.
А вот из лагеря защитников русского языка доносится «унижение», «дискриминация». И еще многое другое, рожденное, болезненным, на мой взгляд, воображением.

Слова защитников осели из пропагандистской пыли, нагнетаемой из Кремля, который пытается разделить восток и запад нашей страны.

И в языковом противостоянии каждая из сторон – словно у последней черты, где нельзя сделать шаг назад.
Приняли в пору Януковича закон Кивалова-Колесниченко – значит, вражеский лагерь с наших башен флаги сорвал.
Отменили этот закон с победой Майдана – значит, вернули флаги на место.

Но кто из ликовавших тогда, в феврале 2014-го, учитывал, что отмена подогреет дончан и луганчан? И что все ту же языковую карту разыграют захватчики нашего Крыма?

Помню, тогда, трагической весной 2014-го, я, по образованию русский филолог, инстинктивно переходил на украинский. Он был языком нашего сопротивления. А родной мой русский стал «окупантською мовою». Хотя на передовой бойцы, защищавшие нашу страну, и на русском, разумеется, говорили.

Потом профессор Гардварского университета Сергей Плохой, историк с мировым именем, скажет, что с этой войной Украина в полной мере ощутила себя нацией. И вместе со страной, порой ценой своей жизни, спасали и государственный язык.

Да, он связывает Украину. Но в политике не могут без пены. Помните предвыборное Петра Порошенко «Армія. Мова. Віра»? Триада, как известно, провалилась. Не потому, что люди против этих слов. Просто понимали, что «воровство», «коррупция», «ложь» написано с большим числом ошибок.

Здравствуй, доносчик!

Всеобщая украинизация, о которой трубят ретивые защитники русского, – перебор. Да, по новому закону украинский займет в нашей жизни больше места. Однако, если удобней общаться на русском, то и говорить с нами будут на нем. Кроме того, переходить на украинский в быту никого не заставляют.

Однако есть солидные штрафы за нарушения. Правда, первое из них может остаться и ненаказанным. Эти «ножницы» позволяют, как говорится, «порешать». Ну, не может же языковый чиновник на одну зарплату жить.
Интересно, а как неотвратимость языкового наказания практически обеспечат? Снова выборочно? Значит, коррупция опять пожимает руку закону.

Наконец, как нарушения будут выявлять? С помощью «сигналов»? Нам что, прежних трений между людьми мало?
И будь доволен, доносчик! Закон хочет вернуть твое время. Помните, у Довлатова? «Мы без конца ругаем товарища Сталина. И разумеется, за дело. И все же я хочу спросить – кто написал четыре миллиона доносов?».

Вдогонку к языковому закону в Раде зарегистрировали проект нововведения о «дематюкизации». Привлекая к себе предвыборное внимание, нардеп Ольга Богомолец требует «выражаться» правильно: заменить русский мат украинским благозвучием. Иначе, опять же наказание. Причем, не только штрафами, но и исправительными работами.

Ну, просто вишенка на торте! Видимо, нашему нардепу не дают покоя лавры одиозной Елены Мизулиной. Она известна скандальными законопроектами в соседней стране.

«Думай по-украински!»

Помните? Это при бывшем президенте Викторе Ющенко день за днем из «телика» неслось. Но почему, недоумевал я, меня заставляют думать «как надо»?

Жаль, что такие перегибы мешали естественной тяге к государственному языку.

Рождение украинского разговорного клуба, встреча с популярным украинским писателем. О движении украинского в русскоязычной Одессе я в свое время писал. Но движение это точечно и хаотично. А вот вдумчивой линии нет.
Чтобы ее поддержать нужны, разумеется, деньги. Но где их взять, если власть крадет?

Да и зачем ей к языку привлекать, когда можно, как она считает, заставить – под угрозой наказания.
Между тем, угроза никогда не давала гарантий. Даже, когда за преступление угрожала смерть. Известно, на средневековых площадях во время казней за воровство в толпах зевак умыкали кошельки.

И притеснение языка нередко рождало противодействие. И в царской России украинский выжил давлению вопреки. А когда его запретили, он политическим явлением стал. И нигде в мире наказания не повлияли на языковые предпочтения людей.

Человек вправе выбирать для себя язык. Тем более, в свободной стране. И мне нравится, что на одесских улицах все больше говорят на украинском. И в домашней моей библиотеке книги Леонида Капелюшного и Николая Жулинского, Владимира Шовкошитного и Тараса Федюка – любимые. И с удовольствием я смотрю талантливые спектакли Ивана Урывского в нашем Украинском театре. А у телевизора практически не замечаю, на каком языке программа идет. Полагаю, таких, как я, – немало.

Вместе, а не вместо

Известный американский историк Тимоти Снайдер, выступая не так давно с лекцией в Киеве, говорил, что в Украине свой русский должен находиться под защитой, как в Америке английский, Канаде – французский, Австрии – немецкий.

И не понимаю, почему мы так легко соглашаемся с тем, что Кремль как бы приватизировал русский. И почему наш язык должен защищать он, а не мы?

Я лично считаю своим язык моего Бабеля, моего Багрицкого, моего Паустовского, моего Голубенко, моего Рядченко… Все они, кто родился в Одессе, кто нет, жили в ней. И как о моем родном городе написали! Скажете, книги можно и перевести? Но зачем языковый посредник? Вот только один пример. От обратного. Строка из хрестоматийного Тараса Шевченко «А сестри! сестри! Горе вам». По-украински «горе вам» звучит иначе, потому что здесь боль веков.

Вспоминаю, советский еще анекдот: чем отличается украинский националист от русского – первый знает два языка. И чем больше знаем мы языков, тем больше обращены к современному миру.

И если многим из нас удобней читать и слушать на русском, то спрашивается, почему новый закон экономически давит русскоязычную периодику, требуя полного дубляжа всего тиража? Чем это оборачивается? Скажем, для «Одесской жизни», с ее самым большим в нашей области тиражом, такие условия могут оказаться не по силам.

Фото: newshay.com