Проблему надлежащего мощения одесских улиц впервые отцам города удалось решить при участии практичных западных негоциантов. Как это было, рассказывает «Одесская жизнь».
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран.
И весь мир предстанет странным,
Закутанным в цветной туман.
Эти волшебные слова – один из самых известных эпиграфов к творчеству маститого поэта-романтика — Александра Блока. И пусть недавно исполнилось уже целых 140 лет со дня рождения этого «вечного юноши» Серебряного века, его крылатые слова и сейчас определяют меру необычного даже в серых буднях повседневной жизни.
Пыльные бури и «непроходимые топи»
А ежели это не пылинка, а камни из заморских краев, да еще времен одесского порто-франко? И не просто камни, а булыжное основание именитого Ланжероновского спуска?
Не верите? Спуститесь по лестнице от бывшего Ланжероновского спуска к Таможенной площади и вглядитесь в последние тридцать метров мостовой. Они вымощены брусчаткой, которая резко отличается нерегулярной кладкой (в отличие от принятой для одесских улиц), неправильной формой камней и даже их необычным цветом.
Являясь продолжением улицы Ланжероновской, спуск шел от улицы Пушкинской и оканчивался у Таможенной площади. Так в свое время завершался главный чумацкий хлебный шлях Одессы, шедший к порту от Херсонской таможни на Пересыпи к Карантинной гавани порта.
В картинах и образах Воронцовской эпохи оживают трудовые будни тогдашней Одессы. Они дают представление о том, какое значение имели городские дороги для торговли Одесского порта.
Вот по прибытии зафрахтованных судов пшеница Степовой Украины свозился из складочных для нее хлебных магазейнов на бендюгах-фурах по уже мощенным звонким гранитом Карантинному, Военному и, разумеется, Ланжероновскому спускам в порт, к Платоновской пристани. По воспоминаниям современников это было еще то зрелище!
К месту вспомним, что первым делом по благоустройству города, затеянным еще графом Михаилом Семеновичем Воронцовым, стало замощение улиц. В те времена улицы Одессы мостились крохким щебнем из местного ракушняка по весьма несовершенной системе американца Мак-Адама: с открытыми канавами-«лотками» для отвода дождевых вод по обочинам мостовых.
Под влиянием городской езды, зноя – летом, дождя и морозов – зимою щебеночное дорожное покрытие быстро разрушалось и вскоре превращалось в пыль. Эта пыль имела прескверное свойство: порыв ветра вмиг вздымал ее к самым небесам и тем вызывал пресловутую пыльную бурю. В осеннее и зимнее время уличная пыль надолго превращалась в баснословную грязь и потому представляла собою в распутицу, как в известной пушкинской строфе, «непроходимые топи».
Подпоясанные широкими кушаками фурщики-биндюжники в цветастых рубахах, подкованных полусапожках, с кнутом за голенищем и непременным ярким платком вокруг шеи, не обращая никакого внимания на изрядную крутизну портовых спусков, возили мешки с зерном в Карантинную гавань рысью, а бывало даже «с форсом» вскачь.
В обратном направлении резво взбирались верхи порожние подводы. Спеша к хлебным магазейнам, иной раз биндюжники все же успевали подхватить в Карантинных пакгаузах привозные «порто-франковские» товары. – В разгар навигации городской извоз трудился в порту главным образом вывозную заморскую торговлю!
Не покладая рук трудились амбалы-грузчики и с ними вся портовая Одесса и моряки купеческих кораблей на рейде! Погрузочные работы в порту в ту пору осуществлялись весьма любопытным способом. С бульварного променада можно было поглядеть, как бендюги, под завязку груженные пшеницей в мешках, гуськом, друг за другом въезжали нескончаемой вереницей на Платоновскую молу, именуемую в те времена чаще еще Купеческой и даже Хлебной! Там в неописуемой тесноте и сутолоке, случалось, сцепившись иной раз своими осями, иные из них сваливались во всей этой кутерьме с пирса прямиком в море.
Ранее мы рассказывали о первых мэрах Одессы: кем они были и как управляли городом.
Булыжники привозили из разных стран
Шло время, но невзирая на все вложенные средства, Михаилу Семеновичу и городским властям сколько-нибудь преуспеть в тех делах не удалось. Из года в год, опустошая с завидным постоянством муниципальную казну, скверные щебеночные мостовые заметно стесняли обращение грузов в городе, особенно по торговым улицам, ведущим к порту. Только к 1850-м годам главные портовые спуски (Ланжероновский, Карантинный и Военный) и важнейшие городские (Херсонский и Нарышкинский) были наряду с базарными площадями вымощены в интересах торговли привозным булыжником.
Проблему надлежащего мощения одесских улиц впервые отцам города удалось решить при участии практичных западных негоциантов. Так, местное начальство в 1830-х годах сумело заинтересовать средиземноморских купцов и шкиперов, с тем чтобы они приходили в Одесский порт с балластом в виде прочного камня.
Дабы отчасти окупить ставку фрахта, деловые люди Европы велели капитанам на пути в Одесский порт нарочно подбирать под балласт в бухтах Средиземноморья и на островах Греческого архипелага встречающийся там крепкий булыжный камень. За его доставку они и получали от строительного Комитета известную денежную премию.
Качество и происхождение привозного камня было разным. Сразу пришлось отказаться от мальтийкого и ливорнского камня. Для тротуаров предпочтение отдавалось плитному песчанику из Триеста. А для городских дорог особенно ценился крепкий булыжный камень всех сортов. Тогда же обсуждалась возможность устройства в городе асфальтового покрытия улиц.
* * * * *
Вот об этих заповедных временах Воронцовской Одессы пока еще старинные камни Ланжероновского спуска. Они остались нам в наследство с порто-франковских времен и несомненно заслуживают признания их историческими реликвиями Южной Пальмиры.
Ранее мы рассказывали о первых одесских иллюзионах: чем они были опасны для зрителей.
