Сергей Юрский: воспоминания одесского журналиста про Остапа Бендера

Юрский в Одессе: воспоминания журналиста «Вечерки»

Кажется, это было вчера, ну, позавчера. Или все же  в далеком 78-ом, когда артист приехал в Одессу. Выступал  с концертами в филармонии.  Читал таких непохожих  Пушкина и  Бабеля,  Твардовского и Жванецкого.

Одесситы считали его «своим». После роли великого комбинатора в «Золотом теленке». Лучше, чем Юрский, Остапа Бендера не сыграл никто. И понятно, почему на его концертах яблоку негде было упасть.

В местной «Вечерке»,   где я работал,  был свой «Золотой теленок», сатирико-юмористический клуб.  И приезд «Остапа Ибрагимовича»  стал для журналистов событием.

В отличие от блестящих фельетонистов  Семена Лившина, Дмитрия Романова и Виктора Лошака автором этого клуба я не был.  И мог лишь догадываться, почему  ведущий «Золотого теленка» Семен Лившин предложил мне написать о Юрском. Так сказать, в два пера, вместе с ним, с Семеном.

Первая встреча с  «сыном турецко-подданого» сложилось так тепло, что общение продолжили  в дни другие. На весенним улицах,  в кино,  в уютных компаниях.

Конфликт Юрского с советской властью

– О, «Бехеровка»! – обрадовался  Сергей Юрьевич,  увидев на нашем столике в баре чешский ликер. – Я пил его в Праге.

Однако не стал вспоминать, что был там в 68-ом, когда советские танки вошли в столицу. Не все их встречали цветами, как призывала власть. Были и столкновения. Юрский ходил в больницу сдавать кровь. Не хотел, чтобы в Чехословакии думали, что советские – все оккупанты.

А на одесские гастроли, о которых вспоминаю, актер приехал не в лучшие свои времена: ему пришлось уйти из театра, где проработал 20 лет. Власти не нравилось, что  поддерживал не ее, а диссидентов. Причем, открыто. И «хозяин» Большого Драматического Георгий Товстоногов был недоволен: после того, как Юрский стал не только играть, но и ставить спектакли, вокруг него группировались актеры.

В наших беседах С.Ю. не скрывал отношения к тому, что происходило в стране.  Словно подтверждая, что свои, а не Бендера мысли в фильме озвучил «У меня с Советской властью возникли… серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм». И на экране  у его Остапа такая тоска в глазах. Даже когда тот улыбался.

И на концертах актер читал, отстранясь от «будней великих строек». И зрителю «пойти на Юрского» значило вкусить нечто  запретное. А иные, особо воспитанные Советской властью, вообще слушали его с ощущением, что  за это их арестуют.

«Золотой теленок» и его связь с Кубой

Еще готовясь к первой беседе, мы с Семеном Лившиным прочли книгу Юрского «Кто держит паузу». Первую  из восемнадцати, остальные вышли потом. И при встрече оказалось, что автор писал ее… прикованным к больничной койке. Размышления о своем деле, не отпускавшие  даже «по болезни», были глубоки и точны. Профессия, поглотив  актера, не оставляла его недугу. И стоило ли удивляться, что при такой самоотдаче для концертов своих он подготовил восемь программ  –  на 16 часов в общем. Семен подсчитал,  что  если  сесть с С.Ю. в поезд, то он мог бы  произносить тексты этих своих программ все время в пути – от Одессы до Киева. А ведь такой огромный текстовый массив нужно было, как минимум, запомнить.  Не говоря уже о чтении художественном.

Однако я не знал, что еще удивлюсь  феноменальной памяти Юрского. Но об этом позже.

А тогда  нас с Семеном интересовали подробности. В том числе и  появления  «Золотого теленка» на экране. Собеседник охотно рассказывал, что после того, как кубинские киношники показали на кинофестивале свои «Двенадцать стульев», советские коллеги задумались: а почему б и нам не экранизировать наших Ильфа и Петрова. Однако в ЦК КПСС (!) долго не давали отмашку. Наконец, все-таки разрешили.

На главную роль в «Золотом теленке»  претендовал не только Сергей Юрский. В великого комбинатора  могли перевоплотиться одесситы Николай Губенко и Борис Зайденберг. И другие известные актеры, включая Владимира Высоцкого. Но Михаил Швейцер все же выбрал Юрского который блестяще сыграл Давида Маргулиуса в его фильме «Время, вперед!».

Пошли с С.Ю. в  кино. На фильм о мафии. Разумеется, зарубежной. Я пытался понять, кто там у них глава. Тот, с бородой, шепнул  Сергей Юрьевич. И оказался прав. Как угадал, скрывавшегося всю картину главаря?  «Его дублировал Александр Демьяненко, – потом пояснил Юрский. – А у Саши такой голос, что сразу чувствуешь, если в чем-то виновен».

В компаниях наш гость держался деликатно. Больше слушал, чем говорил.  В его молчании хватало достоинства. А не гренадерской гордости, которую у иных актеров наблюдать приходилось.

Встреча Юрского и Жванецкого в «Красной»

В «Красной» Сергей Юрский поселился вместе с Михаилом Жванецким. Разумеется, в родном городе «приезжий» писатель в интуристовской этой гостинице лишь числился. И в роскошном номере на двоих артист жил один.

Ох, как придирчиво допрашивал его швейцар, когда мы как-то после концерта пришли. Кто да что? С какой целью? Жилец отвечал спокойно и обстоятельно. Казалось, он  обслуживал швейцара, а не швейцар его. В конце концов мы все же смогли подняться в номер. Минут через пять появился Жванецкий.

– Как прорвали вы оборону? – спросил я.
– Сразу скомандовал «к ноге!».

Как были непохожи два этих таланта. Что объединяло их? Наверное, со временем в этом разберутся  исследователи.  Как и с тем, что связывало Сергея Юрского с Александром Солженициным, Иосифом Бродским и другими известными писателями. А разговоры о пресловутой некоммуникабельности С.Ю. легко разбиваются о число его друзей и знакомых. О количество начинающих, которым помог.

Когда с один из них, Семеном Злотниковым, многими годами позже мы говорили о Юрском, Семен вспомнил, что первые свои рассказы показывал С. Ю. Тот посоветовал пьесы писать. Так и появился  в драматургии талантливый автор, который, похоже, становится в ней классиком.

Особенности концертов Юрского

Помню, после очередного одесского концерта  Сергей Юрьевич долго не мог успокоиться. «Сытая, жирная публика!» почти в бешенстве повторял он. Ему показалось, в зале не так реагировали  на  то, что хотел до зрителей донести. Хотя, как по мне, ему внимали, дыхание затаив.

Но если уж о взыскательности его к публике вспоминать, то  лучше о том, не одесском  концерте, где читал «Евгения Онегина». Толпа не попавших в забитый до отказа зал, сломала двери и прорвалась. А артист на сцене уже произнес «глава первая». Но  бунтари еще не расселись в проходах, на ступеньках. Шумели.

Немного подождав, Юрский сказал: «Нет, так читать я не буду». И оставил  сцену. А когда шум, наконец, стих, вернулся. И продолжил чтение … со второй главы.

Юрский шел против политического течения

Где только о нем ни писали! Даже Еврейская энциклопедия вниманием не обошла. «Для меня это большая честь, – комментировал Сергей Юрьевич, – но составители ошиблись».

Да, своим  многие считали. Кто – после  выхода на экраны фильма «Любовь и голуби», где он  – дядя Митя. Кто – когда появилась кинолента «Республика ШКИД», где играл Викниксора. Кто – с выходом фильма «Полторы комнаты». Там Юрский  – Александр Иванович, отец Иосифа Бродского…

Но для власть предержащих С.Ю. никогда он не был своим.

После распада Союза его упрекали: и та власть вам не нравилась, и этой недовольны.

Да, был недоволен. И защищал от разгрома телеканал НТВ, и публично выступал против Чеченской войны. И призывал Путина уйти из власти. И войну с Украиной назвал в 2014-м ужасом и мраком. Словом, шаг за шагом шел против течения. Если считать им указующий начальственный перст.

Шел  –  в отличие от других известных деятелей российской культуры, которые оправдывали свое лакейство тем,  что  за ними  театры и семьи.

И, в отличие от них, о Юрском в будущем скажут, что спасал честь своей страны во время ее бесчестия.

Для многих, независимо от взглядов, он остался в своей стране великим актером. Его смерть считают в России большой потерей. Даже Путин выразил родным соболезнование, одним из первых. И на вершине Пирамиды хотят быть ближе к великим. Возможно, и там мужество уважают больше, чем подобострастный «одобрямс».

Феноменальная память

…На одном их многолюдных приемов в одесских «Садах Победы» выделялся пожилой, не потерявший статности человек:  простая пляжная его кепка не вязалась со светскими нарядами окружающих.

Я подошел к нему:

– Вы меня, конечно, не помните, а вот я помню вас. И больше тридцати лет за вами слежу.
– Постойте, вы…, – и Юрский назвал мое имя и фамилию.

С каким множеством людей он общался, подумал я.  И как по-прежнему отлична его память.

Мы говорили, словно виделись лишь вчера. Как тогда, в конце семидесятых. Расставаться с ним не хотелось. И я полагал, еще встретимся. Однако та встреча – увы – оказалась последней.

Фото из архива автора.