Поутихшие было страсти вокруг вопроса об автокефалии украинской православной церкви разгорелись с новой силой после того как гражданские власти страны обратились к Константинопольскому патриарху с просьбой о даровании соответствующего документа (томоса), который бы позволил создать легитимную церковную иерархию, не зависимую от Москвы и в то же время признаваемую если не всеми, то хотя бы большинством поместных православных церквей в других государствах. Вопрос этот очень болезненный как для сторонников автокефалии (административно-иерархической независимости), так и для противников ее. И те и другие стараются привлечь на свою сторону приверженцев своей позиции из среды «простых верующих». И многие люди недоумевают, поскольку вопрос не только болезненный, но и сложный. Чтобы разобраться в нем, необходимы соответствующее образование и многие дни, если не месяцы, изучения всех нюансов. Однако прояснить хотя бы предпосылки конфликта — задача для нас вполне посильная.
История вопроса: как Москва сбежала от Киева
Официальной датой массового обращения восточных славян в православие считается 988 год — через пару недель мы будем отмечать 1030-летие этого события. Инициированное князем Владимиром крещение народа состоялось в столице древнерусского государства — Киеве, а апостольская преемственность шла из Константинополя (по-другому — Царьград, ныне Стамбул). Соответственно и главой церковной структуры на всех землях, послуживших колыбелью украинского, белорусского и русского этносов, был митрополит Киевский, кандидатура которого утверждалась в Царьграде.
В 1299 году, чуть более чем через полвека после разорения Киева монголо-татарами и в ходе последующего длительного упадка во всех сферах общественной жизни города, резиденция митрополита переместилась во Владимир-на-Клязьме (то есть уже на территорию нынешней России), а еще через четверть века — в Москву.
Датой образования собственно Московской автокефальной церкви считается 1448 год. Тогда митрополит (лишь именуемый Киевским, а по сути уже давно Московский) был впервые поставлен без согласования с Константинополем — вопреки обычаю, не нарушавшемуся полтысячелетия, с 988 года. Поводом для этого послужило вступление Константинопольской церкви в унию с католическим Римом, что считалось неприемлемым в Москве. Уния довольно скоро сошла на нет, но близкие контакты Москвы с Царьградом были уже нарушены и в итоге признание новой церкви затянулось почти на полтора столетия, в течение которых Московская церковь формально пребывала в статусе самопровозглашенной, — до 1589 года, когда ее признали главы древних православных церквей, а Московские митрополиты стали именоваться патриархами.
Великорусский модернизм: усыпление традиций — своих и соседских
Параллельно была переформатирована митрополия возродившегося Киева. Ее духовно-административная власть распространялась на земли, не входившие в состав Московского государства, — то есть на территории нынешних Украины, Беларуси, Литвы, частично Польши. В то время три восточнославянских этноса уже вполне сформировались в своей идентичности, что отразилось и в церковных традициях, — то есть имели место различия в сакральной живописи, пении, архитектуре, обрядах, версиях церковнославянского языка и т.п. И поэтому, когда в связи с начавшимся в середине XVII века постепенным вхождением Украины в состав Московского государства встал вопрос о переподчинении Киевской митрополии Москве, многие киевские духовные лица были против такой перемены. Тем не менее факт состоялся, в 1680-е годы Константинополь согласился признать права Москвы на руководство украинскими епархиями. Историки высказывают мнение, что процесс этот прошел «неаккуратно», то есть без строгого соблюдения канонов. Затем, в течение XVIII и XIX веков, национальное своеобразие украинской церкви постепенно изживалось указаниями из Петербурга. Впрочем, и сама православная Москва в этот период не особо благоденствовала: патриархов не стало, а церковью руководил синод — что-то вроде министерства духовных дел, состоявшего из представителей священноначалия, но подчиненного светскому «министру» — обер-прокурору, которого назначал царь. В ходе революций XX века патриархия была восстановлена, предпринимались попытки возрождения и украинского православия, которые, однако, захлебнулись в убийственных волнах советской реальности.
Раздвоение речи: «соизволяем, но не позволяем»
После распада Советского Союза вопрос об автокефалии встал с новой остротой. Воздержимся от суждений о правоте либо неправоте конфликтующих сторон, остановимся лишь на факте — в Украине образовалось несколько церковных структур, придерживающихся православного вероучения и соответствующих традиций. Все стороны согласны, что ситуация эта — ненормальная, да вот только выход видят каждый по-своему. Приводимые с обеих сторон аргументы настолько типичны, что нет смысла ссылаться на конкретные высказывания тех или иных лиц, достаточно их просто обобщить. Главный тезис сторонников Московской патриархии состоит в том, что автокефалия может быть реализована только в строгом соответствии с канонами, то есть общепризнанными в церкви правилами. В частности, украинская церковь не может стать автокефальной без согласия Москвы, поскольку на данный момент находится в ее подчинении. Представители этой точки зрения неоднократно декларировали, что Московская патриархия в принципе не против украинской автокефалии. Но согласия она тем не менее не дает, ссылаясь главным образом на нежелание украинских верующих эту самую автокефалию получить. Оппоненты возражают, указывая на очевидный факт: если бы не желали, то и не было бы православных приходов, принципиально не подчиняющихся Москве. Более того, среди прихожан, священников и даже епископов УПЦ (МП) есть сторонники автокефалии, а удерживает их от «ухода» только вопрос каноничности. В частности, митрополит Черкасский и Каневский Софроний утверждает, что под обращением к патриарху Константинопольскому Варфоломею с просьбой о предоставлении автокефалии, кроме него самого, подписались еще несколько представителей иерархии УПЦ (МП).
Симфоническая зависимость: нецерковные факторы церковной жизни
Собственно, на решение вопроса о каноничности и направлена инициатива гражданской власти. Со стороны противников украинской церковной независимости звучит упрек: гражданская власть не имеет права вмешиваться в церковные дела. В ответ же можно слышать следующее: и президент, и ряд депутатов являются не только официальными лицами государства, но и его гражданами, а кроме того, в силу своих полномочий они должны участвовать в решении проблем своих соотечественников, и церковная проблема не исключение. Вмешательства во внутреннюю жизнь церкви как раз нет в данном случае — есть просьба к церковным властям решить те вопросы, которые выходят за рамки полномочий властей гражданских. Если такие действия считать вмешательством, то что тогда говорить об уже упоминавшемся синодальном периоде в России или о периоде византийском, когда императоры самым непосредственным образом регулировали вопросы, касающиеся церкви. Даже специальный термин существует в православии для описания такой ситуации — симфония церковной и светской властей. Соответственно, и в современной России вряд ли можно считать церковь вполне независимой от влияния государства. В этом и состоит главная проблема ситуации, особенно после 2014 года: миллионы верующих в Украине пребывают в информационной зависимости от структур, которые в свою очередь зависят от государственного аппарата, далеко не всегда (это мягко говоря) демонстрирующего дружелюбие в отношении Украины. Все с обеих сторон понимают, что собака зарыта не в каноничности, а в политике. А вопрос о каноничности — лишь эвфемизм, прикрытие.
Играет свою роль и такое обстоятельство: по приблизительным данным, количество приходов Московского патриархата в Украине сопоставимо с количеством таковых в России. Что же касается числа прихожан, то тут работают два разнонаправленных фактора: с одной стороны, населения в Украине меньше, с другой же — процент регулярно посещающих церковные службы — выше. Так что в любом случае с оттоком хотя бы только части украинских верующих Москва теряет многое.
Зарубежные параллели: эта тропинка уже протоптана
Финская и польская православные церкви, после выхода Польши и Финляндии из состава развалившейся Российской империи, прошли похожий путь. Со скрипом, но прошли. Сейчас финляндская православная церковь — полностью автокефальная, а польская находится в юрисдикции Константинополя, но пользуется широкими правами самоуправления. В Эстонии ситуация посложнее — там две православных церкви, одна подчинена Москве, другая — Константинополю. В одной преобладают русские, в другой — эстонцы. И нетрудно догадаться, кто в которой…
В свое время, в 20-30-е годы XIX века, когда Греция вышла из подчинения Османской империи, была образована отдельная Элладская церковь — это при том, что и в Афинах, и в Константинополе православие было греческое. Но тогда решили, что молодому независимому государству как-то неудобно иметь церковь, центр которой находится в соседней недружественной империи, из-под власти которой совсем недавно жители этого государства освободились. Вопрос каноничности и согласия-несогласия зависимого от султана Константинополя тогда тоже поднимался, но факт заключается в том, что Элладская церковь существует по сей день и в ее правомочности сегодня никто не сомневается.
Каноничные страшилки: чего не стоит бояться
В пылу пропаганды возникают, как сейчас принято говорить, мемы, в которых отражаются страхи, связанные с перспективами развития ситуации. Например, мем «нас отдадут католикам». Дескать, «вероотступники-националисты» только для виду придерживаются православия, а сами, как только получат автокефалию, вступят в унию. Возражение с другой стороны следует такое: зачем было бы проводить настолько сложную операцию, если уния сегодня в Украине и так вполне легально существует в лице греко-католической церкви? Тем более что в наше время и сам Рим не проводит политику включения других церквей в свои структуры, а стремится к диалогу. Зато стабилизация общеправославной жизни в стране будет способствовать укреплению людей в своем вероисповедании. Другой мем — «переведут на новый стиль». Ответ предлагается следующий: в свое время, после 1917 года, в РПЦ была инициатива перехода на григорианский календарь. Народ на это не пошел и дело захлебнулось в зародыше. Так что все в руках верующих: не захотят — никто и не заставит. Третий страх — «отнимут» церковнославянский язык. Возражение: общепринятая сегодня в мире практика состоит в том, что язык богослужения и проповедей определяется предпочтениями большинства прихожан конкретного храма, а в случае разделения предпочтений возможны поочередные службы на разных языках — русском, украинском, церковнославянском, болгарском, молдавском и т.д. Что же касается сохранения церковнославнского как духовно-культурной ценности, то к сведению сомневающихся сообщается, что те самые «униаты», так неприятные некоторым православным, в лице монахов-василиан за последние десятилетия выполнили огромную работу по изучению и поддержке этого языка. Если такой деятельностью занимаются украинцы-католики, то кто станет сомневаться, что кто-нибудь помешает проводить ее православным? Иное дело, что употребляемый ныне в РПЦ церковнославянский — давно и далеко не язык Кирилла и Мефодия. Это сложившаяся в XVIII веке сильно русифицированная версия. А есть и собственно украинская традиция — со своим произношением, лексическими и грамматическими вариантами. Ее древность косвенно подтверждают этнические русские старообрядцы, еще совсем недавно (сохранились аудиозаписи) читавшие сакральные тексты в отчасти «киевском» произношении, которое удерживали веками, — например, выговаривали твердое «е» там, где в бытовой речи, — как русские, — произносили мягкое. Еще один существенный страх одолевает людей, никоим образом не ассоциирующих себя с Украиной и ни в коем случае не желающих выходить из московских церковных структур: «запретят Русскую церковь». На самом же деле такой вариант даже не предполагается. Планируется предоставление РПЦ в Украине статуса зарубежной церкви. Есть же ее приходы в других странах. Почему бы не быть им и у нас, коль скоро Украина позиционирует себя как современная демократическая страна. Правда, в Германии либо, скажем, в Австралии РПЦ не претендует на роль единственной канонической из православных церквей, а делит свое влияние с греками, сербами, румынами. Почему бы не делить и с украинцами, ну хотя бы только в Украине?
* * * * *
Повторимся: тема не только болезненная, но и сложная, можно даже сказать — необъятная. Но при рассмотрении любого трудного вопроса есть никого никогда не подводившее правило: руководствоваться здравым смыслом, трезвым умом и — если по силам, конечно, — любовью.
Справка "ОЖ":
- 57,8% верующих украинцев регулярно посещают церковь. Из них лишь половина ходит в церковь только по религиозным праздникам.
- 25% украинцев считают, что все проблемы из-зи того, что церковным иерархам хочется власти.
- 37,4% украинцев называют конфликты между церквями политическими, еще треть убеждена, что причина — в вопросах имущества и помещений.
Фото: interesniy.kiev.ua, centerhotel.com.ua
Василий Пекарев
