Как Высоцкий на «Шота Руставели» катался

«Все в Одессе: море, песни, порт, бульвар и много лестниц…»

25 января – 80 лет великому барду и актеру Владимиру Высоцкому

Высоцкий очень любил Одессу и это мало для кого является секретом. Он не был одесситом по рождению, но все, кто хорошо знал его, утверждают: он был одесситом по духу! Чего стоит только один  гимн (правда, неофициальный), написанный бардом в честь города и вошедший в фильм «Опасные гастроли»! Не говоря уже о многих кинолентах, в которых Владимир Семенович снимался именно на Одесской киностудии, о десятках песен и стихов, написанных им в нашем городе. Высоцкий был влюблен в море и моряков, всегда являлся желанным гостем  на пассажирских судах Черноморского морского пароходства.

Одним из близких одесских друзей Владимира Семеновича  был известный  капитан дальнего плавания, потомок запорожских казаков Александр Назаренко. Он  — тот самый человек, который брал в каботажные (по легендарной Крымско-Кавказской линии) круизные плавания Владимира Высоцкого и Марину Влади. Об этом уже после ухода барда из жизни Влади написала в своей книге «Владимир, или Прерванный полет»…

В таком плавании родилась песня, посвященная  капитану  и экипажу возглавляемого им лайнера «Шота Руставели».

Александр Назаренко — из так называемой золотой когорты советских капитанов, имена которых знали не только в отечестве, но и во многих странах. Правда, судьбы мореходов складывались не безоблачно, некоторым пришлось оставить родину. Более четверти века назад (в 1990-м) вынужденно эмигрировал за океан и Александр Николаевич. Живет в США, и до сих пор, в свои 84, продолжает профессиональную карьеру. Его морской стаж перевалил уже за шесть десятилетий (!). Во все свои дальние рейсы он непременно берет с собой записи песен любимого Владимира Высоцкого.

«После первой же нашей встречи Володя… пропустил свой концерт в Одесском политехе»

— Время идет, проходят десятилетия, и Володина биография обрастает всякими нелепыми, зачастую стопроцентно вымышленными, высосанными из пальца подробностями, — говорит капитан. — Живых свидетелей, которые общались непосредственно с ним, становится все меньше, а «изобретатели» в Интернете и в своих «мемуарах» несут всякую чушь и бессовестно лгут. Например, один непорядочный субъект, проживающий в США, утверждает и приводит какие-то нелепые доказательства того, что Высоцкий был агентом КГБ. Кроме негодования и саркастического смеха у меня лично это утверждение ничего вызвать не может.

Я имел возможность тесно общаться с Володей Высоцким в разных житейских ситуациях.

После первой же прослушанной пленки с его песнями я понял: он – гений!

Познакомились мы  в конце 1960-х, при весьма интересных обстоятельствах, в мою бытность капитаном черноморского теплохода «Аджария». Тогдашний главный инженер Черноморского морского пароходства Николай Ермошкин попросил меня принять и угостить гостившего в Одессе Владимира Высоцкого. Наш пароход стоял в ковше судоремонтного завода.

Я с огромным удовольствием согласился, пригласил нескольких своих друзей, которые, посчитал, будут интересны главному нашему гостю, попросил повара приготовить блюда французской кухни.

За столом Высоцкий задавал много вопросов, интересовался различными историями касательно морского дела. Рассказывал, что впервые побывал в Одессе в 1966-м, на съемках «Вертикали», и Черное море буквально покорило его. Мы быстро нашли точки соприкосновения, подружились.

Как выяснилось в процессе застолья (практически безалкогольного!), Высоцкий снимался на Одесской киностудии в фильме «Служили два товарища», где играл поручика Брусенцова.

Он достаточно непринужденно рассказывал нам о съемках, как ненароком вспомнил, что ему нужно на концерт во Дворец культуры Политехнического института.  Там же, как выяснилось уже постфактум, его дожидались, сидя и «лежа друг у друга на головах», порядка 750-800 студентов. Володя же вдруг заявил, что студенты его простят, и что он никуда не пойдет, поскольку ему у нас очень понравилось и люди, сидящие за столом, ему очень симпатичны. Он потребовал гитару и объявил, что решил дать концерт здесь, у нас в кают-компании. Так вот и пел нам до двух часов ночи… Студенты, шесть часов ожидавшие прибытия Высоцкого, с проклятиями разошлись, получив назад  деньги за билеты. Правда, они еще долго вспоминали меня нехорошими словами.

— Образовался небольшой скандальчик?..

— Сейчас можно классифицировать и так, а тогда… На следующий день разразился настоящий скандалище. Высоцкого никто не обвинял, все «шишки» швыряли в меня, «сукина сына, который напоил бедного артиста и заставил его петь в свое удовольствие». Как я ни объяснял, что только ни говорил в свое оправдание, никто не принимал это во внимание. Меня вызвали «на ковер» к самому начальнику Черноморского морского пароходства Алексею Евгеньевичу Данченко (член ЦК Компартии Украины, депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда – Авт.). Когда я ему объяснил, что принял любимого всей страной артиста, как положено, он долго смеялся. 

Если честно, тогда я и сам еще не понимал Володиного поступка. Однако очень скоро разобрался: он хотел отдохнуть от… самого себя. У творческих людей такое случается. Пока «Аджария» стояла на ремонте, Володя еще три раза приходил к нам, вместе с Роланом Быковым, очень интересным и талантливым человеком.

— Словом, Александр Николаевич, вы подружились

— Потом мы довольно часто встречались, приглашал его с Мариной в семидневные круизы по Крымско-Кавказской линии. Ведь не секрет, что у советской власти к нему было особое отношение. Соответственно он был в так называемых списках не выездных, то есть, за границу – ни-ни…

В течение почти десяти лет желанными гостями  — сначала на «Аджарии», а с 1970-го на «Шота Руставели» — были Владимир Высоцкий и Марина Влади. Просто предоставлял ему возможность по-человечески отдохнуть. Я выставлял у люкса Володи круглосуточную вахту, ограждая его от назойливых почитателей. В портах захода организовывал им с Мариной интересные экскурсии на берегу.

У нас была договоренность: один -два раза за рейс (Одесса – Батуми — Одесса) он пел в музыкальном салоне. Там собирались, естественно, все желающие. Каждое такое выступление работало на престиж судна и пароходства.

Хочу отметить, что на круизы, когда Высоцкий находился на теплоходе, приобрести билеты было невозможно ни в одной кассе туристских бюро, морских агентств и вокзалов.

Володя никогда не халтурил, всегда выкладывался по полной.

«Я полностью убедился в том, что он – наш, он – настоящий»

Я пытался убедить его поберечь, не рвать свое горло и сердце исполнением «тяжелых» песен. На это он, печально улыбаясь, говорил: «Не могу иначе…». В конце — концов мы сошлись на том, что он будет исполнять «легкие» песни, не требующие больших затрат энергии и нервов, и вместо получасовых выступлений перед пассажирами будет петь только 15 минут.

Когда он исполнял свои «тяжелые» песни и как бы входил в экстаз, «рвал горло», свое усталое и измотанное сердце, у него на шее вздувалась, эффектно выделяясь, вена диаметром с мизинец. На концертах это не было так заметно, а в узком кругу, в приятной обстановке, да еще и под воздействием его ауры и энергии, эта вена выглядела очень эффектно. Мужики отмечали это «про себя», никак внешне не реагируя, а вот женщины впивались в эту вену восторженным взором, не отрывая глаз. По-видимому, это их возбуждало.

Находясь на судне, Володя никогда ни о чем не спрашивал, он только слушал и наблюдал. Его способность впитывать и анализировать информацию была феноменальной. Он не пропустил ни одной швартовой операции: присутствовал на капитанском мостике или на баке, наблюдал за работой матросов со швартовыми концами, изучал их тяжелый и опасный труд, нашу морскую жизнь, хотел, видимо, отобразить все это в своих песнях.

— Так ведь отобразил!

— Естественно, еще как отобразил: у него порядка трех десятков песен на морскую тематику! Они вошли не только  в последующие поэтические сборники, а и в спектакли, кинофильмы.

Помнится, однажды перед заходом в порт Новороссийск нас встретил ураганный ветер, который еще в XVIII веке местные рыбаки и моряки окрестили бора. Портовые лоцманы во все времена категорически отказывались в таких случаях заводить суда в порт и швартовать их к причалам. Такое решение — справедливо и законно, так как риск быть разбитым о мол и причалы был очень высок. Капитан порта на запрос на разрешение входа в порт и швартовку при этом ветре грузовым судам отказывал категорически, а пассажирским отвечал: «На ваше усмотрение» (то есть на ваш собственный риск). Дело в том, что судоводители, работавшие на Крымско-Кавказской линии, традиционно и с разрешения службы мореплавания пароходства никогда не брали лоцманов в портах Черного моря — ни на вход, ни на выход из гавани. Эта традиция сохранялась два века, до тех пор, пока не случилась трагедия, с  «Адмиралом Нахимовым» в Цемесской бухте. Тогда же вышел запрет швартоваться без лоцманов.

Мы, капитаны пассажирских судов, не можем себе позволить ожидания улучшения погоды, стоя на якоре где-нибудь в безопасном месте, зная, что в порту наших пассажиров ожидают экскурсионные автобусы, что часть людей имеет на руках билеты на самолеты и поезда. А главное — престиж капитанов, работающих на Крымско-Кавказской линии, не позволял нам ждать «у моря погоды» во имя спокойной жизни.

— Если можно, вернемся к тому самому заходу в Новороссийск…

— При первых же порывах сумасшедшего ветра, когда нас всех обдуло цементной пылью, смешанной с крупным песком, запорошило глаза и затруднило дыхание, Марина Влади скрылась в рулевой рубке. Володя продолжал стоять рядом со мной, на крыле мостика. Не стану описывать маневры, которые совершали при входе в порт и на подходе к причалу.

— Как же «сухопутный» человек Володя?

— Несмотря на то, что его глаза покраснели и сильно слезились, лицо и голова покрылись толстым слоем цементной пыли, и он начал задыхаться, все же продолжал стоять рядом со мной. Вслушивался в отдаваемые команды, его интересовала степень моего нервного напряжения. Думается, отлично осознавал, как это тяжело и как давит на психику ощущение того, что ты — единственный в ответе за огромное океанское судно, за жизнь всех 800 пассажиров и 350 человек экипажа. За то, что море не прощает ошибок моряков и особенно ошибок капитана, что ответственность в критических ситуациях мешает, не дает сосредоточиться и выбрать единственно правильное решение.

Когда мы с помощью якоря развернулись и стали в позицию носом против ветра, я уловил по выражению его лица, что он вобрал в себя мое нервное напряжение, что он чувствует то же, что чувствую я. Другими словами, что он входил «в роль». Когда ветер нес это цементное марево нам прямо в лицо, Володина рубашка-безрукавка светло-кофейного цвета, которую ему привезла Марина, превратилась в грязно-серую тряпку, а брюки выглядели еще хуже. Я больше никогда не видел на нем этих брюк. После окончания швартовки он спустился со мной в каюту и ушел только после того, как убедился, что нервное напряжение покинуло меня.

Тот сумасшедший заход в порт при силе ветра в 10 баллов дал мне возможность окончательно понять Володю. Я полностью убедился в том, что он — наш, что он — настоящий, что с ним можно «идти в разведку».

Володя не пропустил ни одной учебной тревоги, наблюдал, детально изучал морскую специфику. Как результат —  песня «Человек за бортом»:

Был шторм. Канаты рвали кожу с рук,
И якорная цепь визжала чертом.
Пел ветер песню дьявола, и вдруг
Раздался голос: «Человек за бортом!»

Эту песню он написал на борту «Аджарии» в первом же своем рейсе с нами, заканчивал ее в моей каюте. Я был первый, услышавший новинку. Во всяком случае, так считал я. Однако оказалось, что был еще один первый — наш судовой радиотехник, шустрый паренек. Он ухитрился, без моего ведома, записать на пленку песню, когда автор исполнял ее в моей каюте. Уже через двое суток эта песня, записанная на рентгеновских пленках, полным ходом продавалась на одесской толкучке, по весьма доступной цене. Ее также можно было купить в некоторых местах на знаменитом Привозе. И пошло-поехало…  В Сухуми, например, она, на магнитофонной пленке, появилась раньше, чем мы туда пришли, выполняя следующий круиз.

К слову, на той же «Аджарии» создал еще одну песню – «На судне бунт, над нами чайки реют…». На «Шота Руставели» — еще одну, «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты»

— Ее он посвятил вам?

— Да. Как добрую память храню оригинал слов этой песни, написанный Володиной рукой, прямо на бланке нашего теплохода (см. фото).

Сюжетом этих песен стало увиденное им в ходе «морской практики», мои устные рассказы, которые Высоцкий внимательно слушал. Мне повезло: я наблюдал, как он работал над своими произведениями. Появлялась идея — садился и трудился по 3-4 часа, в основном ночью, чтобы никто не отвлекал. Писал он непросто, была масса черновиков. Чтобы написать несколько строк, он мог просидеть с гитарой до утра. От первого и до окончательного варианта рождалась совершенно другая песня.

— Пожалуй, это и есть суть творческого процесса…

— Согласен. Скажу откровенно: Володя был с достаточно сложным характером. Общаться с ним было нелегко, к себе в душу впускал он только избранных. Не скрою, я был туда вхож. Мне он позволял. Может быть, не до основы, но…

Однажды я пришел к нему, хотел взять один из незаконченных вариантов стихов. Он поднял такой шум, чуть было не полез в драку.

При всем этом он был очень добрым человеком. Когда давал автографы, вместо подписи ставил только одно слово: «ДОБРА». Я поинтересовался, почему он выбрал именно это слово. Прошло уже более 45 лет с тех пор, я не могу воспроизвести нашу беседу дословно. Приведу только ее смысл.

Володя перечислил все известные ему конфессии, отметив христианство, иудаизм, буддизм и ислам. Обратил мое внимание на то, что одна из самых главных заповедей всех этих религий — делать добро в любых его проявлениях. Приведу некоторые перечисленные им значения слова «добро»: добродетельность (делать добро), добровольность, доброжелательность, доброздравие, доброкачественность, добронравность, добромыслие, добропорядочность, добросердечность, добротворение, доброхот…

Он перечислил еще несколько производных, которые уже выпали из современного обиходного языка — не помню, какие конкретно. Высоцкий очень хотел, чтобы мы все желали и делали добро друг другу. Он также дал свое объяснение производным словам. Очень жаль, что я не запомнил это, но после нашего разговора в моей душе разлилась благодать.

Особо хочу акцентировать на том, что ни в состоянии нервного возбуждения, ни в состоянии алкогольного опьянения Высоцкий никогда не выражался нецензурно.

И еще важный факт: Володя никогда ничего общего не имел с уголовным миром. Он был культурным человеком в современном понимании. Как актеру и режиссеру с невероятной жаждой познания в определенный период жизни ему стал интересен этот социальный слой общества. Он изучил этот мир и максимально точно воспроизвел его в своих песнях. Уголовный мир — от воров в законе до банальной босоты – ввиду того, что он так точно показал их быт, их жизнь и нравы в своих произведениях, увидел себя в них, как в зеркале. Они решили, что он сидел, и поэтому считают его своим.

«Приехав на киностудию, Галина Брежнева распорядилась: «Высоцкий записал новые песни, срочно сделать мне копии»…

— Согласен, но ведь и моряки считали его полностью своим…

— Что до «морского цикла», то самая первая такая песня Высоцкого «Суров же ты, климат Охотский…» посвящена случаю, когда четверо моряков сумели выжить в открытом неспокойном море 49 суток.

Первыми на жизненном пути барда встретились моряки-дальневосточники. (Сахалин, Курильские острова, Чукотка, Камчатка, где, как гласит пословица, «100 рублей — не деньги, 100 миль — не расстояние, цветы без запаха и женщины без любви»).

Суровый климат края, частые штормы, снежные бури, обледенение судов, когда приходится сутками оббивать лед ломами для сохранения необходимой остойчивости и плавучести. Все это ковало из молодых ребят, приходящих на флот, открытых душой, смелых, решительных, добрых, исключительно порядочных людей, которые особенно ценят готовность к самопожертвованию ради спасения товарища. Они покорили Володю. Он ходил с ними в несколько рейсов, изучал быт, условия их жизни, почувствовал на себе влияние на человеческий организм качки, иногда продолжающейся неделями, когда невозможно ни поспать, ни поесть. Как результат, создал песню-шедевр, по силе воздействие на душу тех, кто связан с морем, ей нет равных в поэзии и литературе – «Корабли постоят и ложатся на курс…»

— «Но они возвращаются сквозь непогоды»… Согласитесь, это тоже очень по-одесски?

— Одесса — морская столица. Володя очень тепло относился к Одессе, он обожал одесские анекдоты, трамвайные и привозные диалоги одесситов. Хотел научиться говорить на одесском жаргоне, однако получалось смешно и неубедительно, мы смеялись, смеялся и он. Так и не научился. Чтобы постичь довольно сложный одесский диалект, он избрал анекдот про мальчика, который выдул в лицо своему дяде пепельницу, полную пепла и окурков, за то, что тот не принес ему обещанный конструктор. Он повторял этот анекдот по нескольку раз в день всем и каждому, с кем общался. Когда же воспроизводил его в моем присутствии, с помощью мимики как бы спрашивал меня: «Ну, как?», я отрицательно качал головой, и мы смеялись.

Мальчик у Володи получался злобный и наглый. Володя на слове конструктор грассировал не как артист-комик, а как трагик — не хватало одесского куража. Для того, чтобы освоить одесский сленг, я в шутку посоветовал ему пообщаться с женщинами из небогатых еврейских семей, проживающих на знаменитой улице Малой Арнаутской. Еще — с таксистами, хорошенько потолкаться на Привозе и на толкучке, вновь перечитать Исаака Бабеля и изучить фильм, созданный на Одесской киностудии, кажется, в начале тридцатых годов, о жизни Одессы времен становления советской власти. На мой взгляд, это шедевр киноискусства. К слову, бывший мэр Одессы Валентин Симоненко держал копию этого фильма у себя в сейфе.

— Даже советско-партийная номенклатура, к которой на тот период относился и упомянутый выше чиновник, восхищалась Высоцким

— Об этом можно рассказывать много, но они, номенклатурщики, того не стоят. Потому приведу несколько любопытных, малоизвестных фактов.

Голос Высоцкого не то чтобы проникал — он врывался в души слушателей, словно божественный эликсир правды. Его поэзия, его тембр будоражили совесть, заставляли мыслить и очищаться.

Всякий деспотичный диктаторский режим боится правды, особенно боялись правды коммунистические властители большевистского разлива. Для них настали тяжелые времена, физически уничтожать правдолюбцев уже было как-то не с руки. Они стали заискивать перед Западом. Вспомнили, что голодный и затравленный народ может наделать больших бед своей бессмысленной жестокостью и беспощадностью, успешно использованной ими в 1917 году. Они изменили свою тактику и гадили правдолюбцам исподтишка, как только могли. С Володей же был особый случай.

Он остро чувствовал жизнь, он не сдался, не покорился и, полюбившийся всему народу, стал истинно народным певцом. Такие, как Володя, были очень нужны всем — от воров-рецидивистов до высших властителей, которые с высокой трибуны позорили и оскорбляли гения, а по ночам тайно прослушивали магнитофонные записи с его песнями и мучились от угрызений совести. Я лично знал двоих таких партийцев.

— Когда б только двух!..

— Согласен. В октябре 1968 года Высоцкий сделал запись песен «Охота на волков» и «Банька по- белому». Приехав в Одессу на кинопробы в фильм «Опасные гастроли», поэт не мог не порадовать друзей этими новинками: «Идет охота на волков, идет охота!..»

Не говоря уже о еще одной, сразу ставшей популярной: «Все в Одессе: море, песни, порт, бульвар и много лестниц…»

Возвратившись в Москву, он позвонил своей знакомой, художнице Тамаре Кормушиной, попросил, чтобы она поехала на студию и забрала оригинал записей, которые, собственно, вовсе не предназначались для широкой аудитории. Скорее, эти песни стали своеобразным ответом поэта на газетную кампанию, организованную против него. После серии публикаций ему пришлось писать оправдательные письма в отдел культуры ЦК КПСС. Потому распространение вышеупомянутых песен не входило в его планы.

Кормушина приехала на киностудию и попросила у звукооператора, осуществлявшего эту запись, вернуть оригинал. Однако тот отказался, заверив, что нигде эта запись «не всплывет».

Несколько дней спустя на киностудию заехала дочь первого человека в государстве Галина Брежнева. Она потребовала: «Мне доложили, что был Высоцкий и записал новые песни. Срочно сделать мне копии»… И сделали. Вот так новые песни попадали на самые верхи власти, где у поэта были свои поклонники.

Творчество Высоцкого за очень короткое время охватило всю страну. Он стал любимцем 250-миллионного населения, его песни молниеносно расходились.

— Помнится, Петр Тодоровский рассказывал, что как-то в Одессе звукооператор сделал запись песен Высоцкого, где на второй гитаре подыгрывал сам Тодоровский. Через пару недель Петр Ефимович приехал в Нижний Тагил и услышал эту запись в кабинете директора местного Дома культуры…

— Что до партийных бонз, вспоминается характерный момент. Как-то, будучи на судне, Высоцкий обратил внимание на молодого парня, регулярно посещавшего рулевую, штурманскую рубку. Я объяснил ему, что это сын партийного функционера ЦК КПСС высокого ранга, и мне было приказано оказать ему внимание. На это Володя сказал примерно следующее: «Эти дети в порядке наследования вскоре займут ответственные посты в правительстве и в партийных органах, будут влиять на межгосударственную и внутреннюю политику страны. От них будут зависеть наши с тобой судьбы, очень любопытно узнать, какие эти детки сейчас, захотят ли, смогут ли они хоть как-то изменить, ослабить этот страшный пресс, который мы все испытываем».

— Вместе с тем, Александр Николаевич, сама Марина Влади была членом коммунистической партии…

— Да, она, урожденная Марина Владимировна Полякова, была членом этой партии, но… не КПСС, а французской Компартии! Она, чтобы ее имя звучало более весомо, возглавила Ассоциацию дружбы Франции и Советского Союза в провинции Провансаль. Я лично видел фотографии, на которых Влади была запечатлена вместе с Брежневым во время его визита во Францию.

Не исключаю, что именно это дало ей возможность «отвоевать» право Володи временно покидать пределы СССР. Кто ее напутствовал на совершение этого благородного поступка — попытаться легализовать, принудить уважать талант Володи и добиться разрешения для него для временного нахождения на Западе, я не знаю. Но уверен, что тот, который избрал Марину, поступил исключительно правильно. Власти же все взвесили и, чтобы окончательно не потерять свое лицо, уступили ее напору. 

Володя и Марина искренне любили друг друга. Это была не демонстрация любви, а искренняя привязанность и Любовь.  Она окрыляла поэта, делала его еще более плодотворным. Ведь Володя был человеком очень тонкой психической организации, отвергал всякого рода несвободы, особенно несвободу личности. Именно за такое вольнодумие его и определили в диссиденты.

Володя страдал, но не гнулся, не лебезил, не льстил, не просил. Власти так и не смогли поставить его на колени, я думаю, потому, что он ощущал любовь и признательность всего народа. Он подарил нам себя — гениального и мудрого истинно народного барда. Его песни, его завораживающий голос сделали его доступным всем и каждому. Он стал народным и будет им для последующих поколений, которые найдут в его творчестве что-нибудь свое.

Фото из личного альбома капитана Назаренко.