В марте на украинскую станцию «Академик Вернадский» отправляется 25-я антарктическая экспедиция. В числе 12 зимовщиков ‒ 38-летний одессит Вадим Жуковский, доцент Южноукраинского национального Педагогического университета имени К.Д. Ушинского. На остров Галиндез, где станция расположена, он едет уже второй раз.
“Уши – на весь мир”
Свой путь к шестому материку Вадим проложил давно и случайно. Как-то коллега-ученый сказал, что можно отправиться в антарктический вояж, если есть важная тема.
Тема у физика Жуковского была ‒ оптический сейсмоприемник. Однако зачем нам делать такие свои, если чувствительные «сейсмоуши» можно купить у англичан? А затем, оказывается, что один английский прибор стоит 40 тысяч долларов. И с учетом нужного количества приемников, сумма выходит баснословная.
А без «ушей» не обойтись. Скажем, во время контроля ядерных испытаний. Известно, что Украина входит в союз стран, которые за такими испытаниями следят. В шахты, где прежде были стратегические ракеты, поместили эти приборы. Они помогают выяснить, где проходили испытания и отличить их от землетрясений. Однако южное полушарие эти приемники не охватывают. Стало быть, там, на Галиндезе, их нужно установить.
‒ Я испытывал приборы в первую свою зимовку, что пришлась на 2008-2009 годы, ‒ рассказывает Вадим Жуковский. ‒ Эти испытания показали, что именно нужно дорабатывать. Так что теперь везу двенадцать доведенных до ума приемников.
С их помощью можно получить важные данные не только для ядерного контроля. Там, в Антарктиде, каждый год теперь бьет рекорд по осадкам. Значит, снежная шапка нарастает все больше. Под давлением ледники ползут, причем до шести метров в сутки. Это вызывает изменения в окружающей среде. Словом, чтобы спрогнозировать дальнейшие события, нужен контроль.
И здесь, в Украине, строителям важно «проникнуть» с помощью сейсморазведки на глубину нескольких сотен метров. Чтобы понять, как поведет себя грунт, когда появится здание.
Чуткие «уши» используют и для охраны границ. Случалось, они помогали задерживать нарушителей.
Заинтересовались приборами и в Министерстве обороны. Если, скажем, расставить их в лесу по периметру временного лагеря, то можно усилить безопасность. Чуткая техника распознает, идет человек или зверь.
Кухня погоды и сомнительных прогнозов
‒ Известно, ‒ говорю собеседнику, ‒ что из без малого девяти десятков антарктических станций девять принадлежали Советскому Союзу. Однако с его распадом ни одна Украине не досталась. Но в девяностые годы Англия подарила нам, точней, продала за фунт, основанный еще в сороковые свой «Фарадей» (Эту станцию у нас назвали «Академик Вернадский»). Как такую щедрость можно объяснить?
‒ Тут все просто. В трехстах километрах к югу от «Фарадея» построили «Розера», современную станцию на сто исследователей в летний сезон. Там взлетная полоса, причал. Вот и посчитали: зачем тратить деньги на содержание старой? И чтобы ее демонтировать, тоже нужны были немалые деньги. Дешевле ‒ подарить. А Украина входила в Антарктический союз, где не у каждой страны есть своя станция. Оставив нам «Фарадей», англичане не забрали с собой оборудование, за исключением знаменитого спектрофотометра, с которого начался «озоновый бум» в мире.
‒ Именно там, над «Фарадеем», и обнаружили «озоновую дыру»...
‒ Так называемая «дыра» ‒ это колебания толщины озонового слоя над Антарктидой. В конце полярной зимы и в начале полярной весны этот слой подчас сокращается без малого на треть. При утончении на землю проникает больше ультрафиолетового света, вредного для всего живого. Но с наступлением полярного лета озонный щит снова приходит в норму. В целом, за последние десятилетия он тоньше не стал. Однако опасность «дыры» искусственно раздували. Не без бизнес-интереса. Известна фирма, что заработала миллиарды, выпуская «невредный» реагент для холодильников.
‒ Недавно в прессе появилась информация по иной нашумевшей теме. В Антарктиде, которую называют «кухней погоды», впервые в истории зафиксировали более двадцати градусов тепла.
‒ Да, глобальное потепление наблюдают. Но такого рода перемены на протяжении длительного времени бывали. И нынешнее, уверен, не из-за человека.
‒ Там, на ледовом континенте, разведали запасы угля, железной руды, драгоценных металлов, гранита, хрусталя, никеля и титана. Когда, вы полагаете, их разделят? И может ли Украина рассчитывать на часть из них?
‒ До сорокового года на добычу полезных ископаемых установлен мораторий. Он с территориальными претензиями связан. Скажем, на полуостров, вблизи которого находится наша станция, одновременно претендуют Чили, Аргентина и Великобритания. Аргентинцы и чилийцы говорят, что вообще их предки еще с незапамятных времен охотились там на китов. В отношении Антарктиды агрессивную политику ведет и Австралия. При этом много станций у британцев. Сможем ли мы конкурировать, не знаю. Это от дипломатии нашей зависит.
Футбол на дальней параллели
Рассказ Вадима Жуковского не обошелся без цифр. Ежегодно на антарктические исследования страна тратит пять миллионов долларов. Для бюджета часть незначительную. Зарплата полярника ‒ 21 тысяча гривен в месяц. В нынешнюю экспедицию собирались 80 специалистов. А нужно было, как знаем, 12. Выбрали шестерых опытных, столько же новичков. К слову, конкуренция у бывавших оказалась меньше.
Поскольку на целый год полярник попадает в условия сложные, медицинскую проверку проводят тщательно. Акцент делают на психологической устойчивости. При подготовке к 25-ой экспедиции за кандидатами внимательно наблюдал психолог. Каждый претендент заполнял объемный, в сто страниц, вопросник. Ответы в тесте вырисовывали подробный «портрет». И больше всего претендентов вычеркнули с подачи психолога.
‒ Атмосфера на станции деловая, веселая, ироничная? ‒ спросил я у Вадима Кирилловича.
‒ Есть все, что перечислили, ‒ ответил он, вспомнив о прошлой своей зимовке. ‒ Полагаю, и теперь будет такой. Правда, есть особенность, пятая часть нашей экспедиции ‒ женщины. Конечно, с мужчинами должно быть равенство. Но предстоит много физической работы, начиная с ежедневной уборки снега. Причем не только с деревянного настила, на котором стоит станция, но и с крыш. Насколько все это им будет под силу?
‒ Как вы справляетесь там с психологическими нагрузками, которые могут обернуться, скажем, бессонницей?
‒ Беру с собой скучные книги. И после чтения нескольких страниц засыпаю.
‒ А вообще вам там не грустно?
‒ Первые три месяца живешь радостными ощущениями. То пингвина удалось погладить, то на рыбалку пойдешь, то удачный снимок сделаешь. Потом наступает привыкание. А чем ближе к концу зимовки, тем больше хочется домой. Оторванность от мира скрадывает Интернет. Кроме того, с английских еще времен на станции огромная фильмотека. Правда, старые кассеты хранятся на чердаке. Фильмы, как и книги, теперь на современных носителях. Общий фонд пополняет каждый.
Субботними вечерами в баре, единственном, к слову сказать, в Антарктиде, торжественный ужин. Его атрибуты ‒ спиртное и галстук. Да, алкоголь входит в полярный рацион, который у нас, как у подводников. А галстук еще и для купания обязателен. Не в бане, разумеется. А на празднике середины полярной зимы. 22 июня, в день солнцестояния, мы по традиции погружаемся в галстуках в ледяную воду. Температура воздуха ‒ минус десять.
‒ Такое купание простудой не оборачивается?
‒ Нет. В мою зимовку на станции ни у кого даже насморка не было. А вот когда вернулись, в конце первой недели заболели практически все. Что о вирусной природе заболеваний говорит. Там, в Антарктиде, откуда вирусам взяться? И за время экспедиции иммунитет к ним ослабевает.
В туристический сезон, с 1 ноября по 1 апреля, к нам приезжают гости. Больше всего из Германии. Из других стран тоже. Общаемся. С французами даже играем в футбол. Но лично я бы туристом туда не поехал: погода, хоть нередко и меняется каждую минуту, но, в основном, плохая. И чтобы сделать снимки на солнце, должно повезти.
Фото: pushkinska.net, Министерство образования, личный архив Вадима Жуковского
