Чудом выживший под Бахмутом Андрей считает себя трижды-счастливчиком: за то, что «вовремя» был ранен, что повезло с эвакуацией, и потому что прямо сейчас может обнимать детей и жену. Но «добро» на возвращение домой семье пока не светит.
Шанс побыть с семьей
До полномасштабной войны Андрей был мебельщиком «полного цикла» — от эскизов до сдачи заказа под ключ. Отправив семью заграницу, в первую же неделю после вторжения киевлянин записался в ТрО. После обучения оказался на Харьковском направлении. Еще через время подразделение перебросили под Бахмут, когда город асвабадители хотели взять в кольцо.
Андрей Денисов на фронте.
Андрей Денисов: Там я всего месяц пробыл. Наше задание было охранять вверенный участок территории и держать один фланг, чтобы враги не зашли.
Находясь на ППД (пункт постоянной дислокации), мы попали под танковый обстрел. Мне повезло – я упал от взрывной волны разорвавшегося рядом снаряда, меня ранило лёжа, и я уже не встал. А пацаны поднялись, и погибли. Вторая счастливая случайность, что рядом стояла бронированная машина эвакуации. Меня вынесли и повезли до Дружковки — ближайшего населенного пункта. Там перегрузили на скорую. А вот в ней ехать по этому 8-километровому участку «дороги жизни» было реально страшно. Мы скачем по ямам, скорость сбавлять не можем, едем постоянно 40 км/ч – быстрее нельзя из-за ухабов. Обстрел идёт прямо возле машины. Медики в бронежилетах, а с меня это всё уже сняли, и машина без брони. Хуже, чем в бою! И я считаю этих докторов реальными героями — вот так ездить по этой дороге туда-сюда под пулями.
Осколки насквозь перебили обе кости ноги со смещением. Самый мелкий ошметок металла врачи решили не доставать – он капсулизировался внутри сросшейся кости и вроде ничему не мешает. А один сегмент харьковские хирурги после операции отдали бойцу на память.
«Этапы» реабилитации на родине и разрешения на выезд к семье заняли год: полгода по разным больницам, после чего ВЛК признало на полгода негодным к службе. С аппаратом Елизарова Андрей самостоятельно поехал на лечение в Тернополь, а когда через 10 месяцев аппарат заменили на костыли, и ВЛК дал отсрочку еще на полгода, приехал к детям и жене в Бухарест.
Обломки насквозь перебили обе кости ноги со смещением.
Андрей: Сегодня мне нужна обычная разработка и время, чтобы ранение заживало, потому что нервные окончания нарушены, связки повреждены, нога не сгибается, и перемещение без костылей на данный момент просто невозможно. Я сейчас в резерве: меня уволили с моей части, поставили на учёт в военкомат, и я стал таким же, как был до войны – обычный резервист, но со 2 гр инвалидности, пенсией и УБД. По идее, инвалиды могут служить по желанию и дома. Моя отсрочка действительна до конца 25-го года, но очередная ВЛК в конце сентября. Поэтому пока я наслаждаюсь возможностью быть с семьей.
Алла Денисова-Путь, жена Андрея: Если б не дети, я б не уехала из Киева, ходила б куда-то волонтерить. Но они – смысл нашей жизни. Мы не готовы ими рисковать. И не надо забывать про «эхо войны» — как оно может отразиться на психике, какие могут быть заболевания на нервной почве. Поэтому домой вернемся, когда Андрей скажет, что можно.
Андрей: Если я знаю, что мои дети где-то под обстрелом, мне сложно воевать, я думаю только об этом. Зная, что они в безопасности, легче себя настроить на боевую задачу. И я не знаю, на каких условиях сегодня можно говорить об окончании войны. Разве что за поребриком начнется переворот. Иначе они бесконечно будут манипулировать сознанием своих граждан и закидывать нас ракетами и фейками.
Перед Новым годом я пришёл домой на пару дней. И 30 декабря, без всяких предварительных тревог, ракета легла в соседнем дворе: пять домов без стёкол стояли, слава Богу, не попало ни в один дом. Это чудо, что никто не погиб, хотя на площадке рядом играли дети.
Я не хочу такой закалки своим детям. Возвращаться можно, когда хотя бы прекратятся массовые обстрелы городов. Учитывая, что появились новые ракеты, перевозить туда детей, все равно, что играть в рулетку. Если про дрон ты знаешь, где он летит, и есть время спрятаться. То КАБы в разы опасней. Плюс, враги прицельно бьют по энергетике.
Семья Денисовых.
Чернигов-Киев-Бухарест
Свои первые 25 лет Алла провела в Чернигове. Однажды девушка пошла в поход с друзьями, где познакомилась с еще одной группой туристов. Пересечение оказалось судьбоносным, и через год спортсменка-активистка-красавица стала киевлянкой.
До войны и по сей день Алла — специалист департамента управления персоналом «Укргазбанка». Со времен ковида ей разрешили работать дистанционно, учитывая, что в семье двое маленьких детей. Ну, а потом руководство разрешило продолжить онлайн-режим, правда, с начала войны перевели на полдня.
Алла: Мы уехали из Киева после четырёх суток с детьми в подвале. Нас там было восемь человек и кошка кумовьев. Она за 4 дня уже обжилась, гуляла по трубам теплоизоляции. Помню, все дети в тот момент уже спали, а мы вчетвером сидели на лавочке в телефонах. И в какую-то секунду среди ночи кошка резко присела на лапы, прижала уши, а в глазах прочиталась какая-то дикая паника. Это все заметили, но мы ничего не слышали, а буквально через 3-4 секунды наш дом пошатнулся от взрывной волны. Животное просто почувствовало ее раньше. И я решила, что больше так рисковать детьми нельзя. Мы выехали в Польшу и жили 2 месяца там, пока моя подруга не убедила меня, что здесь, в Бухаресте, вместе, нам будет легче поддерживать друг друга.
Про подругу юности — Алену Лазареву – я недавно уже рассказывала. К моменту, когда Алла с детьми приехала в Бухарест, мужья киевлянок уже ушли в армию добровольцами.
На быструю румынскую адаптивность, по словам женщины, существенно повлиял школьный английский.
Алла: В Польше, в 80 км от границы, на английском никто не разговаривает. Выйти в магазин, пообщаться, у кого-то что-то спросить – все было проблемой. Здесь я поначалу тоже была, как собака: «все понимаю, но не говорю». Этот барьер мне помогла преодолеть все та же Алена, с которой мы тренировали язык, просто гуляя в парке с детьми.
Какое-то время я, помогая Алене, волонтерила в спортивной компании Olimpic Snagov в свободное от онлайн-работы время. А затем, когда меня в Киеве перевели на полставки, здешнее руководство предложило официальное трудоустройство на полдня. В Olimpic Snagov все реально были заинтересованы, как сделать так, чтобы люди ощущали поддержку, а не просто получали пакеты с гуманитаркой. Так мы проработали год. А потом у проекта закончилось финансирование, и мы вдвоем перешли на работу в ассоциацию World Vision, на направление по интеграции соотечественников в Румынии.
Базовые знания английского, которыми владеют многие продавцы в магазине, меня тут выручают постоянно. И даже если в какой-то момент не встретишь англоязычного человека, можно обратиться к другому, к третьему, пятому. В конце концов, есть Google переводчик. То есть, я считаю, что знание иностранных языков, особенно английского, может существенно облегчить жизнь в чужой стране.
А почему мне не заходит румынский? Субъективно – из-за работы, где я уже довольно свободно пользуюсь английским. Но одно из моих предположений — я очень хочу домой. Возможно, у меня просто срабатывает подсознательное сопротивление.
Алла и Андрей Денисовы.
Заграничные рутины резервиста и семьи
В Бухаресте Андрей сразу же встал на учет к семейному врачу. Этот шаг необходим, чтобы в дальнейшем получить направления на обследование к узким специалистам и назначение на реабилитацию.
Андрей: С семейным врачом все отлично, претензий нет! Но каких-то конкретных специалистов мы пока не видели. Их тут найти сложнее, чем в Украине, где пришел в любую больницу, нашёл нужный кабинет и сразу же попал. Здесь так не работает.
Алла: Знакомый с отцом в предынсультном состоянии прождал в очереди четыре часа. И это было в больнице по типу скорой помощи. Травмпунктов тут нет вообще. В семье наших соседей полуторогодовалая малышка засунула какой-то шарик в носик, дома не смогли достать. У нас бы в такой ситуации приняли б без очереди, здесь они просидели в приемном отделении два с половиной часа, а потом девочка просто чихнула, шарик вылетел, и они ушли, так и не встретившись с местными врачами.
Переселенческий опыт ярко показал, насколько в каких-то сферах наш, отечественный уклад прогрессивнее и человечнее.
С обучением детей все тоже непросто. В прошлом году Денисовым в Украине поставили условие: или возвращайтесь, или переходите на семейное обучение. Семья выбрала второй вариант.
Алла: Теперь у нас два раза в год онлайн экзамены всю неделю. У дочки по четыре-пять итоговых тестов каждый день, у сына — по два таких урока. И в этот раз заниматься их контролем будет Андрей. Сдаст с Димой пение, рисование и физкультуру – умение прыгать на скакалке и в длину (смеются).
Здесь с 15.00 до 18.00 брат с сестрой ходят в украинскую хаб-школу «Островок». С прошлого сентября, с 11.00 до 14.00 Дима, как слушатель, посещает и румынскую школу. Старшая — Танюшка — тоже пыталась ходить в местную школу, но везде, где ведут слушателей-семиклассников, занятия стартуют после обеда.
Андрей Денисов с сыном.
Алла: А я не хочу, чтобы она пропускала украинскую программу, потому что там всё-таки преподают химию, физику, геометрию. Те точные науки, которые мы сами не можем объяснить.
Она пыталась ходить в New Generation School. Но это был кошмар – директора никогда нет на месте, обещанную стипендию не платят, уроки нерегулярные, качество сомнительное, заявленного переводчика нет, питания тоже, спросить не с кого. Она промучилась в этих поездках полтора месяца, и мы отказались. Ребенок выходил из дому в 8:00 утра, а возвращалась в 19:00, после чего нужно было ещё что-то самой подучивать. Смысла не было так себя изводить. Оставили «Островок», где директор – Ольга Логвиненко — человечище с открытой душой, большим сердцем и железными нервами. Она собрала чудесный педагогический коллектив и создала в школе прекрасную атмосферу, где детям всегда интересно – и на уроках, и в каникулы. Островок счастья!
Супруги рассказали, что пару месяцев назад дети начали учить румынский онлайн, с репетитором-украинкой, которую здесь многие хвалили.
Алла: И я уже вижу результат. Причем, учительница настояла, чтоб, несмотря на разницу между детьми всего в три с половиной года, они занимались по-отдельности. Потому что материал, в зависимости от возраста, она преподносит по-разному, с учетом интересов ребенка. И я реально довольна.
Андрей: Я тут тоже пошел на курсы румынского. Но у нас интенсив, за три часа проходим программу трех недель. Преподавательница при этом дает не только грамматику, а и общие знания – как вызвать скорую, как можно отстоять свои права, как заказать еду в кафе, какие особенности диалекта, истории и традиций в разных жудетах (округах). И все это как-то так структурировано, что даже у меня, не особо способного к языкам, какие-то слова и выражения откладываются и всплывают в памяти автоматически. А параллельно какие-то слова добираю, слушая дома занятия детей с репетитором. Потому что английского у меня нет, но хочется, даже выйдя в магазин, чувствовать себя комфортно, а не затравленно. Да и разминка для мозгов хорошая, учитывая, что я сейчас ничем особенным, кроме домашнего хозяйства, не занимаюсь.
Вот рисовать начал. Это тоже хорошо развивает мозговую деятельность. Интеллектуальная физкультура своего рода, чтоб не встретиться со старческим маразмом.
Чтобы не тратить попусту время во время реабилитации, Андрей занялся рисованием.
Мысли вслух
Андрей признается, что, не взирая на все пережитое, война до сих пор не воспринимается. Пройдя через все это за два года, мозг всё равно не вмещает, как в наше время такое происходит?
Андрей: Мне уже 47-мь, привык жить в цивилизованном мире, и понимаю, что всё можно решить словами. Ну, блин, обстрелы и бомбардировки гражданских! Танки, авиация, пытки! До сих пор в голове не укладывается, даже сегодня. Нам попался дремучий, озлобленный, жестокий враг. Поэтому на фронте формула жизни простая: или ты, или тебя. Но есть существенная разница — они оккупанты, мы их границ не нарушали. Их мотивация – деньги. Поэтому они успешно и собирают свои «мясные наборы».
У нас же, когда я мобилизовался, люди по три дня в очереди в военкоматы стояли, добивались, чтоб их взяли в армию или хотя бы просто записали. Меня в мои 46-ть муштровали так же, как на срочной службе в 20-ть. Но я добровольно на это пошел. Сейчас ситуация изменилась. Была бы нормальной армия, может быть, совсем по-другому развивались бы все эти события.
По словам мужчины, советская «армейская дуристика» в Украине не перестроена до сих пор. И это очень тормозит нашу армию в развитии.
Андрей: На мой взгляд, именно из-за «поисковых» действий ТЦК. Я не вижу такой нужды. Если кто-то категорически не хочет воевать, зашли его на фронт, он будет только спасаться, делать все, чтобы увернуться, даже нанося себе увечья. Ну, а смысл тогда в этой мобилизации, если на человека нельзя положиться, если он не прикроет тебе спину? От таких «вояк» погибнут те, кто мотивирован, кто понимает свою ответственность и воюет с первых дней, даже без ротации. Один подготовленный и мотивированный военный важнее десятка новобранцев.
Разве что с артиллерией эта разница не играет никакой роли, потому что, когда накрывает вражеским огнем, там уж, как кому повезло. Ну вот, мне, считай, повезло.
Натали ШЕСТАКОВА
Фото из альбомов семьи Денисовых
Материал создан при участии CFI, Agence française de developpement medias, как часть Hub Bucharest Project при поддержке Министерства иностранных дел Франции.
