Как время меняет психологию! Раньше юношество влекла в университеты жажда знаний, а теперь — жажда диплома. На кого учиться, сегодня не принципиально. Все факультеты в основном готовят ударников капиталистического труда 7-го километра. Почему его «километровые» контейнеры должны заполнять обязательно люди с университетскими дипломами — загадка. Даже поговаривают, что скоро на эти ответственные участки смогут претендовать только кандидаты наук. Как бы погрустнел граф И.И. Шувалов, если бы предвидел, что так всё повернётся, когда в 1755 году в день Святой Татьяны основывал Московский, а, по сути, первый российский, университет. Зато тот день 25 января стал знаменательным, ибо отныне 200 самых одарённых сынов отечества получили возможность уклоняться от службы в армии. Естественно, что тот день всеми студентами был признан праздником. Но не о празднике, а о студенческих буднях пойдёт ниже речь.
Такой ла-манш ходить на лекции
Окунёмся в историю, причём, за примерами далеко ходить не будем, поскольку в Одессе был свой пример — Новороссийский университет. Переход из гимназии в университет знаменовал начало новой, непонятной жизни. В университете сразу многое поражало. К примеру, в гимназии всё было подчинено дисциплине. Специальный цербер-инспектор отслеживал, чтобы в коридорах во время уроков, боже упаси, даже чья-то тень не мелькнула. В университете же во время лекций по коридорам шлялись шумные толпы. Никому до этого не было дела. Если было желание, на лекцию шли, если ломало — доставали пахитоску и курили.
Если профессор читал лекцию скучно или его борода не нравилась, шли на лекцию к другому профессору. Зато встречались такие учёные мужи, которые о каких-то там формулах даже не заикались, а, взойдя на кафедру, сразу начинали вспоминать свои студенческие годы — на это уходила вся лекция. Такого педагога аудитория обожала и провожала аплодисментами. А он вёл себя, как балерина Матильда Кшесинская: раскланивался налево и направо, об одном лишь сожалея, что возраст и покрой брюк не позволяют ему на бис сесть, как та прима, на шпагат, уподобившись умирающему лебедю из шедевра Чайковского.
Такое свободное, можно даже сказать «выборочное», посещение студентами лекций было чревато несдачей многими из них установленного минимума экзаменов, что, впрочем, не влекло за собой расставание с альма матер. Ибо такой «мученик науки» тут же перебирался на другой факультет. Вот так рождался известный из классической литературы конца ХІХ века тип «вечного студента», которого уважали даже профессора, ибо у того в бороде появлялась такая же, как у них, проседь. А наиболее лояльные педагоги даже дозволяли такому студенту не снимать на лекциях головной убор, ибо при снятии оного плешь на голове «вечного студента» так бликовала, что мешала другим студентам различать написанные на доске формулы.
Страда на полях сессии
Нынешних студентов может порадовать, что не всё из опыта славного Новороссийского университета пришло к ним сегодня. Например, не все, видимо, знают, что тогда в университетах было не две, а три экзаменационных сессии в году: рождественская, осенняя и весенняя. Зато никаких пометок о несданном экзамене в матрикуле не делалось — сдавать можно было в своё удовольствие. Похоже, именно тогда появилось крылатое выражение: «Экзамен — это удовольствие, поэтому не сдавай экзамен сразу, растяни удовольствие».
Экзаменаторы были толерантны. Часто в конце экзамена звучало такое резюме: «Коллега, вы уже в пятый раз сдаёте мой предмет и почти приблизились к оценке «удовлетворительно». Но моя мечта поставить вам «весьма». Отложим это до шестого раза».
А вот государственный экзамен проходил в подчёркнуто торжественной обстановке, принимал его учёный совет. Тем, кто оканчивал с отличием и по первому разряду, совет присваивал звание кандидата наук и выдавал золотую медаль с надписью «Преуспевшему». В ювелирной лавке такую медаль можно было продать за пятьдесят рублей. А купить за шестьдесят. Мы ни на кого не намекаем, но, похоже, такая практика бессмертна, по крайней мере, поясняет, как сегодня можно стать «проффесором», причём, через два «ф».
Имея таких профессоров, студентам ничего не оставалось, как объединяться в кружки и вечерами, собравшись у кого-то дома, самостоятельно штудировать программу. Когда рассказываешь об этом нынешним студентам, они в такое не верят, разводят руками: «Просто смешно — собраться вечером, принести три-четыре книги и ловить кайф от коллективного чтения. Ведь можно было принести три-четыре бутылки, и ничего ловить не надо — кайф сам за тобой гоняется».
.jpg)
Свет знаний с вешалки
Кстати, интересный вопрос: «Где тогдашние студенты брали учебники?». Так вот, ответ, оказывается, ещё более интересный: «На вешалке». В шинельной университета сторожа, обслуживавшие вешалки, выступали посредниками. Спихнув очередной курс, студент с приличной скидкой сдавал сторожам свои уже отслужившие учебники. Вот у них-то следующее поколение универсантов по дешёвке покупало свет знаний. Зато, благодаря скидке, к свету знаний можно было прикупить ещё обед (8 коп. без мяса, 12 коп. с мясом) да и на пару пива (9 коп. бутылка) оставалось.
Это уже тянет на открытие: значит между вешалкой и светом знаний существует, как говорят философы, релятивная связь. Судите сами: стоило в нынешних университетах упразднить гардеробы, и у Министерства образования тут же возникли проблемы с учебниками.
Между прочим, там же на вешалках студенты обновляли свой гардероб. Отслужившую студенческую форму выпускники сдавали на комиссию тем же сторожам. Причём, наблюдался интересный парадокс: чем более форма была потрёпана, тем дороже ценилась. Студенческий мундир придавал особый общественный статус его обладателю. Но новая форма (особенно с белой подкладкой) считалась пижонством. А вот вся истёртая, в кусках куртка характеризовала владельца как вдумчивого, основательно грызущего гранит науки человека: к такому и доверия было больше, и в репетиторы брали охотней, а, главное, девушки просто млели. Так что самое время здесь о них, о девушках, вспомнить.
Небо в алмазах
В статуте тогдашних университетов (и Новороссийского естественно тоже) был один пункт, в который не то что поверить, о котором и подумать страшно — «о недопущении в высшие учебные заведения лиц женского пола». Он приводил в негодование всех — не только студентов, но даже самых ярых профессоров-консерваторов. И вот в конце ХІХ века свершилось: девушки были допущены в сугубо мужские стены в качестве вольнослушательниц. Как сразу оживился пейзаж и весь мужской контингент! Дошло до того, что самый ярый реакционер профессор Железнов, юрист и цивилист, окружённый в коридоре озабоченными юриспруденцией барышнями и озабоченными барышнями юристами, пафосно изрёк:
— Господа, наконец-то я понял: декольте — это только часть истины.
