Обещанный в прошлом номере газеты разговор об одесских садах и парках хочется предварить цитатой из какой-нибудь классики, например, из Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Помните, как там Гаррис исполнял комические куплеты, а все, кто не был толерантен по отношению к Гаррису, слышали от него: «Все в сад!». Теперь вы понимаете, насколько велико значение садов и парков и сколько их требовалось в Одессе, если на месте Гарриса периодические оказывались разные одесские руководители? А поскольку с каждым годом руководящие распоряжения всё больше выглядят, как комические куплеты, то потребность в садах продолжает расти. Слава богу, что в былые времена с ними сложностей не было.
Парк в подарок
Да, совсем иными были первые правители Одессы. Иосифа и Феликса Дерибасов на идею заложить в Одессе Городской сад и подарить его одесситам натолкнула отнюдь не романтика, а география. Город Одесса был заложен в голой и безводной степи. Иосиф прямо сказал брату:
— Представляешь, Феликс, вдруг тебе понравится какая-нибудь одесситка, и ты захочешь пригласить её на свидание. Ну, и куда ты её пригласишь? В степь?!
И братья начали присматривать не только подруг для свидания, но и комфортное место, где бы оно могло произойти под сенью дерев. Саженцы тех дерев искали не в какой-нибудь российской глубинке, а где поближе. А ближе всех к тогдашней Одессе были Греция, Италия, Испания. А чтобы мечты братьев сбылись, покидая Одессу вслед за братом Иосифом, младший Феликс отписал 28 ноября 1806 года письмо одесскому градоначальнику дюку де Ришелье: «Приемлю смелость покорнейше просить Ваше Сиятельство принять от меня без заплаты, навсегда, в пользу города, сад мой, который при двухэтажном моём доме состоит на Греческом форштате».
Герцог де Ришелье, правнук воспетого в «Трёх мушкетёрах» кардинала Ришелье, почувствовал, что такой поступок готов совершить и он, ибо любил красоту не меньше, чем прадедушка кардинал королеву Анну. Правнук тоже влюбился. Но за неимением королевы влюбился в город, которым правил, а уж сделать его красивым считал просто делом чести. Это с его лёгкой руки Одессу украсили саженцы редких деревьев. Но знайте, что это результат его удачной женитьбы. Дело в том, что перед бегством аристократа Ришелье от ужасов Великой французской революции его успели женить. С женой ему повезло — она оказалась немного кривоватой и сильно горбатой, так что сами решайте: от каких ужасов бежал из Франции красавец Ришелье, от домашних или революционных. Но у женитьбы есть и положительный момент — тёща. Она никогда не теряет надежду, что любовь к её дочке ещё не увяла и предложила зятю прислать дочку с первой же оказией в Одессу.
— Да вы что, ля маман! — ответствовал Ришелье. — Здесь же ещё нет никаких спецусловий для любви: ни беседки, ни скамейки. Но я уже разбиваю сад, так что вместо дочки шлите саженцы.
Вот они и стали садом, который одесситы назвали Дюковским. Это так растрогало дюка де Ришелье, что, покидая Одессу, он подарил свой сад со всеми беседками, фонтанами, водоёмами и мраморными скульптурами городу, объявив свой дар народным достоянием. Каверзная вещь это «народное достояние». То, что принадлежит всем, не принадлежит никому. Этим и пользуются непорядочные дяди. А наш народ по сей день легко принимает такие «подарки», а потом разводит руками: «Остап Ибрагимович, когда же мы будем делить наши деньги?!». Не раскатывай губу, народ, дяди с тобой делиться никогда не будут. Размечтался!
Вот через четверть века фонтаны Дюковского сада уже не били, пруды мучила жажда, ротонды и греческие павильоны выглядели не лучше развалин Парфенона. Хорошо хоть деревья и кустарники заботились о себе сами. Правда, спортивная общественность в 40-годы прошлого века организовала в Дюковском саду водную станцию с вышкой для прыжков в воду и лодочную станцию, куда заглядывали не только окрестные хулиганы, но и киношники, запечатлеть остатки былой роскоши в фильмах «Весна на Заречной улице» и «Неподдающиеся».
Осмеченный Десмет
Дюк де Ришелье в 1815 году сменивший престижное место одесского градоначальника на сомнительный пост французского премьер-министра, живя в Париже, не оставлял Одессу своими заботами и однажды направил к графу Ланжерону, новому одесскому градоначальнику, с рекомендательным письмом Карла Десмета, чьи сады украшали окрестности Парижа.
Ланжерон к рекомендации прислушался и выделил Десмету землю под Ботанический сад, понимая, что Одессу озеленять надо. Но вначале у Десмета дела с садоводством не заладились Тогда Ланжерон намёк понял и увеличил его оклад до 3600 рублей в год. Растения это почувствовали, и дела пошли чуть получше. А вскоре Десмету вообще было разрешено выращенные в Одессе саженцы продавать за границу, что давало ещё плюс 2000 рублей. Тут уж сады просто расцвели (да, тонкая эта наука ботаника). Все европейские научные светила были просто поражены: в Одессе, не имеющей практически водоёмов и мало-мальски пригодных колодцев, Десмет творил чудеса. Десмет долго темнил, но всё же раскрыл секреты своей селекции и коммерции, признался: «Мы не можем ждать милостей от природы, если не будем брать её в долю». В общем, кого он брал в долю, историки по сей день спорят, но в его ботаническом саду частенько видели с лопатой градоначальника Ланжерона. Историки говорят, что это граф просто любил получать большие урожаи, а вот в какой валюте он их любил получать — историки не уточняют.
Итак, первый ботанический сад в Одессе, заложенный в районе Отрады и протянувшийся до улицы Ботанической (ныне проспект Гагарина), стал свершившимся фактом. Причём, вскоре он стал любимым местом отдыха всех одесситов. Простой люд ехал сюда с самоварами, в его тенистых аллеях чинно прогуливались дамы, их мужья в укромных беседках совершали сделки, кондитер Кель угощал сладостями детей, в деревянном амфитеатре выступали артисты. А к полуночи пиротехник или, как тогда говорили, фейерверкмейстер Серафини демонстрировал своё «огненное искусство», запускал фантастически красивые фейерверки.
А белый лебедь на пруду
А вскоре парки стали отдаляться от города. Заботами одесских врачей появились два оздоровительных очага на Куяльницком и Хаджибейском лиманах. Со всей России туда устремились ревматики и склеротики получить грамотную помощь в первую очередь, конечно, от врачей, но, главное, от среднего медицинского персонала, то есть медсестёр, чьи руки просто творили чудеса. Для этого рядом с лечебницей В.В. Филиповича был разбит парк, чтобы там проводить, как поётся в старинном гимне медсестёр «Массаж под вздохи на скамейке и процедуры при луне». При этом опыт выздоравливающих больных вновь прибывшие пациенты перенимали, подсматривая из кустов горящими от зависти глазами, и те же процедуры требовали для себя.
Но чем особенно славился Хаджибейский парк, это своими деревьями, многие из которых обладали такой толщиной, что больной любой толщины мог укрыться за деревом от жены, если та вдруг интересовалась, как идёт лечение, вернее, кому идут деньги мужа.
А какое эстетическое наслаждение получали пациенты, посещая пруд Хаджибейского парка, по которому плавали белые лебеди с грациозными шеями, как лебеди из первого акта «Лебединого озера» в Городском театре. Это доставляло не меньшее наслаждение, чем местный ресторан, где на обед подавалась дичь с подозрительно грациозными шеями. Стоит ли удивляться, что многие пациенты любили подкармливать в пруду лебедей, очевидно, предпочитая полнотелую пищу.
Городской же парк на Куяльницком (Андреевском) лимане был ещё более роскошен. Причём, все, кто прибывал туда на излечение, сразу вынужден был выбирать между двумя соблазнами. В более старой части парка располагалось грандиозное лиманно-лечебное заведение, которое как бы соответствовало цели приезда на курорт. Но в новой части парка, окутанной поэтической аурой, разместились ресторан с напитками, которые можно было тут же продегустировать, танцплощадка с местными барышнями, с которыми можно было тут же повальсировать, но главной изюминкой была эстрада-раковина, на которой играл военный оркестр. До такого ещё не додумались нигде: любой желающий мог сыграть с оркестром. Причём, сыграть в карты. В афише так и значилось: «От Сен-Санса до преферанса». Так что оркестр в комплексе с услугами барышень делал отдых на Куяльнике идеально элитным, что считалось очень солидным.
В Одессе всегда вольно обращались с понятиями «парк», «сад» и «сквер», поэтому не будем маяться и копаться в справочниках к какому типу относить Пионерский садик на Потёмкинской лестнице, Соборную площадь, Пале-Рояль, Александровский проспект, а также выяснять исторические корни парка Горького (на улице Космонавтов), Преображенского парка (что рядом с Зоопарком) или парка Победы (на проспекте Шевченко). А главное, гадать: является ли парк им. Ленинского комсомола очагом культуры или местом заслуженного отдыха памятников советской скульптуры. Важно, что это всё зелёные островки Одессы, которые надо беречь, а не распродавать, зазывая нечистоплотных застройщиков голосом Гарриса из романа Джерома: «Все в сад! Продаётся недорого! Расчёт через оффшоры, но лучше в конверте!».
Спасибо.
За Ваши интересные и талантливо написанные рассказы об Одессе. В них любовь и грусть о том, что не сохранили, не приумножили, не уберегли власть придержащие (Сейчас происходит то же). Они не читаются, а «смотрятся», как кино.
На мой взгляд, было бы очень здорово, если бы все Ваши статьи из ОЖ об Одессе были бы изданы книгой.
Спасибо, Валентин!
Согласен с Ольгой.