Легенды Одессы. Модерн — как много в этом слове

Однажды Одесса задумалась: что придаёт городам солидность? Без сомнения, Лондону традиции, Нью-Йорку деньги, Парижу дорогие женщины, Мадриду быки с корриды, Москве быки-охранники. Но кого в Одессе этим удивишь?! Ничего не оставалось, как сделать ставку на стиль. Кончался ХІХ век, Одессе безумно хотелось быть современной. На глаза попался словарь, в нём «современный» переводилось как «modern». Ладно, пусть будет «модерн» решили одесситы! А если уж одесситы что-то решили — то это серьёзно. Так в Одессу пришёл стиль модерн.

 Модерн на оба ваши дома
Дома с мордами на фронтонах то ли львов, то ли хозяев, хрустальные люстры с капризным наклоном «ой, не стой подо мной — сейчас упаду», настольные вазы, со столь волнующими и возбуждающими формами, что на них тянуло жениться. Да, модерн вошёл внутрь одесских домов, но особо пошалил снаружи.

Практицизм одесситов проявился сразу. Первым образчиком одесского модерна стал не жилой дом, а здание чаеразвесочной фабрики на углу Троицкой и Канатной, спроектированное в 1892 году Цезарем Зелинским для поклонника чаёв Вульфа Высоцкого. И хоть поклонник чаёв жил в Москве, кормила семью Высоцких фабрика на Троицкой угол Канатной. Секрет процветания нечаянно разгласил архитектор — его мозаичные панно на стенах и витражи огромных оконных проёмов воссоздавали растительную орнаментику, а конкретно те растения, которые Высоцкий вкладывал в чайные наборы, выдаваемые одесской фабрикой за индийский чай. Впрочем, малую толику индийского чая вперемешку с мелкими индийскими священными животными, которых не смог взять даже одесский дуст, Высоцкий в пачки чая клал, чтобы показать, что в Одессе живут не конченные жлобы, и, слава богу, одесситы отличаются от столичных чайных магнатов, всяких Перловых и Споровых. Кстати, это по сей день отличает наследников Высоцкого, которые держат чайное производство в Израиле, доказывая, что одесские традиции пускают корни на любой земле, даже обетованной.

Если же мы пройдём чуть дальше, например, до угла Кузнечной и Успенской, то, конечно же, обратим внимание на дом некоего Вуфгардта. Считается, что здесь зодчие обратились к традициям изобразительного искусства Древнего Египта. Угловая часть дома акцентирована мощными башнями-опорами, поддерживающими крышу, между которыми помещён характерный барельеф с изображением змеи и солнца. Впрочем, одесситы сразу смекнули, что никакой это не Древний Египет, а чисто одесская символика: солнце — солнечная Одесса, а змея — тёща Вуфгардта. И не надо одесситам пудрить мозги каким-то древним Египтом!

Итак, модерн в архитектуре становится достойным воплощением духа и традиций Одессы. Лестничная клетка ужимается в размерах, чтобы свести к минимуму споры между соседями, кто моет лестницу. А планировка квартир постепенно типологизируется, приближаясь к «идеалу» того времени. Обязательной принадлежностью становятся лоджии и кладовые, то есть места, где никогда не доверявшие заверениям властей о надвигающемся изобилии, одесситы могли бы хранить запас картошки, сахара и сухарей. Вдобавок знакомство с европейскими школами модерна мгновенно подсказало, что в квартире вообще должно быть несколько ванн, чтобы отдельно солить огурчики, отдельно помидорчики, да и разливное пиво где-то надо хранить — не бегать же за ним каждый час.

В 1904 году архитектор Лев Влодек создаёт поистине шедевр рационального модерна, проектируя здание школы торгового мореплавания на Канатной, 8. Оно сразу виделось как образчик неоренессанса с чётким делением на учебные лаборатории для практических занятий будущих мореходов.

Причём для имитации последствий морской болезни в лабораториях были в достаточном количестве лёгкие напитки и ёмкости с жидкостью, на которых красовалась загадочная надпись «Утренняя свежесть» (не писать же прямо «Рассол»). Всё было идеально продумано, даже посуда: например, хвалённый модерн создал гранённый стакан, не только эстетичный, но и практичный. В училище сразу же зачастили инспекции, даже в лице членов императорской фамилии, что очень дестабилизировало учебный процесс: на высочайших гостей никакого рассолу было не напастись — их же фамильная голова тоже по утрам не железная.

В заключение надо отметить, что, к сожалению, в Одессе не получило большого распространения направление «сецессион», подразумевавшее использование округлых, профилей фасада в элементах декора. Архитекторы понимали, что на фоне округлых форм одесских венер с многоэтажными подбородками их собственные многоэтажные творения просто потеряются. Нет, о сецессионе можно было мечтать только, скажем, в Киеве, где рядом с упрощённо-геометричными формами той же Прони Прокоповны из пьесы М. Старицкого «За двумя зайцами» ещё можно было созидать что-то достойное подражания.

Амуры в стиле модерн
Что ж, модерн проникал всюду — в одежду и даже под одежду. Дошло до того, что какие-то свихнувшиеся реформаторы назвали пережитком корсет. После чего стали множиться добровольные мужские общества, девизом которых было «Долой корсеты!», причём, мужчины не скрывали, почему такая революция назрела: «С этим корсетом такая возня, а муж дамы уже на подходе!».

Усугубляла ситуацию и революция в мебели: вместо нормального вместительного шкафа на несколько человек, где в хорошей компании можно было переждать приход мужа, в моду вошли дурацкие шифоньеры с сотней ящичков. А ящичек не шкаф — туда самостоятельно не залезешь, туда амурного «друга» приходилось утрамбовывать. К тому же знаменитый Антонио Гауди вообще вернул моду на кушетку а ля мадам Рекамье, на которой даже сама мадам сидела, скрючившись в три погибели. Вы себе представляете, каких любовников приходилось подбирать на то прокрустово ложе — согнутых радикулитом и вдобавок с остеохондрозом. Слава богу, в Одессе эту моду проигнорировали, и дамы заказывали кушетки сразу двух- и трёхместные да ещё с откидным боковым сиденьем, на котором свободно сидело до пяти человек, ожидая своей очереди к прелестям мадам.

Радовали только светильники в стиле модерн. Вернувшийся с работы муж видел в углу стоящую с абажуром на голове мужскую фигуру с бронзовым торсом (то ли натуральная бронза, то ли натуральный загар, но чаще просто араб). Особый эффект достигался тогда, когда торшер начинал потихоньку пробираться к выходу.

Особо взволновал одесских женщин долетевший из Франции лозунг: «Женщина — это цветок». Всевозможные женские общества начали непрерывно заседать и нескончаемо обсуждать, как это понимать. Дошло до того, что на заседание пригласили известную в городе этуаль, в общем, жену заводчика Пташникова-младшего. Она только пожала плечами:

— А что тут понимать. Цветок тогда лишь становится цветком, когда распускается. Чего мы ждём? Дамы, пора распускаться!

Так мило и приятно было узаконено распутство, которое уж столько лет всё никак не могли легализовать.

Модерном жги сердца людей
Модерн срочно перекраивал всю жизнь. Женщины облачились в мужские костюмы, и, чтобы не спутать впопыхах где кто, женщины, одев такой костюм, обязаны были носить в петлице лилию. Говорят, многие мужчины этим пользовались, а пример подал Оскар Уайльд, который тоже стал носить лилию. С этого момента он стал пользоваться успехом у мужчин, о чём снято немало фильмов, и несколько даже вполне пристойных.

Кстати, мужская мода предписывала настоящим мачо облачаться в пиджак, жилет и брюки. Пиджак был обязателен, жилет на усмотрение хозяина, а без брюк отваживались появляться только отчаянные модники.

В женских платьях обязательной стала плавная линия, присущая всему модерну. Тут уж правила диктовала не эстетика, а логика: плавная линия соответствовала естественным контурам женской фигуры, так что мужская рука не блукала, где попало, а плавно скользила вдоль линии, лишь изредка, приостанавливаясь, дабы сакцентировать ту или иную существенную деталь, на которой просто невозможно было не остановиться.

Ну что ж, стиль модерн (или как его иногда называли Art Nouveau) очень органично вписался в жизнь Одессы. Присущее модерну заполнение плоскостей густой фактурной рябью прорезной листвы каштана для Одессы, густо засаженной каштанами, было абсолютно органично. А плавное, томное течение линий, которое было характерно для модерна, так напоминало томное, плавное стекание переулков Французского бульвара к морю, что это никого не удивляло, ибо также плавно и томно текла одесская жизнь.

Так хотелось красоты, что «ушибленные» модерном наши земляки везли в Одессу листы знаменитых художников Поленова и Васнецова, Бенуа и Лансере, но не картины, а эскизы спинок стульев и зарисовки секретеров, потому что тех великих мастеров посетил священный зуд показать своё виденье модерна, а одесситов посетил священный трепет посидеть на Поленове или Бенуа, облокотиться на Васнецова или Лансере.

Так, ХХ век начался в Одессе, провозгласив: мы не можем ждать милостей от модерна, взять их у него наша задача, пусть только попробует не дать.

Валентин Крапива