72 года прошло с тех пор, как Одесса героически сражалась против немецко- румынских войск. На протяжении двух с лишним месяцев, с 5 августа по 16 октября 1941 года, наши войска до последней возможности обороняли город. Об этом немало написано воспоминаний ветеранов, исторических хроник. Мы предоставляем возможность “увидеть” события тех лет глазами подростка.
Завтра была война…
Объявление по радио о начале войны юная Лариса услышала где-то в половине одиннадцатого утра. Сразу после этого двор огласился криками соседей: «война, началась война!». Общее горе моментально сблизило людей.
В тот день Лариса вместе с отцом пришла навестить любимую бабушку, живущую неподалеку от Пересыпского моста. Затем, они отправились к себе домой на Екатерининскую. Проходя Сабанеев мост, отец и дочь стали свидетелями первой бомбежки города. Страшная картина осталась в памяти навсегда…
— Мы услышали жуткий грохот. Это упала бомба и повредила Сабанеев мост. Отовсюду послышались крики. Люди кричали, плакали и смотрели куда-то вверх. Мы сначала ничего не поняли. И вдруг папа говорит: «Ты посмотри». Вначале Сабанеева моста есть дом с барельефом. Весь этот барельеф был забрызган кровью женщины, которая погибла от бомбы. Это мое первое впечатление о начале войны.
С того дня бомбежки стали ежедневными. Солнечные лучи мешали нашим зенитным орудиям целиться во вражеские бомбардировщики. Враг этим пользовался. Поэтому самым страшным временем суток были утренняя заря и часы заката. Вся жизнь в Одессе стала определяться совсем другими временными отрезками.
— Если удавалось пережить вечер – значит, будем завтра жить. Если пережили утро — значит доживем до заката,- вспоминает Лариса Лысюк.
Кладбища не бомбили
Бомбежки. Трупы.Проблемы с едой, водой… Такова была жизнь в военной Одессе. Правда, маленькая Лариса, ее мать и бабушка не голодали.
— Сразу как стало известно о начале войны, отец сказал: «Для мирного населения война страшна бомбежками и голодом». Сразу же мы побежали в гастроном и запаслись крупами, подсолнечным маслом и другим продовольствием. Да, мы не ели мясо, рыбу в дни осады города, но мы не голодали. А ведь говорили, что в городе ели кошек,- вспоминает Лариса Лысюк.
|
Во время обороны города жители пекли лепешки на чугунных сковородах. Не было помехой даже отсутствие масла. Рецепт: мука, сода, соль и вода. Из этих ингредиентов замешивали тесто, давали немного постоять. Сыпали на сковороду муку и пекли. Говорят, по вкусу такой хлеб не уступал сегодняшнему «обеденному». Хотя, возможно, в голодное время казалось, что этот самодельный хлеб — самый вкусный на свете… |
Отца, конечно же, забрали на фронт. А одесситам в центре города оставаться было небезопасно. По приглашению друзей семьи, Лариса с мамой переехали в дом вблизи 2-го христианского кладбища. Что было хорошо – немцы не бомбили кладбища и тюрьмы. Но и жить тут было невыносимо. Каждый день здесь хоронили людей, погибших на фронте или под бомбежками.
А еще Лариса Федоровна помнит, как играла с другими детьми на кладбище, потому что больше негде было. Когда же город начинали бомбить — детвора пряталась в склепах.
У кладбища мать и дочь прожили недолго — всего полтора-два месяца. Тяжелая психологическая обстановка победила стремление находиться в безопасности.
Возвращение домой
Пришлось перебраться к другим знакомым — в округу Куяльницкого лимана. Подругу с сыном, приютивших их в «кладбищенском» доме, не забыли – забрали с собой.
Тогда же наступила финальная фаза обороны Одессы. В военной части требовались рабочие руки. Лариса с мамой устроились перебирать овощи. Это была картошка – основная составляющая солдатской трапезы. Деньги платили небольшие, чаще выдавали овощи. О том, что оборона Одессы закончится со дня на день, Лариса с мамой поняли, как только военные решили рассчитываться.
— Маме дали четыре мешка картошки за работу, а мне два. Мы отблагодарили всех, кто нас выручал. Тогда это было равноценно ста граммам золота.
После этого Одессу перестали бомбить. Но в районе Куяльника, где мы жили, стали происходить перестрелки снарядами. Находиться там стало опасно. И тогда мы вернулись домой на Екатерининскую. К счастью, наш дом уцелел,- вспоминает Лариса Лысюк.
Оперный спасали всем миром
Окна родного дома глядели на переулок Чайковского – рукой подать до Оперного театра. Один из певцов храма искусства жил как раз по соседству. От него дети узнали, что возле Оперного начали строить баррикады на случай уличных боев. Недолго думая, ребята, включая Ларису, тут же ринулись помогать военным.
— Солдаты подвозили песок, мы лопатами набирали его в мешки, зашивали и ставили один на другой. Строили так, чтобы оставались бойницы. Оперный спасали и дети, и взрослые, — вспоминает Лариса Лысюк.
Некоторое время спустя, когда немецко-румынские войска были совсем близко, на дома возле театра упала бомба. Здания загорелись. Лариса проснулась от сильного шума и тут же выскочила во двор. Там она и узнала о пожаре. Вместе с другими одесситами девочка отправилась к Оперному. Здесь как раз нужна была помощь – театр мог вспыхнуть как коробка спичек от любой искры с соседнего здания.
— Люди приносили мешки, посуду с водой. Мы мочили эти мешки, вылезали на крышу и бросали на ту сторону, которая может загореться. Молили Бога, чтобы Одесса не потеряла Оперный, — рассказывает Лариса Федоровна.
Ну а потом… потом в Одессу зашли румыны. Была ночь. Измотанные боями, грязные, они стучались в дома одесситов, живших на окраинах города. Солдаты просили у горожан молока и еды…
А уже утром центральные улицы Одессы огласили звуки оркестра. Сквозь щель в воротах маленькая Лариса видела марширующих румынских солдат. Следом по Екатерининской шествовали немцы. В отличие от румын, они были одеты в чистую красивую униформу, а обувь была начищена до блеска. Юную Ларису насмешило то, что во главе колонны, сразу за оркестром, по немецкой традиции, шел белый козел.
***
Несмотря на пережитую оборону, а затем и оккупацию, Лариса Лысюк не стала оформлять себе статус участника войны, хотя возможность такая была, и сделать это ей советовали многие. Кстати, большинство ее сверстников оформили такой статус. На вопрос, почему же она отказалась от каких-либо преференций, одесситка ответила, что слишком хорошо знает цену войне. Ведь люди, которые шли на фронт, в один миг лишались или здоровья, или жизни. А Лариса Федоровна считает, что ничего особенного не сделала. Хотя на счету ее семьи — спасенные от нацистов жизни двух одесситок-евреек и много чего другого. Получение за это помощи от государства одесситка считает безнравственным.
Дай Бог этой женщине жизни и сил. Таких, как она можно пересчитать по пальцам.
Действительные участники боевых действий ВОВ никогда не пользовались льготами. Они тоже считали это безнравственным, считали, что есть люди более нуждающиеся в помощи: те. которые остались без рук и ног.
А потом они умирали от последствий ран, контузий и всего, что пережили. И заботилось о них не государство, а близкие родственники.