Владислав Сердюк: «Война ломает стереотипы и объединяет бывших врагов»

Война сформировала «микс» из ментов и «активистов»

– Владислав, помните, как провели первый день большой войны?

– 24 февраля 2022 года включил телевизор и «попал» на выступление теперь уже покойного министра внутренних дел – Денис Монастырский призывал бывших правоохранителей идти в райотделы, чтобы получить оружие и защищать Украину. Почти сразу уехал в областное управление Нацполиции. К тому времени там уже собралась толпа из бывших сотрудников системы МВД, увидел бывших коллег, с которыми когда-то служил в органах (Владислав в 2004 году вышел в отставку. – Авт.). Парадокс – сейчас служат в тех же подразделениях, как и активисты, с которыми когда-то враждовали. Те же, которые их ненавидели и называли «ментами». Такой «микс», например, в 126-й бригаде ТРО, в 28-й отдельной механизированной бригаде, у морпехов.

– Вы говорите об экс-сотрудниках «старой» милиции, которую реформировали?

– Да, тех самых, которых так ненавидели с 2014 года, в частности, из-за событий на Евромайдане. Это пожилые мужчины (большинству уже за пятьдесят), преимущественно русскоязычные, которые, скажем так, не из фанатов Бандеры и Шухевича, но встали в строй, когда пришла беда.

Ошибки люстрации

– Среди ваших коллег те, кто попал под люстрацию, но «забыл обиды» и стал добровольцем?

– Война ломает стереотипы, среди которых – «все менты – козлы». Как оказалось, не все… Не нужно делить страну на восточную и западную Украину, на активистов и ментов. Есть те, кто любит Украину, и те, кто еее предает.

Что касается люстрации, переаттестации стражей порядка – это было сделано с существенными ошибками. Сама идея очищения власти была правильной, но ее реализация была на очень низком уровне. Нельзя всех «стричь под одну гребенку». Тогда, во время реформирования милиции, из «органов» выбросили очень много опытных специалистов, а значительная часть подонков «со связями и деньгами» осталась. Хотя наиболее часто обвинения в коррупции были обоснованы, особого размаха она достигла в 1990-х, когда произошло масштабное сращивание милиции и криминалитета. Помнится, в каждой банде были бывшие и (или) действующие сотрудники милиции. С одним таким я даже работал в уголовном розыске: когда моего коллегу арестовали, выяснилось, что он – «штатный» киллер одной из бандитских группировок. Однако не могу не отметить: все было неоднозначно. Нам удалось в «лихие 90-е» сбить волну преступности, и, замечу, работали мы без интернета и мобильных телефонов. Сомневаюсь, что современным копам удался бы такой прорыв, если бы сейчас произошло нечто подобное.

– Возвращаясь к 24 февраля 2022-го – вы получили оружие в одесском главке НП?

– Нет, меня направили в один из райотделов. Как раз ввели комендантский час, и мы помогали патрулировать город. Через несколько дней ушел в ТЦК, мобилизовался, служил в одном из спецподразделений, но подробностей не расскажу (улыбается).

Как селфи на танке может стоить жизни

– Секретная информация?

– Категорически против того, что военные, их родственники распространяют информацию о месте службы, а волонтеры – о том, куда и кому везут помощь. Эти данные враг использует в своих интересах. Скажу больше: поставил бы российской разведке и ФСБ «пятерку» – соответствующая работа в них поставлена очень хорошо. Организованы целые управления – сотни людей перечитывают информацию в открытых источниках, анализируют ее, в том числе с помощью искусственного интеллекта. Одновременно на линии фронта вражеские средства РЭР подслушивают разговоры ВСУ, что-то засекают беспилотники оккупантов. Затем все данные поступают в соответствующий центр, и противник анализирует: в определенной «точке» находится подразделение «Х», которому неделю назад привезли полсотни FPV-дронов (или приехал грузовик со снарядами). То есть по определенным признакам враг вычисляет место дислокации «Х» и специфику вооружения, вскоре этот участок забросают бомбами и (или) ракетами. Вот так селфи на танке может стоить жизни десяткам или сотням людей. Такое случалось неоднократно. То есть враг не так уж глуп, воюет не только за счет «мясных штурмов». Хотя, есть и они – потому что их очень много, а головы задурили – согласно методичкам российских пропагандистов, между рф и Украиной происходит очередная «отечественная война». Но захватчики в это верят.

– Можете назвать, кроме численности, другие преимущества противника?

– Полевая инженерия, фортификации. У них окопы глубже двух метров, там есть все – бани, генераторные. В той же Херсонской области они выкопали целые города. На поверхности может быть примитивный сарай, из которого – небольшой вход под землю, а там – чуть ли не улицы. Сделано по тому же принципу, как у хамасовцев в Газе, только проще – не так капитально.

«Мы проигрываем на этом этапе»

– Как бы вы описали нынешнюю ситуацию на фронте?

– К сожалению, мы проигрываем на этом этапе. У нас почти 30 процентов территории оккупировано. Даже с учетом того, что мы заняли часть Курской области россии – там действительно успешная операция. Но путин – не тот человек, которого можно так «пошатнуть». Для него это не аргумент, а россияне настолько зомбированы пропагандой, что никакого бунта, недовольства властью из-за того, что Украина захватила часть территории, там не будет.

Россия – это СССР с рыночной экономикой. Смотрю на то, что у них происходит, и вспоминаю, как призывался в советской армии – служил в 1985-1987 годах, как раз в пик войны в Афганистане. Новобранцы тогда писали в военкоматах заявления: «Я, комсомолец,.. прошу направить меня в ДРА (Демократическая республика Афганистан. – Авт.) для выполнения международного долга». Пацаны вообще не понимали, что там происходит. Но «долг» отдавали – пропаганда была повсюду: на ТВ, в газетах, даже в школах – на уроках политинформации. Аналогично в России. И если путин сейчас объявит мобилизацию, то тысяч 500 они сразу же наберут. И будут народные гуляния, проводы на войну, «Прощание славянки» – все то, что мы видели в СССР и фильмах о Второй мировой войне.

– Как-то грустно все это звучит.

– К сожалению, сейчас оккупирована вся Луганская область, две трети Донецкой и 60-70% Запорожского региона. Это правда. Но государство спасти удалось – в 2022-м мы отбились, остались субъектом международной политики, а могли сидеть в Карпатах, в убежищах, как когда-то ОУН УПА. Другими словами, удержать страну удалось. Вместе с кадровыми военными в строй встали добровольцы, резервисты, с затягиванием, но формировались бригады ТРО.

Уклонисты в строю не нужны, но им будут рады

– Как быть с уклонистами, которые бегут из страны?

– Кроме уклонистов, есть много добровольцев. Лично знаю бригаду на юге страны, ежемесячно набирающую до 90 человек, в том числе значительную часть составляют добровольцы. Потери на войне действительно велики, есть некомплект. Причем не только из-за погибших и раненых – кто-то увольняется по состоянию здоровья, по семейным обстоятельствам, много СПЧ (самовольно покинувшие часть). Не все выдерживают нагрузку.

– Какая польза на фронте от людей, которых ловят в трамваях, на улицах, во время «заплывов» через Тису или Дунай?

– Начнем с того, что армия – не только боевые действия. Это еще и огромный объем разнообразной, в частности, физической работы. Постоянно что-то нужно носить, перетаскивать, разгружать, копать, куда-то бежать, не спать по ночам. Это тяжело – и физически, и психологически. Конечно, с позиции нормального командира уклонисты в строю не нужны. Но если ему завтра нужно «кинуть», например, 15 человек для разгрузки вагона со снарядами, а у него на позициях из сотни осталось всего два десятка человек? Тогда командир рад любым «рукам и ногам»! Даже если это вчерашние зэки, наркоманы, так называемые аватары – те, кто в армии регулярно потребляет спиртное. И, конечно, уклонисты, которые на самом деле могут раскрыться как классные бойцы – служил с таковыми в одной бригаде. Ребята заплатили, чтобы «откосить», через какой-то телеграм-канал. Перечислили по 3-5 тысяч долларов, и бот им ответил, куда нужно прибыть на границу – их будут там ждать.

– Их там ждали?

– Да. Сотрудники ГПСУ (смеется). Один из ребят (уклонистов) рассказал: «Пришел на границу с Молдовой, а там – пограничники: «Здравствуйте…». И я понял, что лох»… Сейчас этот человек нормально служит, с ним все хорошо.

Проблема еще и в том, что многие «бегуны» просто обмануты некоторыми «блогерами», российским ИПСО, которые говорят, мол, все плохо, «плывите через Тису…». Люди попадают на пропагандистский крючок, верят ботам. А граница у нас действительно – «дырявая», особенно, приднестровский участок. В Одесской области есть силы и средства, не задействованные на фронте, которыми можно наглухо закрыть приднестровский участок границы с Молдовой. Почему это не делается – вопрос риторический.

ПМР – это нерешенная проблема

– Впрочем, ПМР – проблема известная, российский анклав. Помню, был случай – «зачищали» там пограничную территорию от диверсантов, коллаборантов и вражеских информаторов. Остановили «бабушку», просим предъявить телефон, документы, а она «вой» подняла: «Не имеете права! Это мой телефон, моя личная информация». Говорю ей: «Сейчас – война. Это законно». А она мне в ответ на украинском языке: «Яка така війна?! У нас спеціальна військова операція». Для понимания – это произошло летом 2023 года. Меня буквально прорвало: «Вы где слышали?!» Она в ответ: «Это нам батюшка в церкви сказал и еще по телевидению из Тирасполя рассказывали». И таких «бабушек» много было, они до сих пор есть.

– В военном конфликте в начале 1990-х, в результате которого и появилась ПМР, участвовал россиянин Игорь Гиркин (Стрелков). Он способствовал в 2014-м аннексии Крыма и созданию ЛНР-ДНР. Еще ходили слухи, что в том же году он был в Одессе. Вам что-нибудь известно об этом?

– Слухи были. Расследуя майские события, наша группа пыталась это выяснить. Спрашивали о Стрелкове у «антимайдановцев». Никто эту информацию не подтвердил, что не исключает присутствия Гиркина в Одессе. Хотя бы потому, что доподлинно известно – в лагере антимайдановцев на Куликовом поле были инструкторы из России, Беларуси и ПМР. Не стоит забывать, что Гиркин – штатный офицер ФСБ, он мог незаметно заехать в Одессу и так же уехать из нее. О его приезде могли знать считанные «куликовцы».

– После полномасштабного вторжения россии Гиркин часто критиковал российское военное руководство и в результате попал в колонию, откуда просится на войну – убивать украинцев…

– Его участие в боевых действиях – только на пользу нашему врагу. У него далеко не антивоенная позиция, а свое отношение к Украине он продемонстрировал в 2014 году. Если Гиркин попадет на фронт, то, скорее всего, в разведку, контрразведку, что может причинить нам много вреда. Даже если он окажется в окопах, возглавит какое-то пехотное подразделение, это тоже опасно – Стрелков хорошо разбирается в военной тактике.

«На поле боя победить рф тяжело»

– По вашему мнению, как победить Украину в этой неравной войне?

– Есть существенный нюанс: мы воюем, соблюдая законы войны, а орки – их игнорируют. Например, они хотели предотвратить наступление ВСУ, – взорвали дамбу Каховской ГЭС. Им безразлично, что при этом погибли гражданские, а в окопах захлебнулись их же, русские, солдаты. Выжившие тогда поднимались на деревья, а спасали их наши бойцы, и, конечно, брали в плен. Или хотят оккупанты захватить город, но не получается, – уничтожают, как Мариуполь, Бахмут, Авдеевку. Не могут пробить оборону – заваливают КАБами, выжигают все живое. Отрезать голову пленному, расстрелять, изуродовать – для них норма. Кремль плюет на международное право, заваливает фронт трупами своих солдат.

Какой вывод? На поле боя победить рф тяжело. Мы, конечно, должны соблюдать Женевскую конвенцию, но правила нужно менять – воевать нестандартно, асимметричными методами. Не идти «лоб в лоб», а действовать так, как ГУР, СБУ, – бить по территории россиян, их тылам.

– Владислав, как вам Одесса после длительного отсутствия?

– В 70 километрах по прямой – Очаков, постоянно обстреливаемый из Кинбурнской косы, в Запорожье, Херсоне, Харькове – ад. А в одесской Аркадии шоковая терапия – веселье, пьяные потасовки. Конечно, ничего противозаконного нет в том, что открыты кафе, рестораны, клубы, но должна быть какая-то нравственная грань. Бизнес должен работать, чтобы экономически поддерживать город, страну, однако в Одессе это часто превращается в танцы на костях. По крайней мере, выглядит именно так.

Лара КИБРИК