Как война влияет на украинскую фауну: биолог Иван Русев дал неутешительные прогнозы (видео)

«Война — это ужас для всего живого»

— Иван, влияет ли война на фауну Украины только негативно?

— Война вообще влияет абсолютно негативно. Но есть исключения, например, в нашем национальном природном парке «Тузловские лиманы». Благодаря войне у нас нет охоты, поэтому для некоторых видов животных — это полезно. Они не испытывают антропогенной нагрузки от охоты или браконьерства. Но, в целом, война — это ужас для всего живого. И мы с начала войны в нашем парке ведем мониторинг за окружающей средой, особенно за птицами, ведь через наш парк пролетает около миллиона птиц из Африки на север и на обратном пути. И мы должны знать, что на самом деле происходит под влиянием войны.

— Знаю, что больше всего страдают дельфины. По последним данным их погибло более 50 тысяч. Как удалось прийти к такой цифре и как это количество изменилось по сравнению с довоенными временами?

— Мы единственный национальный парк Азово-Черноморского побережья Украины, который не оккупирован. Но военные предоставили нам 6 из 44 километров побережья для мониторинга Черного моря. И мы за этот активный период войны, особенно во время деоккупации острова Змеиного, имели возможность ежедневно считать мертвых дельфинов. До войны на всей территории побережья мы могли зафиксировать три мертвых дельфина. И мы точно знали причины. Они погибали от рыбаков или браконьеров, имели подрезанные плавники или следы сетей на теле. С началом войны, на тех шести километрах мы насчитали 52 тела. Так что в конце 2022 года мы подсчитали цифру: 50 тысяч погибших китообразных в Черном море.

— С чем конкретно вы связываете массовую гибель дельфинов?

— Есть три основные причины. Первая — это сонары или гидролокаторы, которые поражают акустическую систему дельфина. Он становится абсолютно слепым, не может ни ловить рыбу, ни коммуницировать с семьей. Вторая проблема — это вирусы, которые атакуют тело дельфина при низком иммунитете и убивают его. Третья — это бомбардировки и разрывы мин.

— К чему это может привести? Есть ли вероятность полного вымирания китообразных?

— Есть данные, что после Второй мировой войны в Черном море было 2 млн китообразных. До нынешней войны их численность составляла около полумиллиона. Сейчас, по нашим предположениям, их осталось 150-200 тысяч. Если они продолжат гибнуть и не будет никаких действий со стороны власти или международного сообщества, они просто исчезнут. А Черное море и другие океаны без китообразных — это не живые акватории, ведь эти животные являются санитарами моря и вершиной пищевой цепи.

— Какие шаги нужно сделать, чтобы сохранить эту популяцию?

— Мы уже два года предлагаем создать большой морской резерват, где дельфины могли бы восстанавливаться в безопасной среде. Лучшее для этого место — песчаная пересыпь озера Сасык. Однако, этот вопрос блокируется Одесской областной администрацией, вероятно, из-за конфликта интересов. Четыре года назад областная администрация предложила создать большой туристический комплекс, предусматривающий уничтожение этой песчаной пересыпи.

О судьбе заповедников

— Могут ли требования Евросоюза по расширению национальных парков помочь восстановить экосистему?

— Подписывая Европейскую ассоциацию, Украина гарантировала, что мы будем иметь 15% охраняемых территорий. Сейчас мы имеем лишь 6,8% от территории Украины. Нам нужно работать, чтобы найти новые участки и довести эту цифру до 15%. Это касается степи, леса, рек, которые постоянно разрушаются. И на фоне войны, когда на Востоке разрушено много агроценозов, будет бешеный спрос на новые территории, чтобы их осваивать для экономического развития. Но если мы не будем придерживаться европейских требований нас будут считать дикарями.

— Какова ситуация с другими заповедниками, такими как Кинбурнская коса и Аскания Нова? Есть ли вероятность, что какие-то виды животных смогли мигрировать?

— Кинбурнская коса является очень уникальной экосистемой с песчаной пересыпью, морем и Днепро-Бугским лиманом. Она уникальна для птиц, поскольку многие из них останавливаются во время миграции. Но с началом полномасштабного вторжения там были мощные выстрелы и пожары, которые превратили эту территорию в настоящий ад для животных. Многие из них исчезли. Что касается Аскании Новой, это мировая жемчужина, которая создавалась в конце XIX века. Она была уникальным уголком степи, но сейчас там ужасная ситуация для животных. Погибли сотни сайгаков, которые содержались в большом вольере. Они создавали яркий ландшафт, где было много туристов, но теперь орки просто уничтожили часть популяции.

— Есть ли шансы на восстановление этих заповедников?

— Я считаю, что основное — это то, что Аскания Нова, как природный участок, пока не распахивается. Там 14 гектаров уникальной заповедной степи, и сопутствующие данные свидетельствуют, что она в целом есть. Животных становится меньше, но природа имеет большую силу восстанавливаться. Однако, война разрушила природный баланс на почти 40% природных территорий на Востоке и Юге. Восстановление этих экосистем будет нелегким. Много загрязнений — химических, нефтяных, тяжелых металлов — остаются в кратерах после взрывов. Без помощи Запада в восстановлении этих территорий нам будет очень трудно. Мы можем потерять уникальные участки. Например, в нашем парке мы имеем одну треть участков лиманов, где падали сотни бомб, которые не детонировали. Что с ними делать — никто не знает. Поэтому мы, министерство, сейчас работаем над тем, как послевоенное время вместе создать восстановление, поскольку оно важно не только для Украины, но и для Европы и мира. Многие животные и другие виды исчезают, и их нужно сохранить как генетическое достояние цивилизации.