25 января 78-ой день рождения великого артиста и барда Владимира Высоцкого. Этот выдающийся человек, оказавший громадной влияние на культуру и чье творчество продолжает волновать людей и в наше время, был большим другом Одессы. Он очень любил наш город, часто снимался на Одесской киностудии, выступал перед одесситами, был гостем на борту пассажирских лайнеров Черноморского пароходства. Одним из друзей Владимира Семеновича в Одессе был известный одесский капитан – потомок запорожских казаков, стоявших у основания нашего города — Александр Назаренко – капитан теплоходов «Аджария» и «Шота Руставели».
Высоцкий (один и вместе с супругой Мариной Влади) много раз был гостем Назаренко в рейсах по Крымско-Кавказской линии, одна из песен Владимира Семеновича посвящена капитану Назаренко и экипажу т/х Шота Руставели.
Александр Николаевич с 1990 года живет в США и до сих пор (сейчас ему 81 год) продолжает свою морскую карьеру на судах торгового флота США. Через несколько дней он уходит в очередной кругосветный рейс на океанском судне РО-РО из порта Джексонвил, Флорида.
Вполне вероятно, что наш земляк может претендовать на внимание со стороны Книги Рекордов Гиннеса – плавать он начал в 50-е годы, сейчас его морской стаж превышает 60 !!! лет.
Недавно Александр Николаевич во время отпуска на берегу написал свои воспоминания о Владимире Высоцком.
Этот материал был опубликован интернет изданием Our Florida.
Уверен, что это будет интересно одесситам и не только.
Александр Федоров.
Володя Высоцкий, каким я его знал (Из воспоминаний бывшего капитана т/х "Шота Руставели" А.Н. Назаренко).
… Я учился морскому делу и набирался жизненного опыта у знаменитого капитана Сергея Ливановича Дондуа. Начал работать в его подчинении на пассажирском пароходе "Белоостров". Затем он забрал меня на теплоход "Литва". Я проработал у него в подчинении восемь лет, включая те пять лет, что был старпомом на теплоходе "Тарас Шевченко", и Сергей Ливанович порекомендовал меня в капитаны. Вскоре после этого я принял пассажирский теплоход "Аджария", на котором и познакомился с Владимиром Высоцким. Я довольно часто встречался с Володей, в частности, в течение 3-х летних сезонов, приглашал его с Мариной на 7-дневные круизы по Крымско-Кавказской линии, где он во время отдыха два раза за круиз выступал перед пассажирами и экипажем.
— Володенька, — предложил я ему, — харч, какой хочешь, с какими хочешь друзьями, за моим столом, каюта люкс. Пожалуйста, только один или два раза выступи перед пассажирами.
И он, конечно же, выступал. А это престиж судна, престиж пароходства. Я не мог ему платить, и он это знал. Пока ему не разрешали выезжать к Марине, он каждое лето бывал у меня. Ведь я давал ему возможность по-человечески отдохнуть. Я выставлял у люкса Володи круглосуточную вахту, ограждая его от назойливых почитателей. В портах захода организовывал им с Мариной интересные экскурсии на берегу.
Хочу отметить, что на круизы, когда Володя находился на теплоходе, билетов невозможно было приобрести ни в одной кассе туристских бюро, морских агентств и морвокзалов. Спекулянты нажили на этом состояния.
Я имел возможность тесно общаться с Володей Высоцким в разных житейских ситуациях.
После первой же прослушанной пленки с его песнями я понял, что он гений. Очень наш, способный языком поэзии и песни выразить наш быт, наши нравы, нашу жизнь.
Время идет, проходят десятилетия, и Володина биография обрастает всякими нелепыми, высосанными из пальца подробностями, зачастую стопроцентно вымышленными. Живых свидетелей, которые общались непосредственно с ним, становится все меньше, а "изобретатели" в Интернете и в своих "мемуарах" несут всякую чушь и бессовестно лгут. Один непорядочный субъект, проживающий в США, утверждает и приводит какие-то нелепые доказательства того, что Высоцкий был агентом КГБ. Я с этим категорически не согласен.
Я познакомился с Высоцким при весьма интересных обстоятельствах. Главный инженер Черноморского морского пароходства Николай Яковлевич Ермошкин, человек необычайно интересный, попросил меня принять и угостить Владимира Высоцкого у себя на борту, на теплоходе "Аджария", стоящем в ремонте на судоремонтном заводе, когда я был капитаном на этом судне.
Володя в это время снимался в фильме "Служили два товарища" на Одесской киностудии, где играл офицера. Я с огромным удовольствием согласился, пригласил нескольких своих друзей, которые, посчитал, будут интересны Володе, попросил повара приготовить блюда французской кухни. Ужин проходил великолепно, пока не выяснилось, что Володю уже давно ждут в Политехническом институте 750 студентов, которые стоят, сидят и "лежат друг у друга на головах" в ожидании Высоцкого, обещавшего дать там концерт. Володя вдруг заявил, что на деньги, которые собрали студенты, ему наплевать, что студенты перебьются и простят его, и что он никуда не пойдет, потому что ему у нас очень понравилось и люди, сидящие за столом, ему очень симпатичны. Он потребовал гитару и объявил, что решил дать концерт здесь, у нас в кают-компании. Володя пел нам до двух часов ночи… Студенты, шесть часов ожидавшие прибытия Высоцкого, с проклятиями разошлись, получив назад свои деньги.
На следующий день разразился скандал, но никто не обвинял Высоцкого, все обвиняли меня, сукина сына, капитана теплохода "Аджария", который напоил бедного артиста и заставил его петь в свое удовольствие. Одесса с большим интересом наблюдала за развитием скандала. Как я ни объяснял, что я только ни говорил в свое оправдание, никто не принимал это во внимание. Меня даже вызвал к себе на объяснение начальник Черноморского морского пароходства Алексей Евгеньевич Данченко, гигант, светлейшая личность, человек железной воли. Когда я ему объяснил, что принял любимого всей страной артиста, как положено, по-русски, он долго смеялся. Студенты еще долго вспоминали меня плохим словом.
Первый зам. начальника ЧМП А.И. Греку рассказал мне, что я понравился Алексею Евгеньевичу. Я это почувствовал, и впоследствии мне стало легче решать всевозможные хозяйственные вопросы. Тогда я еще не понял Володиного поступка, но очень скоро разобрался. Он хотел отдохнуть от самого себя. Пока мы стояли на ремонте, Володя еще три раза приходил к нам в гости вместе с Роланом Быковым, очень интересным и талантливым человеком. Володя был нашим частым и желанным гостем на "Аджарии", когда наш теплоход работал на Крымско-Кавказской линии.
Находясь на судне, Володя никогда ни о чем не спрашивал, он только слушал и наблюдал.
Однажды перед заходом в порт Новороссийск нас встретил ураганный ветер, который еще в XVIII веке местные рыбаки и моряки окрестили бора. Портовые лоцманы во все времена категорически отказывались в таких случаях заводить судна в порт и швартовать к причалам. Решение их справедливо и законно, так как риск быть разбитым о мол и причалы был очень большим. Капитан порта на запрос на разрешение входа в порт и швартовку при этом ветре грузовым судам отказывал категорически, а пассажирским же судам отвечал: "На ваше усмотрение" (то есть на ваш собственный риск). Дело в том, что капитаны пассажирских судов, работавших на Крымско-Кавказской линии, традиционно и с разрешения службы мореплавания пароходства никогда не брали лоцманов в портах Черного моря ни на вход, ни на выход из порта. Эта традиция сохранялась два века, до тех пор, пока не случилась трагедия, когда пассажирский теплоход "Адмирал Нахимов" столкнулся в Цемесской бухте (Новороссийск) с грузовым судном. В результате этого несчастного случая теплоход затонул. Погибли сотни пассажиров и много членов экипажа. Сразу после этой ужасной катастрофы вышел запрет — и капитанам, невзирая на опыт и знания, запретили швартоваться без лоцманов.
Извечная острая проблема капитана — определение степени разумного риска, которое основывается на безукоризненном знании маневренных элементов своего судна при всевозможных погодных условиях, точности расчета антретного расстояния ("на глаз"), точности и быстроте выполнения команд капитана членами экипажа в сложных условиях и особенно работе боцмана с якорями. Плюс чутье, удача и, конечно же, нательный крест на груди и иконка Божией Матери с лампадной подсветкой в каюте капитана. Мы, капитаны пассажирских судов, не можем себе позволить ожидания улучшения погоды, стоя на якоре где-нибудь в безопасном месте, зная, что в порту наших пассажиров ожидают экскурсионные автобусы, что часть людей имеет на руках билеты на самолеты и поезда. А главное — престиж капитанов, работающих на Крымско-Кавказской линии, не позволял нам ждать "у моря погоды" во имя спокойной жизни.
При первых же порывах сумасшедшего ветра, когда нас всех обдуло цементной пылью, смешанной с крупным песком, запорошило глаза и затруднило дыхание, Марина скрылась в рулевой рубке, а Володя продолжал стоять рядом со мной на крыле мостика. Я не буду описывать маневры, которые я совершал при входе в порт и на подходе к причалу. А что же Володя? Несмотря на то, что его глаза покраснели и сильно слезились, несмотря на то, что его лицо и голова покрылись толстым слоем цементной пыли и он начал задыхаться, Володя продолжал стоять рядом со мной. Он вслушивался в отдаваемые мной команды, его интересовала степень моего нервного напряжения. На подходе к воротам порта я дал ему понять, как это тяжело и как давит на психику ощущение того, что ты единственный в ответе за огромное транспортное средство, за жизнь всех 800 пассажиров и 350 человек экипажа, что море не прощает ошибок моряков и особенно ошибок капитана, что ответственность в критических ситуациях мешает, не дает сосредоточиться и выбрать единственно правильное решение. Ведь надо уметь заставить себя погасить мысль об этой огромной ответственности. Когда мы с помощью якоря развернулись и стали в позицию носом против ветра, я уловил по выражению его лица, что он вобрал в себя мое нервное напряжение, что он чувствует то же, что чувствую я. Другими словами, что он входил "в роль". Теперь, когда ветер нес это цементное марево нам прямо в лицо, Володина рубашка-безрукавка светло-кофейного цвета, которую ему привезла Марина, превратилась в грязно-серую тряпку, а брюки выглядели еще хуже. Я больше никогда не видел на нем этих брюк. После окончания швартовки Володя спустился со мной в каюту и оставил меня только после того, как убедился, что нервное напряжение покинуло меня.
Этот сумасшедший заход в порт при силе ветра в 10 баллов дал мне возможность окончательно понять Володю, я полностью убедился в том, что он наш, что он настоящий, что с ним можно идти "в разведку". Володя не пропустил ни одной учебной тревоги, наблюдал, изучал и вот результат — его песня "Человек за бортом":
Был шторм — канаты рвали кожу с рук
И якорная цепь визжала чертом.
Пел ветер песню грубую — и вдруг
Раздался голос: "Человек за бортом!"
Он эту песню написал на теплоходе "Аджария" в первом же своем рейсе с нами по Крымско-Кавказской линии, а закончил ее в моей каюте. Я первый ее услышал. Так я считал. Однако оказалось, что был еще один первый — наш судовой радиотехник, шустрый паренек. Он ухитрился без моего и Володиного ведома записать на пленку песню, когда Володя пел ее в моей каюте. Уже через двое суток эта песня, записанная на рентгеновских пленках, полным ходом продавалась на одесском толчке по весьма доступной цене. Ее также можно было купить в некоторых местах Привоза. И пошло-поехало… Песня с невероятной скоростью стала достоянием всего Совка. В Сухуми, например, она, уже на магнитофонной пленке, появилась раньше, чем мы туда пришли, выполняя следующий круиз. Хочу заметить, что на создание этой песни Володей повлияли искренняя забота и доброе отношение всего экипажа.
Отдыхая на теплоходе "Шота Руставели", Володя написал еще одну песню, посвятив ее капитану и экипажу:
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты —
И ревут табуны, стервенея внизу.
На глазах от натуги худеют канаты,
На причал из себя выжимаю слезу…
(Как добрую память капитан хранит оригинал этой песни, написанный рукой В. Высоцкого.)
Сюжетом этих песен стали мои устные рассказы, которые Высоцкий внимательно слушал. Мне повезло: я наблюдал, как он работал над своими песнями. Когда у него появлялась идея, он садился и работал 3-4 часа, в основном ночью, чтобы ему никто не мешал. Писал он тяжело. Черновиков было много. Чтобы написать несколько строк, он мог просидеть с гитарой до утра. От первого экземпляра до конечного — это была уже совершенно другая песня. Я однажды пришел к нему и хотел взять один из незаконченных вариантов. Он поднял такой шум, чуть не полез в драку. Скажу откровенно: он был с характером, и достаточно тяжелым, и общаться с ним было нелегко. Впускал он к себе в душу только избранных. Не скрою: я был туда вхож. Мне он позволял. Может быть, не совсем до конца.
Володя очень тепло относился к Одессе, он обожал одесские анекдоты, трамвайные и привозные диалоги одесситов. Хотел научиться говорить на одесском жаргоне, однако получалось смешно и неубедительно, мы смеялись, смеялся и он. Так и не научился. Чтобы постичь довольно сложный одесский диалект, он избрал анекдот про мальчика, который выдул в лицо своему дяде пепельницу, полную пепла и окурков, за то, что тот не принес ему обещанный конструктор, и повторял его по нескольку раз в день всем и каждому, с кем общался. Когда же повторял анекдот в моем присутствии, с помощью мимики как бы спрашивал меня: "Ну как?". Я отрицательно кивал головой, и мы смеялись. Мальчик у Володи получался злобный и наглый. Володя на слове конструктор грассировал не как артист-комик, а как трагик, не хватало одесского куража. Чтобы освоить одесский сленг, я в шутку посоветовал ему пообщаться с женщинами с Малой Арнаутской из небогатых еврейских семей, таксистами, хорошенько потолкаться на Привозе и на толчке, вновь перечитать Исаака Бабеля и изучить фильм, созданный на Одесской киностудии, кажется, в начале тридцатых годов, о жизни Одессы времен становления советской власти. На мой взгляд, это шедевр киноискусства. Бывший мэр Одессы Валентин Симоненко держал этот фильм у себя в сейфе.
Хочу отметить интересный факт: Володя никогда не халтурил, он всегда выкладывался по полной. Я пытался убедить его поберечь, не рвать свое горло и сердце исполнением "тяжелых" песен, на это он, печально улыбаясь, говорил: "Не могу иначе…". В конце концов мы сошлись на том, что он будет исполнять "легкие" песни, не требующие больших затрат энергии и нервов, и вместо получасовых выступлений перед пассажирами будет петь только 15 минут.
Когда он исполнял свои "тяжелые" песни и как бы входил в экстаз, рвал горло и свое усталое и измотанное сердце, у него на шее вздувалась вена диаметром с мизинец, эффектно выделяясь. На концертах это не было так заметно, а в узком кругу, в приятной обстановке, да еще и под воздействием его ауры и его энергии эта вена выглядела очень эффектно. Мужики отмечали это про себя, никак внешне не реагировали, а вот женщины впивались в эту вену восторженным взором, не отрывая глаз. По-видимому, это их возбуждало.
Володя, когда давал автографы, вместо подписи ставил только одно слово — "ДОБРА". Я поинтересовался, почему он выбрал именно его. Прошло уже более 40 лет с тех пор, и я не могу воспроизвести нашу беседу дословно. Приведу только ее смысл.
Володя перечислил все известные ему конфессии, отметив христианство, иудаизм, буддизм и ислам. Он обратил мое внимание на то, что одна из самых главных заповедей всех этих религий — делать добро в любых его проявлениях. Приведу некоторые перечисленные им значения славянского слова "добра": добродетельность (делать добро), добровольность, доброжелательность, доброздравие, доброкачественность, добронравность, добротолюбие, добромыслие, добропорядочность, добросердечность, добротворение, доброхот…
Он перечислил еще несколько производных, которые уже выпали из современного обиходного языка (не помню, какие конкретно). Высоцкий очень хотел, чтобы мы все желали и делали добро друг другу. Он также дал свое объяснение производным словам. Очень жаль, что я не запомнил это, но после нашего разговора в моей душе разлилась благодать.
Обращаю внимание читателя на тот факт, что Владимир Высоцкий ни в состоянии нервного возбуждения, ни в состоянии алкогольного опьянения, никогда, ни разу не выразился нецензурно. Я ни разу не слышал, чтобы кто-либо высказался о Высоцком оскорбительно. Отзывы всегда были положительные, но в очень разных интерпретациях.
Первыми на жизненном пути Высоцкого встретились моряки-дальневосточники. Суровый климат края, частые штормы, снежные бури, обледенение судов, когда приходится сутками оббивать лед ломами для сохранения необходимой остойчивости и плавучести (Сахалин, Курильские острова, Чукотка, Камчатка, "где 100 рублей — не деньги, 100 миль — не расстояние, цветы без запаха и женщины без любви" — пословица).
Тяжелый, суровый климат ковал из молодых ребят, приходящих на флот, открытых душой, смелых, решительных, добрых, исключительно порядочных людей, которые особенно ценят готовность к самопожертвованию ради спасения товарища. Они покорили Володю. Он ходил с ними в море несколько рейсов, изучил быт, условия их жизни, почувствовал на себе влияние на человеческий организм качки, иногда продолжающейся неделями, когда невозможно ни поспать, ни поесть. Как результат, он создал песню-шедевр, по силе воздействие на душу тех, кто связан с морем, ей нет равных в российской поэзии и литературе. Хочу привести это произведение полностью:
Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоды.
Не пройдет и полгода — и я появлюсь,
Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе, я не верю судьбе,
а себе — еще меньше.
Но мне хочется думать, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь, весь в друзьях и мечтах.
Я, конечно, спою, я, конечно, спою,
не пройдет и полгода.
Советую молодым людям, желающим связать свою жизнь с морем, глубоко прочувствовать, вникнуть в смысл этой песни и только тогда решить, связывать свою судьбу с морем или нет.
И еще один важный факт: Володя никогда ничего общего не имел с уголовным миром. Он был культурным человеком в современном понимании. Как актеру и режиссеру с невероятной жаждой познания в определенный период жизни ему стал интересен этот социальный слой общества. Он изучил этот мир и максимально точно воспроизвел в своих песнях. Уголовный мир: от воров в законе до банальной босоты — ввиду того, что он так точно показал их быт, их жизнь и нравы в своих произведениях, увидел себя в них, как в зеркале. Они думают, что он сидел, и поэтому считают его своим.
Володя был человеком очень нежной и тонкой психики, отвергал всякого рода несвободы, особенно несвободу личности. Если бы моя мать не болела подобным, я бы никогда до конца не осознал, как это тяжело. Перед войной, в 1941 году, мой дед Георгий каждое воскресенье покупал на Алексеевском базарчике для меня канарейку, а мама, дождавшись, когда я усну, выпускала ее на волю. Наутро, не обращая внимания на мои слезы, она объясняла мне, что птичка сама улетела. Так в квартире у нас собралось восемь пустых клеток. Наконец мы с дедом поняли, что мама нас водит за нос. Был скандал, и мама, плача, объяснила деду, что она не может выдержать страдания птицы в неволи. Не зря у русских есть пословица "Свободен как птица". Володя был свободолюбивым, как и моя мама, которая ни разу в жизни не водила меня в зоопарк.
Высоцкий очень близко принимал судьбу героев, в которые он перевоплощался. Он тянулся к людям, способным помочь ему забыться, отвлечься от роли. Так как его любили и ценили, ему это часто удавалось. Но не все могли подолгу брать на себя его душевные мытарства, которые он носил и копил в себе, вобрав страдания своих героев, как свои собственные.
Володя был страдальцем. Его хрупкая, нежная, поэтическая душа уже в детстве принимала удары судьбы, когда его мать-одиночка, стараясь оградить его от голодной жизни, попала в тюрьму. Он был предоставлен улице, кишащей такими же, как и он, голодранцами, где хулиганство и воровство считались чуть ли не героизмом. Например, ни один из нашей шпаны на моей улице Маразлиевской из тех, кто был постарше, не ушел в армию — все ушли в тюрьмы, большинство там и сгинуло. А что говорить о пересыпских, слободских, канавских, молдаванских, дюковских, мельницких и т. д. Их постигла та же участь.
Все эти несчастья, свалившиеся на наши головы, пробудили у Высоцкого неотвратимое желание каким-то образом помочь нам всем начать "жить не по лжи" (А. Солженицын).
Используя свой открывшийся и крепнувший поэтический талант, свой необычный голос, свое актерское мастерство, свою невероятную природную проницательность, удивительную наблюдательность, фотографическую точность передачи пропущенной через себя информации, он начал создавать песни, наполненные свежим воздухом ПРАВДЫ, песни, помогающие нам воспитывать в себе чувство самоуважения к личности, чувство собственного достоинства.
Володя формировался как очень русский, и все русскоязычное население принимало его за своего через душу его песен. Его голос не то чтобы проникал — он врывался в души слушателей, словно божественный эликсир правды. Его поэзия, его голос будоражили совесть, заставляли мыслить и очищаться.
Всякий деспотичный диктаторский режим боится правды, особенно боялись правды коммунистические властители большевистского разлива. Для них настали тяжелые времена, физически уничтожать правдолюбцев уже было как-то не с руки. Они стали заискивать перед Западом. Вспомнили, что голодный и затравленный восточный славянин может наделать больших бед своей бессмысленной жестокостью и беспощадностью, успешно использованной ими в 1917 году. Они изменили свою тактику и гадили правдолюбцам исподтишка, как только могли. С Володей же был особенный случай.
Он остро чувствовал жизнь, он не сдался, не покорился и, полюбившийся всему народу, стал истинно народным певцом. Такие, как Володя, были очень нужны нам всем, и они появились. Высоцкий стал и продолжает оставаться любимым всеми слоями нашего общества: от воров-рецидивистов до высших властителей, которые с высокой трибуны позорили и оскорбляли гения, а по ночам тайно прослушивали магнитофонные записи с его песнями и мучились от угрызений совести. Я лично знал двоих таких партийцев.
Творчество Высоцкого за очень короткое время охватило всю страну. Он стал любимцем 250-миллионного населения огромной державы, его песни молниеносно расходились. Их можно было приобрести не только в магнитофонных записях, но и на рентгеновских пленках — в Одессе этот бизнес процветал.
Как-то, будучи на судне, Высоцкий обратил внимание на молодого парня, регулярно посещающего рулевую, штурманскую рубку. Я объяснил ему, что это сын партийного функционера ЦК КПСС высокого ранга, и мне было приказано оказать ему внимание. На это Володя сказал примерно следующее: "Эти дети в порядке наследования вскоре займут ответственные посты в правительстве и в партийных органах и будут влиять на межгосударственную и внутреннюю политику страны, от них будут зависеть наши с тобой судьбы, очень любопытно узнать, какие эти детки сейчас, захотят ли, смогут ли они хоть как-то изменить, ослабить этот страшный пресс, который мы все испытываем".
Считаю, что Высоцкий не был диссидентом. Во всяком случае, я в его произведениях не вижу прямой критики советской коммунистической деспотии, в них нет откровенной антисоветской направленности. Его поэтический дар, его талант шансонье был более действенным, проникновенным методом идеологического влияния на сознание людей. Его творчество — пропаганда Правды Жизни, искренней Любви, пожелание Вечного Мира.
Будучи капитаном пассажирского теплохода "Аджария", я познакомил Володю с главным редактором журнала "Советское фото" Мариной Бугаевой, которая, оказалось, души в нем не чаяла. Она загорелась желанием помочь, на что Володя, горько усмехаясь, сразу заявил ей, что он на контроле у самого зав. отделом культуры ЦК КПСС, и предупредил, что она может нажить на свою голову большие неприятности. Марина все же не вняла его совету. Она вместе с гендиректором Агентства печати "Новости" (АПН) попросилась на прием к этому высочайшего ранга чиновнику, и как только тот понял, о чем речь, то прервал Бугаеву в очень резком тоне и предупредил, что если где-либо в печати появятся положительные отзывы о Высоцком (фотографии, статьи, заметки, т. п.), то они будут исключены из партии. Марина сникла.
Я часто задаю себе вопрос: "А сколько таких талантливых мальчиков, как Володя Высоцкий, полегли на полях войны, скольких режим физически уничтожил, не дав распуститься? Сколько спилось от чувства отвращения к режиму, от бессилия что-либо предпринять?".
Володя страдал, но не гнулся, не лебезил, не льстил, не просил. Власти так и не смогли поставитьего на колени, я думаю, потому, что он ощущал любовь и признательность всего народа. Володина мизерная оскорбительнo-нищенская зарплата, запрет на концерты, интриги, тотальная глухота в официальной прессе, ни одного словечка о его актерском таланте, ни одного положительного слова как о величайшем шансонье не могли не повлиять на него. Ему помогали сводить концы с концами хорошие люди. Например, некоторые из них организовывали для него концертики в маленьких клубных помещениях при всякого рода научно-исследовательских институтах, университетах и т. п. Очень многие категорически отказывались брать с него деньги за разного рода услуги, хотя он всегда пытался расплачиваться.
Меня иногда просят рассказать о Марине Влади — Марине Владимировной Поляковой.
Верю, что Володя и Марина искренне любили друг друга. Это была не демонстрация любви, а искренняя привязанность и любовь. Кто ее напутствовал на совершение этого благородного поступка — попытаться легализовать, принудить уважать талант Володи и добиться разрешения для него для временного нахождения на Западе, я не знаю. Но уверен, что тот, который избрал Марину, поступил исключительно правильно. Власти все взвесили и, чтобы окончательно не потерять свое лицо, уступили ее напору. Марина — член Компартии Франции, она, чтобы ее имя звучало более весомо, возглавила Ассоциацию дружбы Франции и Советского Союза провинции Провансаль. Я лично видел фотографии, на которых она была снята вместе с Брежневым во время его визита во Францию. Очень тепло о ней отзывался генеральный секретарь Компартии Франции. Марина тяжело переживала кончину Володю.
Так сложилось, что мне не приходилось близко общаться с Володиными друзьями. А вот из Володиных искренних друзей могу выделить Анатолия Гарагулю, капитана пассажирского лайнера "Грузия", в прошлом летчика времен Великой Отечественной войны, награжденного, заслуженного человека, друга Рауля Кастро — нынешнего президента Кубы. Особенно хочется сказать о его жене, славной женщине с золотым характером, которая была способна в три часа ночи мгновенно накрыть на стол. Когда Володя бывал в Одессе, она смотрела за ним, как за ребенком. Она понимала и любила его и заботилась о нем.
Как известно, Володя не выделялся мускулатурой, однако когда выходил на сцену, ставил ногу на стул и пел своим удивительным голосом бывалого, повидавшего на свете многое, прошедшего огонь и воду русского мужика, то превращался в красавца-великана.
Для женщин он становился изваянным Микеланджело Давидом и в каком-то роде Григорием Распутиным, для мужчин — русским сказочным богатырем. Я думаю, что Володя все-таки обладал удивительной способностью излучать мощные биотоки, воздействующие на слушателей. Я был тому свидетелем во время его концерта в клубе Одесского морского порта. Володя был в ударе, а "публика неистовствовала". Я когда-нибудь опишу этот концерт, на котором прочувствовал всю силу его магнетизма.
Володя, несомненно, обладал способностью создавать вокруг себя мощное биополе, влияющее на психику собеседника. Я это особенно чувствовал, когда мы с ним были наедине в каюте и он был совершенно трезв.
Володя был не только поэтом, но и музыкантом, и исполнителем. Он создавал мелодии к своим стихам и сам исполнял эти песни. Он вкладывал в них все свое актерское мастерство. Не могу удержаться, чтобы не повторить: Володя был великим шансонье. Он был замечательным актером, способным перевоплотиться в Гамлета и проживать его жизнь и страдания.
Высоцкий обладал даром и способностью заставлять своих слушателей невольно жить жизнью героев его песен, глубоко сочувствовать им и так же, как и он сам, пропускать их через свою душу и сердце. Особо чувствительные люди с не совсем устойчивой психикой невольно начинали ощущать себя героями его песен: они чувствовали, что физически страдают, находясь в подводной лодке, агонируя от недостатка кислорода, и умирали вместе с его героями.
Володя часто исполнял песни о подводниках, о тех, кто не вернулся из боя, кто погибал на нейтральной полосе, о тех, кого облавой гнали на пули. Сколько раз он страдал и умирал вместе со своими героями? Сколько разных жизней он прожил? Сколько раз он прорывался через облаву, рискуя схватить смертельную пулю, сколько раз погибал от удушья на подводной лодке, сколько раз умирал на нейтральной полосе? Он пытался вырваться от себя, убежать от себя. Перед ответственным спектаклем мог сорваться в другой город лишь от мысли, что ему опять придется проживать судьбу своего героя. Он ушел от нас в 42 года, но если сложить по часам и минутам все его страдания за своих героев, на концертах и на сцене, где он проживал чужие трагические жизни, то его можно считать долгожителем.
Нравственные страдания приводили к депрессиям, которые учащались от употребления алкоголя и наркоты. Они влияли на его психику, он становился невыносимым. Самые близкие стали его сторониться, Марина тоже не выдержала.
Володя очень хотел переделать мир, людей, власть, сделать их добросердечными, справедливыми. Не получилось. А жить так дальше он не мог, потому и убил себя, и мы полны скорби… Он подарил нам себя — гениального и мудрого истинно народного шансонье. Его песни, его завораживающий голос сделали его доступным всем и каждому. Он стал народным и будет им для последующих поколений, которые найдут в его творчестве что-нибудь свое.
Сент Августин, Флорида Декабрь 2015г.
Фото из личной коллекции капитана А.Н. Назаренко
