«Три фото, которые я сделал — уже на могильных плитах»: как работает журналист на войне

Репортажи, видео и фото Андрея Дубчака неоднократно были опубликованы во многих иностранных СМИ. Они участвовали в международных выставках. Видео, сделанные Андреем, вошли в документальные фильмы «Зима в огне: Борьба Украины за свободу» (о событиях 2014 года, в 2016 году номинирован на Оскар), «Свобода в огне: Борьба Украины за свободу» (о событиях 2022 года, представлен на Венецианском международном кинофестивале) и «Украина под ударом: 72 часа в кабинете президента» (вышел в октябре 2023 года, картина стала первой, которую посмотрел Папа Римский за долгие годы).

За журналистскую деятельность Андрей Дубчак получил не одну международную премию, в 2023 году он стал лауреатом премии имени Георгия Гонгадзе.

Сейчас Андрей Дубчак продолжает делать репортажи и пишет военные воспоминания. Недавно был представлен сборник военной прозы о реальной жизни на фронте, созданный вместе с Андреем Дубчаком — «Маленький желтый экскаватор».

Война, которая убивает медиа

— Как полномасштабная война изменила украинскую журналистику?

— Война убивает журналистику. Только из самой профессии ушли тысячи медийщиков. Отдельную роль сыграла мобилизация. В информационном поле огромную долю заняла пропаганда, которая нужна, но она не является журналистикой. Самоцензура, которая не позволяет публиковать все, и обоснованное ограничение свободы передвижения, свободы слова, свободы собраний. Ограничение доступа к информации и прифронтовых территорий. У многих медийщиков есть усталость и выгорание. Но есть и положительные изменения. В журналистике появилось больше молодых людей. Увеличилось количество качественных региональных СМИ. Есть много международных донорских организаций, которые поддерживают наши медиа.

— Что является самым сложным в репортерской работе на фронте?

— Постоянные риски для жизни и ограничения доступа по освещению событий. Например, доступа на южных направлениях — Одесса, Николаев, Херсон, Запорожье — вообще нет. До полномасштабного вторжения бывало, что я проводил неделю с военными. В начале вторжения сидел с ними в засаде и днями ждал россиян. Сейчас такого нет. А вот самым опасным участком в моей работе был Бахмут в декабре 2022 года, когда на одну секунду приходился один взрыв. Из-за нервного напряжения уже не хотелось снимать. Слава Богу, не было КАБов, которые я впервые увидел в 2023 году в Орехове, — они целую неделю падали на город. За сутки россияне могут пускать 300-400 управляемых авиабомб по линии фронта, что играет значительную роль в войне.

О тех, кто раздражает

— Вы общаетесь с теми, кто оправдывает преступления россии?

— Для меня это аморфные, безпозиционные люди, которые живут по зову ветра — куда он, туда и они. Но таких немного. Моей работе они не препятствовали, но раздражали. Впрочем, я стараюсь быть репортером и прислушиваться к их соображениям. Возможно, они смотрят российское телевидение, которое искажает факты и мышление. В начале вторжения мне пришлось общаться с оккупантами — срочниками и вагнеровцами. Первые говорили, что они «не понимали», куда идут, а вторые считали, что их отправляют на вторую линию обороны. Но это «классическая песня». Россияне понимают, что делают. Не забывайте об их патриотическом воспитании с малого до старого. Информация, которую человек получает, — это самое мощное оружие. Надо доносить правду и до россиян — кто-то таки услышит нас.

«Страшно подумать, скольких уже нет»

— Бывали случаи, когда вы делали репортаж о человеке, а потом его не стало?

— Очень много. Как минимум три мои фотографии были на могильных плитах. Перед полномасштабным вторжением я часто снимал подразделения 24-й ОМБр имени короля Даниила, 36-й ОБрМП имени контр-адмирала Михаила Белинского и 10-й ОГШБр «Эдельвейс». Ребята стояли на тяжелых мариупольских направлениях — Золотое, Тошковка, Широкино. Страшно подумать, скольких из них уже нет на этом свете.

О выживании «на нуле»

— Как собрать журналиста в зону боевых действий?

— Во-первых, надо пройти курсы парамедицины, военной журналистики или военной подготовки. На войне важны рефлекторные навыки, чтобы понимать, как действовать в чрезвычайных ситуациях. Большинство ранений — это осколочные поражения. Поэтому при себе обязательно иметь качественные турникеты, удобный и надежный бронежилет, который защитит шею, туловище, паховые зоны. Есть даже анатомические бронежилеты для женщин, ведь сегодня большинство репортеров — это именно женщины. Так сложилось, что только в моей команде их где-то 70%. Также на фронте отдается предпочтение дорогой профессиональной технике, которая будет работать в любых условиях. Желательно иметь хорошую машину, надежного водителя и людей рядом. Если вам не нравятся те, с кем вы должны отправиться в опасную зону, — не ездите.

— А как вы планируете репортажи?

— В Frontliner работают в основном журналисты-фрилансеры из разных городов Украины. Когда мы определяем список тем, которые потенциально сможем снять, сразу задаем себе главный вопрос: какая польза от того, если мы об этом расскажем? Далее репортер едет на рабочий участок, обязательно в сопровождении пресс-офицера, ведь неприятности от врага, и даже от своих, никто не отменял. Вообще в 80% случаев наш предварительный план срывается, поэтому заранее договариваемся, как действовать в различных ситуациях. Если человек не вышел на контакт в назначенное время, тогда начинаем его искать.

— Кто отвечает за жизнь журналиста на фронте?

— Сам журналист. Государство за жизнь и здоровье никакой ответственности не несет — это четко прописано в приказах Генштаба и сообщается при выдаче пресс-карты военного корреспондента. Но есть предложение страхования жизни и лечения. К счастью, в моей команде таких случаев не было. У меня были два боевых травмирования, но некритические.

— Откуда вы берете силы, чтобы продолжать свою деятельность?

— Иногда их просто нет. Если есть возможность — отдыхаю, а потом снова возвращаюсь к работе. Но это надо делать, потому что ты помогаешь государству и обществу. Репортажи, фотографии и материалы влияют на многие вещи. Медиа помогает собрать средства на гражданские и военные нужды, или вообще изменить ход событий. Как это было 6 марта 2022 года, когда мне первому пришлось зафиксировать преступление оккупантов — убийство семьи на мосту в Ирпене во время «зеленого коридора». В то время международное сообщество не понимало, что происходит и как на самом деле выглядит агрессия России. Наконец зафиксированное преступление повлияло на поддержку Украины. Вообще то, что тебя раньше трогало или расстраивало, сейчас может проходить незаметно. Даже тела погибших людей иногда для тебя — как часть пейзажа. Я бы советовал всем журналистам время от времени посещать психолога.