Восстановление после войны: как военный начинал новую жизнь после ранения

Реабилитация и социализация

— Что стало самым большим вызовом во время прохождения реабилитации?

— Самой большой проблемой стало то, что родители просто не знали, что делать со мной после ранения. Не было ни одного органа, ни одного человека, который пришел бы и сказал: не волнуйтесь, ситуация такая: мы боремся, но, скорее всего, он не будет видеть. Будет обучение, будет реабилитация, и он будет самостоятельным. Реабилитация состоялась только благодаря моим близким и друзьям, которые мониторили интернет, соцсети, публиковали посты. Я не знаю, что со мной было бы, если бы не эта жажда моих родных.

— Как учились ориентироваться в пространстве, были ли государственные программы?

— На тот период не существовало абсолютно ничего. Мое обучение, мое ознакомление с тростями, первые уроки пространственного ориентирования для меня проводили гражданские, которые не видят с детства или имеют значительное нарушение зрения. Мы ходили в магазин, учились, гуляли, и это успокаивало моих родителей. И, конечно, это вселяло в меня надежду, что все будет хорошо, я учусь, и я смогу. Далее в течение трех месяцев я проходил лечение и реабилитацию в Израиле. Там со мной уже занимались квалифицированные специалисты, которые знали, как работать с военными, потому что в Израиле эта тема очень развита. Это был мой первый такой мощный опыт, где я многому действительно научился.

— Во сколько обошлось восстановление в Израиле?

— Моя реабилитация была на 100% платной. К сожалению, наше государство тогда работало только с медиками из Польши, а мне надо было в Израиль. Чтобы уехать, мы должны были получить приглашение из клиники и предоставить письмо, где указано, что абсолютно все расходы берут на себя мои родители, а к государству нет никаких вопросов. Общей суммы расходов я не знаю. Однако абсолютно вся медицина в Израиле платная. Консультация врача стоила 12 тысяч гривен, а час пространственного ориентирования — 1700 гривен.

— Где лучше всего искать возможности для реабилитации?

— Больше всего помощи тем, кто потерял зрение, оказывают общественные организации. Я был непосредственно амбассадором Light in you. Они делают огромные успехи для обучения ребят. Я также был недавно в лагере для слабовидящих людей с нарушениями зрения на Закарпатье. Там обычно только дети, но в этом году присоединилось четверо военных. Однако есть и другая сторона. Этих специалистов очень и очень мало. И проблема в том, что общественные организации не имеют доступа к базам раненых военных. То есть если ты ранен — ты сам должен искать пути восстановления. Я знаю много примеров по пригороду, поселкам, где об этих организациях даже не слышали. На лечении в Одессе я познакомился с 49-летним военным Алексеем. Он потерял зрение и остался с 80-летней мамой. Извините меня, при здравом уме и нормальном физическом состоянии, мама водила его в туалет. И тогда я подарил ему трость и начал учить ориентированию. Уже потом он хвастался, что сам ходит в туалет и курить на улицу. Поэтому здесь все зависит от того, попадет ли человек под сопровождение общественной организации и к квалифицированным специалистам.

— Имеют ли люди с инвалидностью реальную соцзащиту?

— К сожалению, государство не помогает в должной мере. Я сейчас завишу от своей жены. Это мое сопровождение, помощь в быту, организация всех вопросов, контроль документов. На государственном уровне нет такого человека, которого бы могли за мной закрепить. Кроме того, с момента ранения до момента приобретения группы инвалидности ты не можешь претендовать на соцзащиту. А уже после получаешь поддержку по два часа в неделю. Так было в моем случае. Это ужас. Я вижу в Одессе ребят, которые остаются в одиночестве и их поддерживают только волонтеры.

Спорт и перспективы

— Насколько я поняла, именно спорт помогает вам активно социализироваться и путешествовать. Какое направление выбрали для себя?

— Я выступаю сейчас в Федерации стронгмена Украины. Это силовой экстрим, жим штанги, гребля на тренажере. У меня по пять тренировок в неделю. Сейчас будет отбор в сборную Украины, где я тоже буду участвовать. А уже потом поеду на международные соревнования в Мадрид.

— Есть ли вероятность того, что именно спорт может приносить вам доход?

— К сожалению, на ветеранских соревнованиях нет призовых. Это сделано для того, чтобы избежать коррупционных схем. То есть весь ветеранский спорт — это исключительно выступления, результаты и мотивация как для гражданских, так и для военных. Но у меня есть цель сделать спорт своей работой. Однако в 90% в спорте деньги приходят из рекламы. Я работаю в этом направлении.

Инклюзия и восприятие ветеранов

— Насколько Украина сейчас инклюзивная и комфортная для людей с инвалидностью?

— Изменения в создании инклюзивного пространства происходят, но это капля в море. Сколько бы я ни говорил в соцсетях, сколько бы ни кричал, но абсолютно все светофоры не могут сделать говорящими, не могут срезать деревья, которые мешают проходу, или контролировать правильность парковки автомобилей. И это я говорю о крупных городах. В пригородах и селах ситуация значительно хуже. Пока на государственном уровне не будет работать модель восприятия ветеранов и не будет везде введена инклюзивность, до тех пор абсолютно ничего не будет меняться глобально.

— Какую позицию вы выбрали для себя, учитывая то, что происходит?

— Моя позиция такова: надо приспосабливаться и исходить из того, что имеем. В соцсетях я стараюсь все больше говорить о трости. Когда я услышал, что должен носить очки, потому что могу кого-то напугать или отбить желание идти в армию, я принципиально не стал носить очки. Я хочу, чтобы люди видели и привыкали. Но и этого мало. Надо, чтобы заработала государственная информационная компания, где постоянно показывали бы ветеранов без конечностей, на креслах колесных, незрячих. Надо приучать общество к тому, что такие люди есть и их будет больше.

— Какую пенсию вы получаете от государства и на что ее хватает?

— Поскольку я был в штурмовом подразделении, то денежное обеспечение немного выше, чем в обычных подразделениях. У меня первая группа инвалидности и сейчас я получаю 26 тысяч гривен в месяц. У кого-то по 15-20 тысяч. За эти деньги я живу с женой, которая не может работать, потому что она постоянно со мной, и дочкой. Квартиру снимаем в Виннице, там космические цены, но я привязан к тренировкам. Поэтому это 13 тысяч в месяц плюс коммуналка. Поэтому спасибо, что у меня есть поддержка как от семьи, так и от обычных украинцев.

Мотивация для себя и других

— Не думали ли вы переехать за границу, где могут быть более комфортные условия для проживания?

— Были предложения, но отказался. Мне нравится то, чем занимаюсь. Пока чувствую и вижу себя полезным здесь. Я слышу много положительных отзывов о своей деятельности в соцсетях.

Мне говорят, что я мотивирую и вдохновляю благодаря собственному примеру. Это и моя мотивация и, вероятно, самая большая плата, которую получаю. Я показываю свою активную жизнь, однако придерживаюсь позиции не показывать обратную сторону ситуации. Это и тонны лекарств, которые я принимаю, и финансовые трудности, с которыми сталкиваюсь. И действительно, когда я смотрю, что пишут люди, которые изменили свою жизнь к лучшему, — получаю от этого огромное удовольствие. Поэтому на ближайшие годы я даже не рассматриваю вариант переезда за границу.