Украина купила ледокол: зачем он нужен нашей стране?

Ледокол James Clark Ross заходит в одесский порт. Его недавно купила Украина. Скоро судно получит новое имя. Зачем такой корабль нашей стране?

«Есть страшное лицо и пиратский флаг. Ищем компаньона с каравеллой»

Эта шутка украинских полярников о бедной науке: ее без «каравеллы» не сделаешь. А тем более, без полярного судна. Ну как же без него?

А вот как. После последнего рейса нашего судна в Антарктиду, мы стали пользоваться фрахтом, то есть платить за перевозку тому, у кого судно есть. Но заманчивые возможности шестого континента привлекают ныне уже более полусотни стран. И судовладелец напоминает продавца воды в пустыне: «Не подходит цена? А вы узнайте в торговых рядах, что почем». Ну да, узнаешь, если рядов этих нет.

И сложность не только с деньгами на фрахт. Важно еще попасть в трехмесячный коридор, когда ледовая обстановка вокруг антарктической станции сравнительно благоприятна. Теперь же, со своим ледоколом, доступ к «Академику Вернадскому» будет обеспечен практически круглый год.

— Сейчас там, на «Вернадском», идет обновление. Кран установили: целых две тонны удержать может при вылете 17-метровой стрелы. Так что ледокол сможет важные грузы туда доставлять. Это такие возможности открывает, — пояснил мне завотделом технической эксплуатации антарктического центра Юрий Лишенко.

Он-то не одну зимовку провел. Знает, о чем говорит.

Несколько лет назад у нашего полярника обнаружили гнойный аппендицит. Но с осложнениями после операции самим было не справиться. А на американской станции, что в 54 километрах, стоял ледокол. И судно пришло за больным. Его взяли на борт вместе с доктором. Их доставили на остров, что в 450 километрах: там ближайший аэродром. И пока к острову шли, на этом аэродроме приземлился чилийский военный борт с хирургом. Он забрал нашего полярника на материк, в больницу города Пунта-Аренас. Так спасли. Ныне Николай В. — директор музея в Житомире.

И вот теперь на случай любого ЧП у украинских исследователей есть свое судно.

Само собой разумеется, что научно-исследовательский ледокол позволит укрепить украинские позиции в антарктической науке.

И действительно, не успели мы приобрести это судно, как из других стран стали поступать предложения одно интересней другого. Словом, с «каравеллой» выглядим мы куда предпочтительней.

Ранее мы рассказывали о том, как украинские ученые работают в Антарктиде на станции «Академик Вернадский».

Институт на плаву

У причальной стены одесского морвокзала ледокол можно узнать издали. Не только по необычной надстройке, но и по красным бортам. И спасательные шлюпки над ними красные. Как и судно, там, в Антарктиде, их легче заметить. По длине James Clark Ross почти с футбольное поле, ширина около девятнадцати метров. Вместе с семью палубами в эти размеры вписаны и комплекс удобных лабораторий, и каюты для полусотни научных сотрудников и без малого тридцати моряков, и уникальное оборудование.

— Это, по сути, научно-исследо­вательский институт, — считает директор Национального антарктического научного центра Евгений Дикий. — Когда в девяностом это судно спустили на воду, оно входило в топ-три научных судов мира. Да и теперь из первой двадцатки не вышло.

Евгений Александрович называет достоинства плавучего института. Одно из важных — привязка к рабочей точке. Раньше, на советских еще судах, было как? Пока там, на точке, ученые два-три часа отбирали пробы, судно дрейфовало. Не бросишь же якорь на глубину нескольких километров. Так что точка растягивалась на километры. А что было делать? С этим мирились. А тут — система автоматического позиционирования. Она привязана к спутнику. И при смещении подруливающие устройства удерживают плавучий НИИ на прежнем месте с точностью до пяти метров.

«Джеймс» может развить скорость до 14 узлов, а это без малого 26 километров в час. И пробиться даже через четырехметровый лед. Здесь есть мощная баржа с двумя двигателями, которая хоть и не пробьет крепкий лед, но раздвинет небольшой плавучий. И причалит к не приспособленному для швартовки берегу. Уткнется в него носом, который можно откинуть так, что по нему не только люди пройдут, но и проедет техника.

И еще судно оснащено «зодиаками». Эти подковообразные надувные лодки можно опускать краном.

— Вы видели теплоход сверху? — спрашивает собеседник. — Здесь нет громадных катушек, как на советских судах с их двухкилометровой лебедкой. Но есть несколько, что берут пробы на глубине до восьми километров. Эти лебедки «ушли» за машинное отделение и оттуда разведены на кран-балки. А управляют всем этим хозяйством по компьютеру.

Еще одна «изюминка» «Джеймса» — «каюта» для гравиметра, расположенная в центре тяжести судна. В Украине разрабатывают новое поколение этих высокоточных приборов, измеряющих силу тяжести. Они помогают искать полезные ископаемые. И такие приборы можно будет испытывать на судне.

В восьми удобных лабораториях здесь смогут проводить исследования по морской геологии, климатологии, геофизике.

Словом, научный ледокол может все, за исключением, пожалуй, бурения дна, для чего нужна специальная платформа.

Теперь появилась заманчивая перспектива — принять «груз» важных международных исследований. Скажем, изучения так называемого большого атлантического конвейера, который проходит между двумя точками. Одна, как известно, в Ирландии, вторая в Антарктиде. Эта система холодных и теплых течений определяет погоду и в Америке, и в Европе. В том числе и у нас, в Украине.

— Океан все больше становится местом глобальной экономики, — замечает директор центра. Вот Норвегия два года назад построила новый крилевый траулер. По размеру как три наших «Джеймса», он обошелся примерно в 180 миллионов евро. Но как только разместили его акции на бирже, то привлекли один миллиард инвестиций — настолько прибылен крилевый бизнес. И запасы ракообразных в Антарктиде весьма значительны.

Криль — добыча водная. А с подводной связана мировая революция на рынке гаджетов, намеченная на следующий год. Все эти смартфоны, планшеты и другие устройства, облегчающие нашу жизнь, требуют некоего количества редкоземельных металлов. Пока 80 процентов редкоземов добывают в контролируемых Китаем точках. Разумеется, он и регулирует рынок.

Но некоторое время назад японцы на глубинах от четырех километров обнаружили столько редкоземов, что их добыча стала экономически оправданной. И вот в следующем году они запускают первый завод по переработке донных отложений.

— Разведку их стали проводить на таких судах, как наш «Джеймс», — подытоживает Евгений Александрович.

Был «Джеймсом», станет…

На борту ледокола James Clark Ross написано имя знаменитого английского полярника. Но вскоре его сменит другое.

Какое? Пока неизвестно. Антарктический центр собрал с помощью Интернета самые разные предложения. Их передали в президентскую администрацию. Последнее слово за ней.

Смена имени – не единственная забота Антарктического центра. Нужно разобраться, где готовить ледокол к нашим походам в дальние широты. А их, этих походов, будет немало в ближайшие двадцать-тридцать лет.

Время выхода в рейс ближайший прояснится, когда в Арктическом центре поймут, какой ремонт нужен, причальный или доковый. При первом – это декабрь года нынешнего, при втором – январь следующего. А от стоимости ремонта зависит оснащение лабораторий. Микроскопы компьютеры, зонды и прочее оборудование предстоит покупать. Прежнее осталось у англичан.

Жаль, что пока нельзя пройти по палубам, посмотреть на умные устройства, заглянуть в каюты. Судно на карантине. Но когда запрет снимут, научный ледокол покажут не только журналистам.

* * * * *

…Я шел вдоль борта, вглядываясь в причудливые очертания надстройки, острый нос и тупую корму. Представил, как красные эти борта режут морщинистую рябь антарктических вод.

А там, за сотни миль, за холодной синевой антарктической природы, за бурыми скалами с вечными их тайнами ждут открытия, которые еще предстоят.

---

Ранее мы рассказывали о том, как новый-старый украинский ледокол пришвартовал=ся в Одесском морском порту.