Пираты зелёного стола

Карточная история Одессы началась, когда ещё города «Одесса» не было. Сказывают, что и штурм Хаджибеевской твердыни пришлось на день перенести, так как в лагере в Водяной балке, где в ожидании сигнала к штурму засели в засаде украинские казаки и солдаты Дерибаса, шла такая принципиальная игра в «дурака», что не завершить её мог только дурак. Командующий штурмом Дерибас негодовал. Только злился он, говорят, не по причине потерянного дня, а по причине потерянного в тот день — сам продулся. Так что о причинах тех и иных проигрышей, полагаем, надо рассказать особо, ибо в Одессе те причины по сей день живут и здравствуют. Так ведь и имя у них древнее и вечное — шулерство.

«Полированные шакалы»
Поэт Николай Гумилёв, не раз отправлявшийся в свои африканские путешествия через Одессу, в своём знаменитом стихотворении «Капитаны» оставил такие строки: «А в заплёванных тавернах от заката до утра мечут ряд колод неверных завитые шулера». Не сомневаемся, что в припортовых одесских тавернах да кабаках и подсмотрел поэт ту картинку.
Шулерство — профессия не только древняя, но и полезная. С лёгкой руки шулера деньги пребывают в движении, скажем, в направлении его кармана. А любой экономист вам подтвердит, что движение капиталов — это первое спасение от вредного застоя в экономике. А то, что таких полезных людей общество называло «полированными шакалами», так то, полагаем, из зависти.
И пока человечество изобретало электричество, совершенствовало машины, боролось с болезнями, шулера с не меньшим энтузиастом изобретали приёмы, как играть «наверняка». А иначе, зачем тогда садиться за зелёный ломберный стол?! Ясное дело, что такое проделать где-нибудь в подворотне было неблагородно. В качестве идеала виделся светский салон, который держала бы известная в городе хозяйка, делающая вид, что происходящее за столами в её салоне ей абсолютно по барабану. Поэтому чаще всего такой барабан функционировал в отдельной (т.е. в специальной, секретной) комнате.
Между прочим, и пребывание Пушкина в Одессе не лишено карточного обрамления. В первый же вечер, лишь поселившись в гостинице у Отона, вздумал он побродить по ночным черноморским берегам, подступавшим тогда чуть не к подножию Оперного театра. Сбежал на первый этаж гостиницы, а в кухмистерской игра (не в общей зале, потому как запрет). Нет, не увидали берега в ту ночь великого поэта. Да и в последующие ночи тоже лицезрели не часто. «Пушка зоревая» редко могла разбудить солнце русской поэзии, потому как не спало солнце — до утра дулось в фараон.
А когда получил он предписание покинуть Одессу, то не на шутку всполошился: «проездные деньги», что отпустила ему канцелярия Воронцова, были скорее насмешкой, чем суммой. Ну, а как добывали деньги в ту пору — мы уж намекали. В доме городского головы Лучича сел Пушкин играть с Автономом Петровичем Савёловым, членом портовой карантинной конторы. Тот оказался игроком мелким, да пройдохой крупным. Проиграв 900 рублей, 300 Савёлов тут же отдал, а 600 предложил отдать позже.
— Я уж в пути, — объяснил Пушкин.
— А я вам переводное письмо дам, только прикажите, на кого писать.
Вот поэт и занял 600 рублей у Веры Вяземской, жившей тогда в Одессе, с тем, что его доверитель в недельный срок ей сумму вернёт. «Только Савёлов подлецом оказался», —  писал потом Пушкин из Михайловского. А долг Вяземской возвращал уж сам Пушкин как человек обязательный.
Жаль, не был больше Александр Сергеевич в Одессе, а не то быть Савёлову битым канделябром, потому как канделябр уж давно признан наилучшим инструментом при разборе с карточными долгами и «пиратами зелёного стола», как себя поэтично называли шулера.

Краплёный князь
Хорошего мастера кормит не только совершенное владение азами профессии, но и хороший инструмент. Для шулера это ряд колод «неверных», как писал Гумилёв. Это значит, что шулер должен видеть карту насквозь. Для этого карты «крапили» (ставили метки-крапинки), «гнули углы» (хитро отгибали углы), шли «на передержку» (снимали карту вниз и незаметно возвращали наверх колоды) и т.п. Но эти приёмы знали многие и следили за «собаку съевшим». Поэтому особым шиком было изобрести свой «верняк». Ну что ж, в Одессе жили изобретательные люди, и в этом она первенствовала.
Некий Пиковый Король, работавший в Одессе под кавказского князя, был похож на восточного человека, как заяц на бегемота. Особенно странно выглядело на нём тёмное пенсне, которое его владелец объяснял рекомендацией врачей. А в действительности сей «князь» вот что изобрёл: смачивая головки фосфорных спичек, он метил ими карты. Фосфор блестел в темноте. Для того и нужны были чёрные стёкла очков.
Погорел этот ловчила как раз на своей кавказской легенде. Как горячий восточный человек он периодически демонстрировал свой темперамент. Тут бы знать меру, но однажды он с большим форсом запустил бутылкой в официанта, который будто бы подал вместо кахетинского вина 1896-го года вино 1897-го. А официант возьми да пригнись. Бутылка угодила в лампу. Стало темно. И тут все увидели, как светятся «верные» карты. Ну, одесситы люди заботливые — в темноте сидеть не стали, а сразу засветили фонарь… князю под правым глазом, а потом подумали, и для идеальной симметрии ещё и под левым глазом, потому что у кавказского человека всё должно быть идеальным.

Фраер из Бердичева
Другой пройдоха, любитель лёгкой наживы, работал под местечкового еврея чуть не из самого Бердичева. То, что он был блондин, ещё можно было как-то простить, но голубые глаза для правоверного хусида — это было слишком. Но, видимо, именно эта нелепость благоприятствовала успеху в его скользком промысле. На такого блондинистого «фраера» легко выходили проевшие зубы каталы. Разыгрывался целый спектакль в духе А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Правда, простотой там не пахло — кому судьбой писано играть «мудреца», обычно выяснялось только к последнему пятому акту этой карточной комедии.
Итак, в гостинице «Петербургская», что под присмотром Дюка стояла на Приморском бульваре, бердичевского «фраера» усадили понтировать и вмиг раздели на 800 рублей. А тот вдруг начал извиняться. Сославшись на головную боль, вышел из игры, но предложил продолжить его козлить на следующий вечер, тем более, что он ждёт денежного перевода от отца из Бердичева — вот уж когда он разгуляется и отыграется.
«Мудрецы» просто ликовали — счастье само пёрло в руки, а точнее, спешило из Бердичева. На следующий день, собрав всю свою наличность, они отправились на дело. «Фраер» просто из кожи лез, чтобы спустить все отцовы денежки. Сам предложил метать банк в «штосс» (чёрное моё, красное ваше). Возражений не было, тем более, что «фраеру» сунули краплёную колоду.

Продолжение читайте в газете «Одесская жизнь» №3.
Скопировано с сайта: Одесская жизнь

Валентин Крапива