Цирк да и только

Всегда считалось, что цирк — это чисто одесский жанр искусства, потому что ловкость и гибкость присущи характеру одесситов. Поэтому в Одессе никто даже и не думал строить стационарный цирк. Зачем?! Достаточно было заглянуть в любой одесский двор — и бесплатный цирк был обеспечен.

Железные правила железного цирка
Но изменило такое отношение к цирку обычное пиво. Хозяин Одесского пивоваренного завода Вильгельм Санценбахер, которого как-то замучила жажда, испил прямо на своём заводе своего фирменного пива, которое старший мастер охарактеризовал как «стопроцентно свежайшее». Но вскоре Санценбахер почувствовал, что у него в животе творится что-то неладное — там явно играла музыка, причём, стопроцентно не Моцарт. Музыка сильно напоминала цирковой марш. Даже старший мастер, прислушавшись, отметил, что, видать, пиво уже сбродило, и пора его отправлять в магазины, потому что ещё денёк-другой, и продукт перейдёт с циркового марша на похоронный, а для рекламы пива это, пожалуй, ненужный шик.
И тогда Санценбахер впервые задумался: а не правильней ли будет, если цирковой марш станет звучать не в животе, а в подобающем ему месте, то есть в цирке? Что ж, для этого цирк оставалось только построить.
Всё было хорошо продумано, особенно реклама, потому что уже 24 сентября 1889 году в газете «Одесский вестник» появилась следующая заметка, взволновавшая любителей циркового жанра:
«Одессе, видно, не суждено остаться без цирка. Цирк, как нам передают, будет принадлежать домовладельцу Санценбахеру, владеющему домом на углу Коблевской и Торговой улиц. Постройка оного обойдётся в 70 тысяч рублей. Цирк будет выстроен из камня и железа. Зала на две тысячи с лишним зрителей. Конюшни на 60 лошадей совершенно отдельные (так что запах исключается). Обширный ресторан будет с отдельными кабинетами и кухней при нём (так что запах не исключается). Освещение — газовое, что исключает мерцание электрических светильников, неудобное для цирковых исполнителей и накладное для несущего тяготы по оплате за электричество владельца цирка».
Как видим, всё было продумано. Учитывая то ли большое количество железных конструкций, то ли железное правило хозяина: «Наше пиво всегда свеже, как и номер на манеже», — цирк сразу стали называть «Железным цирком Санценбахера», и его открыли в 1894 году. Но Вильгельму Санценбахеру долго гордиться своим цирком не довелось. На открытии цирка подавали бесплатно пиво с его завода. Хозяин не только угощал всех своим пивом, но и опрометчиво угостился сам. Короче, дела по управлению новым одесским цирком перешли к его наследникам.

Загадка людей-мух
Видимо, нет человека, который бы с детства не мечтал побывать в волшебной стране, которую те, кто лишён элементарной фантазии зовут «цирком», но возвышенные души, то есть одесситы, называют «раем». Вот что писал об одесском цирке в книге воспоминаний Юрий Олеша:
«Плюшевый рай, рай мрамора, ступеней, золота, матовых ламп, арок, коридорчиков, эха, хохота, блестящих глаз, запахов духов, стука каблуков». Это всё об одесском цирке в книге Ю. Олеши «Ни дня без строчки».
К этому без эмоций добавим опись имущества циркового «рая»: это было двенадцатиугольное здание между улицами Коблевской и Садовой, с партером в пять рядов, 40 ложами за ним, двумя ярусами недорогих и доступных мест для менее богатой, но более преданной цирку публики и абсолютно демократичной галёркой, умело комбинирующей недорогие билеты и недорогие напитки, что очень способствовало несмолкающему веселью и не выветривающемуся запаху спиртного, с которым неспособен был конкурировать даже ядрёный запах цирковых конюшен.
Какие только артисты не побывали в тех стенах! И Анатолий Дуров, и дрессировщик Владимир Труцци, и клоун Жакомино. Уж не говорим о знаменитых Поддубном, Заикине, Красной Маске и других силачах-борцах, героях «Мировых чемпионатов французской борьбы». Каждое представление становилось событием для Одессы, его обсуждали по нескольку дней. Потому что цирковые номера таили в себе загадку, секрет которой пытались разгадать.
Вот, например, номер «Люди-мухи». Артисты ходили вниз головой под куполом цирка. Это вызывало жуткое смятение нервных дам: а вдруг один из исполнителей сорвётся им на голову — а ведь на причёску потрачены немалые суммы. А секрет номера был прост. Акробаты надевали ботинки с присосками. От каждого ботинка тянулась незаметная гуттаперчевая трубка, заканчивающаяся баллончиком, который исполнитель прятал в кармане. Когда он ставил ногу, то быстро откачивал воздух от присосов и повисал вниз головой. Номер восхищал, особенно Сеню Буциса, серьёзного молдаванского вора-домушника. Большие деньги тот предлагал артистам за их секрет. Но те прямо сказали: «Сеня, истинное искусство не продаётся. Сами после представления этим подрабатываем».

«Разбитая жизнь» о разбитых надеждах
А что творил «факир Омар»! Его трюк просто накалял публику. Но сначала ассистентка накаляла на огне специальной жаровни в стальной ложке кусочки металла, превращая их в расплавленную массу. Зрителям даже предлагалось потрогать докрасна расплавленный металл, но, ясное дело, таких дураков не находилось. После этого Омар преспокойно выливал раскалённое содержимое ложки себе в рот, и через какое-то время выплёвывал на поднос кусочки уже остывшего металла. Зал неистовствовал. И хотя один профессор-химик пытался объяснить, что есть металлы, которые плавятся при температуре, равной горячему чаю, простаков верить профессору-умнику так и не нашлось. Не настолько прост одессит, чтобы признать, что он заплатил деньги, чтобы посмотреть, как кто-то за его деньги пьёт горячий чай.
А вот Валентина Катаева потряс некий японец Окито, которого по предложению шпрехшталмейстера (т.е. циркового конферансье) публика могла связать любыми верёвками (у кого что на тот момент с собой было). После этого японца накрывали накидкой, которую через некоторое время он сбрасывал абсолютно свободный, а все верёвки валялись у его ног. Это был очень волнующий номер, как пишет в книге «Разбитая жизнь» В. Катаев, ведь шпрехшталмейстер предлагал сто рублей тому, чьи путы японец не сможет снять. Кого такое не взволнует — мы имеем в виду сто рублей?! Предложение было настолько деловым, что гимназист Катаев дома потихоньку свинтил цепочку от двери на лестничную площадку (что было довольно просто), добыл 40 копеек на билет (что было совсем непросто) и на следующий вечер заковал японца своей цепью, закрыв её вдобавок ещё и своим замком. Но японец и катаевскую цепь сбросил, вызвав очередное негодование зрителей, потому что сто рублей в который раз не обрели хозяина. Так что, когда историки спорят о том, что явилось побуждающим мотивом русско-японской войны 1904 году, надо ещё очень взвесить — дальневосточный Порт-Артур или одесские сто рублей.

Новые цирковые времена
А вот один старый одессит рассказывал, что сам видел в цирке номер, который просто повергал в шок. На манеж выносили стол и стул. Выходил клоун Фасси, одетый как посетитель дорогого ресторана, садился на стул и начинал ждать официанта. Появление официанта, как и явление Христа народу, во все времена было не только желанным, но и долгожданным. Так что, устав ждать, посетитель потихоньку начинал есть стол. Съев с хрустом столешницу, он принимался за ножки, и по выражению его лица было видно, что столовые ножки — это вообще его любимое лакомство. Потом под общий хохот он принимался за стул. Вскоре ловкие одесские журналисты очень тонко выведали у Фасси секрет его трюка — стол и стул были сделаны из тончайших вафель. Об этом и поведали газеты. Но завсегдатаи одесского цирка продолжали хохотать, потому что за раскрытый секрет антрепренёр Мориц лишил Фасси недельной зарплаты и посадил на голодный паёк. Закончилось всё весьма плачевно — вскоре кто-то съел три кресла из партера, а уж они-то были не из вафель. Это было настоящей загадкой! Хотя плюш от кресел на губах Фасси на кое-какие догадки наводил.
Со временем в Одессе «железный цирк» переименовали в «Цирк-варьете», а революционные события 1917 году вообще сделали его местом постоянных заседаний и дебатов одесского Совета рабочих и солдатских депутатов. Чуть-чуть подвыпившая публика с галёрки переместилась в партер. Хотя, если следовать исторической правде, волюнтаристское «чуть-чуть» здесь вообще неуместно — не «чуть-чуть», а стаканами, и до полной и окончательной победы коммунизма. То есть процесс и сегодня ещё в процессе.
Из этого можно заключить, что сегодня цирк как жанр переживает не лучшие времена. Потому что нынче невероятно выросла конкуренция: веселят народ уже не настоящие клоуны, а политические, развлекают эквилибристы-спикеры, а дрессированные судьи Печерского суда и акробаты-мэры давно потеснили истинных цирковых профессионалов.

Валентин Крапива