Девушки горизонтальной профессии

Автор этих строк однажды задумался: почему царя Александра ІІ так яро и методично пытались убить народовольцы, причём, особо одержимы местью были женщины-революционерки? Это царя, который осуществил вековую мечту народа, — отменил крепостное право. И вот, учась в Москве, автор рискнул спросить об этом своего институтского преподавателя Юлия Иосифовича Кагарлицкого. А тот, истинный интеллигент, бесхитростно объяснил, что народоволки мстили за честь русских женщин. И видя растерянное лицо своего студента, пояснил: «Император, освободив крестьян, сам того не ведая, открыл двери помещичьих гаремов, и сельские розовощёкие «бабочки» устремились в города в свободный полёт».

Путанки-практикантки
Проституция была всегда, её не случайно назвали «первой древнейшей профессией». Она почиталась в Древней Греции, ценилась в Риме, поощрялась в средневековой Европе. Портреты жриц любви украсили лучшие полотна Тициана, Гольбейна, Вермеера.
Увы, как всегда явное отставание в путанном деле наблюдалось в России. Но это было легко объяснимо: в России ощущался недостаток двух главных источников порока — аристократов и путешественников. Похотливых путешественников тянуло на парижскую или венецианскую «клубничку». А аристократам помогал беречь облико-морале домашний сдерживающий фактор, т.е. их жёны, которые правой каретной оглоблей вмиг отбивали охоту пойти налево.
Вот и оказалось, что престиж профессии поддерживался разве что в Одессе. Здесь любвеобильные турки постоянно искали пополнение для своих гаремов. Жюль Верн в своём романе «Упрямец Керабан» приоткрыл всем тайну, что «красивых одесских девушек воруют для продажи в серали турецких вельмож». Но порой одесситками те девушки становились временно. Есть подозрение, что свои хаджибеи турки понатыкали у нас на юге как раз как опорные пункты, где формировались ударные бригады наложниц в гаремы из девиц Валахии, Трансильвании, Галиции — не посылать же за каждой юбкой отдельный корабль. А пока ожидалась оказия, кандидатки времени не теряли и проходили, как сказали бы сегодня, «производственную практику» в Одессе, без которой хорошего специалиста тогда, а сегодня уж и подавно, в солидное предприятие не возьмут. А гарем султана — куда уж солиднее?!
Кстати, участником такого учебного процесса стал в Одессе даже А.С. Пушкин, писавший, например, Ф.Ф. Вигелю в ноябре 1823 г.: «В Одессе я пью, как Лот содомский. Недавно выдался нам молодой денёк, — я был президентом попойки, все перепились и потом поехали по борделям» (видимо, поехали принимать у барышень зачёты). Да, нелегка участь ссыльного поэта!

О заботах озабоченных мужчин
Смешно было бы предполагать, что бизнес, построенный на продажной любви, не был хорошо продуман и организован, и к тому же, как и в наше время, аккуратно коррумпирован. Как семь городов борются за право считаться родиной Гомера, так и 77 российских городов полагают, что свой роман «Яма» А.И. Куприн списал с их отчего дома. Думается, название Куприн взял всё же с киевских Ямок, но быт и нравы — это наверняка собирательный опыт большого писателя-моралиста. Моралисты почему-то всегда громче всех сетуют по поводу падения женщины, но первые идут на панель, чтобы не понаслышке, а лично познакомиться с таким позорным явлением как проституция, желательно за умеренную плату и без медицинских последствий.
Так вот, одесской «Ямой» была улица Кривая, позже переименованная в Провиантскую, и уж совсем, чтобы замести следы, в Асташкина. Там дверь к двери стояли спецзаведения, как гостиницы, имевшие свои законные звёздочки. Так, трёхрублёвые дома терпимости были обставлены позолоченной мебелью, а кабинеты имели ковры и диваны. Рублёвые же дома знамениты были травяными матрасами, на которых порой не было даже одеяла.
Улица «красных фонарей» к ночи обретала праздничный, как на Пасху (это слова Куприна), вид: «Все окна ярко освещены, весёлая музыка скрипок и роялей доносится сквозь стёкла, беспрерывно подъезжают и уезжают извозчики».
Особого внимания достойны «мамочки», т.е. хозяйки тех заведений, крашенные, с непременным боа из перьев вокруг шеи и сладкоголосым баском. Их побаивалась даже полиция, которую естественно «подкармливали», всяк по-своему. К примеру, в притоне мадам П. Друкер, полицейских чинов качественно обслуживали две дочери мадам Друкер, понятное дело по профилю заведения. Когда же в силу некоего стихийного помутнения в мозгах городского начальства, дома терпимости с улицы Кривой и с улицы Спиридоновской, которая тоже жила не без греха, пришлось переместить на Молдаванку, там особо посещаемым стал дом некой Марьи Ивановны (ул. Запорожская, 7). Она и её девочки были истинными профессионалами, о чём свидетельствует один судебный процесс, о котором поведал краевед Р. Александров.
Сынок одного одесского купца, посетив заведение Марьи Ивановны, подцепил дурную болезнь то ли от Хаи Квас, то ли от Лизки Измайловой, а, может, и от Верочки — ну, просто у ребёнка тот вечерок получился достаточно насыщенным. Перед мировым судьёй предстала сама Марья Ивановна, не доверяя защиту своих курочек всяким там адвокатишкам. Кутаясь в роскошное боа, тоном оскорблённой невинности она бросила в защиту своего дела аргумент, который мигом убедил и судей, и прокуроров, и публику, но, главное, помог выиграть дело. Так аргумент же того стоил: «А нехай наследник этого мусью не таскается по шлюхам». Что ещё тут можно добавить?!

Про барышню Нелли с панели
Мы не будем здесь останавливаться, просто упомянем, что в Одессе практиковалась и такая услуга как «девочка в дом». «Мамочки» подбирали особую категорию горничных на особые услуги и за особую плату. Это был как бы филиал их заведения, дающий побочный доход. Правда, порой услуги такой «горничной» оказывались столь благотворны для здоровья одинокого поднанимателя, что тот сдуру (убеждая себя, что с целью экономии) предлагал руку и сердце своей горничной, и та обретала статус жены. Боже, как горько потом жалел об этом вновь испечённый супруг, нежданно открыв, что жена обходится во сто крат дороже любой содержанки.
Нас же из затхлой атмосферы заведений, торгующих недорогой и доступной любовью, где вечно пахло одеколоном «Фиалка», таким же недорогим и доступным, тянет выйти на улицу. Если мы сделаем это часиков в девять вечера, то встретим ещё одну категорию барышень — уличных. Особо востребованным был труд представительниц древнейшей профессии на Дерибасовской.
Они облюбовали чётную сторону Дерибасовской, между Гаванной и Преображенской. Вот, видимо, когда в Одессе впервые проводилось «зовнішнє незалежне тестування». И надо отметить, что «зовнішність» тех, кого тестировали взглядами мужчины, была на должном уровне, на все 200 баллов. А вот уже по почётной нечётной стороне передвигались порядочные дамы, знавшие себе цену и не скрывавшие её, если порой их тянуло перейти на чётную сторону. Уличное распутство было организовано с умом и должным размахом. Выбранная клиентом «подруга на часок», вела его в соседний Красный переулок, получивший имя «Красный», конечно же, не за революционные заслуги, а за другие услуги. Там в одном только доме, примыкавшем к Дерибасовской, соседствовали трактир Потириади, ресторан Шомпала, гостиницы «Великобритания» и «Лионская». Каждый из этих «приютов почасовой любви» ни минуты не простаивал без дела.
Но не подумайте, что Одесса жила уж совсем пуритански, торгуя любовью только на Дерибасовской. «Погибшие, но милые создания» толклись возле ресторанов, шантанов, кофеен, особенно тех, где для любовных игр были оборудованы специальные кабинеты. А ещё был Александровский парк, где по аллеям прогуливались барышни, как правило, парами, и не потому что боялись ходить в одиночку (бояться следовало тем, кто прибегал к их услугам). Просто «парная любовь» ценилась выше. Молодёжь с теми барышнями заигрывала, но держалась подальше, а вот заглянувшие в одинокие аллеи благообразные, чистенькие старички, заглядывались на тех мамзелек с конкретными планами, которые, сторговавшись, дедушка с внучками втроём шли выполнять в одну из сдаваемых на соседней улице комнат. При этом «внучки» не уставали повторять дедушке, как они его любят, и во что ему обойдётся эта любовь. А иначе было никак — дедушка, старенький склеротик, мог легко забыть оговоренную сумму.

Уличное распутство было организовано с умом и должным размахом.
Выбранная клиентом «подруга на часок», вела его в соседний Красный
переулок, получивший имя «Красный», конечно же, не за революционные
заслуги, а за другие услуги. Там в одном только доме, примыкавшем к
Дерибасовской, соседствовали трактир Потириади, ресторан Шомпала,
гостиницы «Великобритания» и «Лионская». Каждый из этих «приютов
почасовой любви» ни минуты не простаивал без дела.

Что ж, и так жила Одесса. А сильно ли она изменилась с тех пор, решайте сами. Волнует другое, чтобы дамы этой профессии не двинули в нашу политику, а наши рвущиеся во власть политики, не поняли, что проще всего добиться успеха, уподобившись служительницам той древнейшей профессии. Хотя с другой стороны на ум всё время приходят слова: «Проституция — это необходимость. Иначе мужчины набрасывались бы на порядочных женщин на улицах», — это сказал Наполеон І, уверенный, что знает, что говорит, но не уверенный, что порядочным женщинам было бы неприятно то, о чём он говорит.
Валентин КРАПИВА.