Украинка в Румынии Оксана Крайняк: «Я не хочу жить в Советском Союзе»

В довоенной жизни, с 2016 года, у нее была своя йогастудия в Днепре, которая окончательно закрылась весной 23-го года. Кроме этого, до августа 2022 Оксана работала в частном медицинском учреждении по специальности, как физический терапевт.

Подальше от российских ракет

— Что вы помните о 24 февраля?

— У нас были тренировки 23-го числа, и один мужчина почтенного возраста с истерикой после занятия, признался, что живущий в Израиле сын ему сказал «папа, завтра будет наступление», а мы все его успокаивали. Хотя было множество сообщений о том, что это может произойти, но я не могла в это поверить.

А утром пробудилась от взрыва. Через несколько минут второй взрыв автосигнализации включились. Смотрю в окно – все окна уже включены в людей. Я живу недалеко от аэропорта и воинской части. Люди на верхних этажах даже сияние видели. Куча паники в чатах и никакой официальной информации. 

Первыми, кто мне в 6:00 позвонил почти одновременно, были знакомые из Москвы и Америки. А позже мы еще с мужем решали, пойдет ли дочь в школу или нет. Все, как потеряли были. В тот день, еще не до конца понимая, что происходит, я беру с собой ребенка и уезжаю на работу. А там выписывают последних пациентов, чтобы никто не оставался в стационаре. 

В последующие дни все были на заправках, в аптеках и в магазинах, и я тоже ходила в магазин, стояла в очереди в аптеку, потому что нужно купить калия йодид, которого не было нигде, и вообще какое-то лекарство на первое время.

— То есть решение уезжать не было?

— Через неделю пришло понимание, что нужно спасать ребенка, потому что из новостей неясно, как они скоро будут двигаться, насколько это кольцо вообще будет стремительно сужаться. Мне было страшно, что нас захватят, а я не хочу жить в Советском Союзе.

Муж не мог покинуть свою маму, мама – папу, моя мама – бабушку, так что мне нужно было собираться самой. На автомобиле – почти невозможно – повсюду заблокированы выходы, дорога стоит. На перроне в первый раз нас чуть не унесло под поезд. А еще один раз – 8 марта – приехали на вокзал сразу, как закончился комендантский час, там уже очередь метров триста, и я говорю: «если мы сегодня не достоимся, больше не буду стараться».

Но нам повезло, мы ехали трое суток, закончилась еда, вода и все на свете. Нас не выпускали из поезда никуда. И первая помощь пришла в Коломне, когда нам волонтеры в поезд дали воду и печеные пирожки. Это было спасение. А потом мы попали в Катовице в Польше. И я не смогла арендовать апартаменты или хостел в первую ночь. Мы ночевали в театре. Просто на раскладушках налегке.

Негде было в Европе остаться, потому что все было нами переполнено. Мозг закипает, куда деваться – непонятно, хотелось куда-то просто пойти немного помедитировать и понять, что делать дальше.

И тут знакомые звонят по телефону – давайте к нам в Израиль, билеты нам купили. Мы прилетели и через две недели там начались теракты. Мы там 2,5 месяца пробыли, но это вообще страна непростая. И воюет.

Нам на каждом шагу везло — Вселенная оберегала везде были добрые люди, которые очень хорошо относились. Но я видела, что нашим гостеприимным хозяевам тяжело, они нас приняли и предлагали оставаться, но нас с кумом и его ребенком четыре человека.

И невозможно было работать легально вообще, а страна дорогая, я свои несколько зарплат с карты в первые две недели потратила буквально на яйца, молоко, хлеб и воду. А у них у всех по две-три работы и не понимают, как это возможно – быть только менеджером, например.

Потом такой же перекос я отследила в Украине. Это, может быть, такой способ преодолевать постоянный стресс. Но у израильтян нет депрессивного настроения. Они много работают, но потом шабатов и праздников много, когда все много и вкусно едят, танцуют, поют, умеют отдыхать.

Кроме того, люди уверены, что их защитят. Во время тревоги у них есть инструкция, они знают, что делать, в каждой квартире есть комната защиты. А у нас многие сейчас в депрессии, потому что люди не видят той защиты и не видят какой-то перспективы, и это тяжело.

Мы решили вернуться, потому что дома будто бы было тихо, город активно жил, было много временно перемещенных лиц, на обочине даже не было, где парковаться. И здесь, буквально через две недели, дома начинаются прилеты.

Я просто перестала спать ночью. Днем забрасывалась работой, потому что пациентов было много, а спали часок-другой вечером, когда мужчина возвращался с работы, но еще не ложился.

Так продолжалось около месяца. А тут еще объявляют, что школа будет онлайн, и я понимаю, что в частное медицинское учреждение я ребенка постоянно брать с собой не могу, а оставлять самого дома тоже не могу.

Так начала расспрашивать знакомых, кто где. Чтобы была инфраструктура, обучение, развитие. И одна девушка, которая была в Румынии, сказала, что в Клуже есть для детей всякие кружки, наше коммьюнити и еще откроется школа для украинцев. Так я даже не стала смотреть в другом направлении. К тому же Румыния близка к Украине.

Адаптироваться за границей помогает украинское коммьюнити

— Были ли у Вас какие-то веские сложности адаптации?

— Сначала психологически очень тяжело было, хотя я сразу попала в команду украинцев. Я себя съедала – что я здесь делаю? И целыми днями я куда-то ездила, куда-то везла ребенка в одно место, потом в другое, и вокруг этого была моя жизнь.

Потом в одной благотворительной организации мне предложили вести йогу для мам, потом в другой. Так я начала что-то делать полезное, при чем родным языком. В одном центре раз в неделю я до сих пор преподаю бесплатно.

Относительно дома, меня уже ждали местные в частном доме, поверили, что я не передумаю, приеду. Они достаточно хорошо встретили нас, приехали на вокзал, в первый день отвезли получить временную защиту, показали рядом магазины, объяснили, какие лучше выбирать продукты.

Хозяева жили на первом этаже, мы на втором. Это был плюс и минус одновременно. Потому что хотя бы поздороваться с кем можно было утром. Но они установили свои правила, будто не сдают жилье за деньги, а впустили в свою семью, где мы не имеем права голоса. Потом мы от них съехали.

Школа открылась в конце октября. Но это не совсем школа, это образовательный хаб, который до сих пор работает три раза в неделю после обеда, чтобы у детей была коммуникация. А с утра они учатся онлайн. Хотя с этого года уже некоторые дети учатся в румынской школе, а потом идут туда, потому что все равно нужно поддерживать украинский. Оплачивает ЮНИСЕФ, но программа спонсируется до июня.

Я трижды начинала учить румынский и одновременно пыталась еще английский учить, потому что в Клуже она на высоком уровне, здесь 80% населения говорит по-английски хорошо. А я не думала оставаться надолго – планировала только на учебный год, так не видела цели разговаривать на румынском. И все равно, тогда расписание зависело от занятий дочери, трудоустройство было невозможно. Но теперь она ходит в частную британскую школу с украинскими ценами, и жизнь как-то устроилась.

Честно говоря, в тот момент я не думала, что здесь организую свою работу. Но у меня, во-первых, есть украинская зарплата из моего реабилитационного центра за телереабилитацию. А во-вторых, начиная с прошлого года, я несколько раз брала гранты и проводила йогу для украинцев и не только. Но сейчас гранты заканчиваются, мы решили объединиться с девушкой-психологом и создавать совместный проект, и уже рассуждаем, регистрировать ли бизнес.

Но каждый день меня тянет назад, потому что я до сих пор не понимаю, что я здесь делаю и останусь ли здесь дальше, если все это еще будет 2-3-5 лет. 

Если оставаться, нужно как-то легализоваться и, если не получится с собственным делом, необходимо рассматривать те вакансии, которые дают украинцам без знания румынского. Я могу в магазине или в транспорте какие-то фразы сказать, что-то понимаю в общем контексте, но для работы по специальности этого недостаточно. Ждем лета, будем решать, как будет жить дальше. Но именно в Днепр возвращаться я боюсь.

— Что вы потеряли, а что приобрели за эти два года?

— Никогда не думала об этом… Потеряла семью, как таковую, полноту семьи, поскольку мне не хватает общения в семье, ребенок потерял общение с папой, а еще я потеряла чувство дома, нет рядом родной души.

Меня вот так, чтобы прямо в лоб, никто не упрекал. Но я понимаю, что сейчас между живущими здесь и в Украине есть пропасть. Никто не знает, что будет завтра в Днепре, Херсоне, Запорожье, но там есть дом свой, некоторые опоры. То есть люди также ездят на ту же работу, также возят в школу детей, что-то планируют, есть какие пути, которые там строились годами. Я сейчас не о тех, кто все потерял, это отдельная боль. 

А я на самом деле не выдержала сирен, не выдержала того, что может прилететь в любой день, куда угодно. Такая вот «вина». Ну, может, они более сильные психически люди. У каждого психика разная. Но, несмотря на все происходящее, люди в Украине что-то планируют надолго. А те, кто приехал сюда, говорят одно и то же: неизвестно, куда придется собираться завтра.

А обрела я уверенность в себе, в том, что где бы я ни была, я выживу. И, если решим возвращаться на запад страны, то снова все с нуля – другой город, другая немного культура. Когда-то я думала, что, может, стоит изменить регион из-за нашей плохой экологии. Но колебалась начинать. А теперь уже не боюсь.

О дальнейших планах и украинском языке

— То есть на дальнейшую жизнь есть конкретные планы?

— У меня закончилась планировка после 24 февраля. Я заставляю себя планировать. У меня есть давняя психологиня, проводящая онлайн небольшие курсы. И она тогда нас собрала желающих и запустила двухнедельный курс, где мы делали дисциплину себе – планировали, как в шесть собираемся и делаем какую-нибудь практику вместе, писали, что будем делать дальше. То есть она нас вывела на то, что мы должны планировать неделю. Потом два, потом в месяц. С тех пор у меня здесь дневник, в нем все записано, иначе я просто рассыплюсь.

У дочери школа до июля. То есть до сих пор я точно здесь. К августу аренда квартиры. В июне планируем провести с коллегой из Днепра ретрит в Болгарии. Решили это зимой, написали объявления, посчитали стоимость для тех, кто из Днепра и тех, кто здесь. И получилось так, что у нас группа набрана только из Днепра. А все здешние хотели, спрашивали, а потом говорили, что не знают, где будут летом.

— Переход на украинский произошел когда и зачем?

— Еще до полномасштабного вторжения у меня одни клиенты сознательно семьей перешли на украинский, и я решила их поддержать. Первые разы были такие смешные, надо было записывать. А потом, постепенно, в соцсетях перешла, начала писать сообщения, вести тренировки на украинском. Ну а с 24.02.24 это уже произошло почти в полном объеме.

Также был момент, когда я поехала к подруге, остановившейся в Италии, и мы шли по городку и что-то там по-русски обсуждали. И вдруг к нам подходят в упор мужчина с женщиной и с такой ненавистью – «рашен» — и ушли. У меня внутри все похолодело, и из-за этой ситуации мы поняли, что в публичном пространстве надо помнить, откуда ты и почему здесь.

— Где вы находите опоры?

— Мне йога помогает стабилизироваться, то есть вдох-выдох здесь и сейчас – ноги на пол, переключаюсь от мыслей, переживаний, и это ощущение дает возможность дальше что-то делать. Ибо никто не знает, что дальше. Сегодня нам финансово помогает муж, а завтра, если его мобилизуют, возможно, еще и мне придется деньги на “мавик” собирать.

Еще сильно помогает полученный опыт на проекте «Лица смелости». Я увидела в нем таких сильных, уверенных, амбициозных украинских женщин, рядом с которыми веришь в самый оптимистичный сценарий Победы. 

Мы, когда приехали сюда, столкнулись со многими, кто помогает, они многое делают. Вот это невероятное чувство защиты, которое я получаю от участниц проекта, поражает, как великое Чудо. И мужчины у нас, как оказалось, сильные, храбрые, готовые бороться за свои территории, за свои границы. И если будет возможность убрать коррупционную составляющую в государстве, то у нас, наверное, будет суперстрана.

— Вы верите в чудеса?

— Да. Считается, что это мистическое мышление, но верю. Просто реалисты зовут это стечением обстоятельств. Когда-то один человек сказал фразу – не помню, какой был тренинг, – которая мне навсегда запечатлелась: магия, это то, что мы не можем объяснить. Но она встречается в каждой жизни. Поэтому да будет чудо с Украиной.

Натали ШЕСТАКОВА

Фотографии из соцсетей Оксаны Крайняк

---

Материал создан с участием CFI, Agence française de développement médias, как часть Hub Bucharest Project при поддержке Министерства иностранных дел Франции.