Чернобыльский концерт Аллы Пугачевой

«Певиц хватает, но вторая Пугачева еще не родилась» — говорят музыкальные критики и почитатели ее творчества. Апрель для Аллы Борисовны — месяц особый. И не только потому, что 15 числа ее день рождения. Ровно тридцать лет назад Алла Пугачева выступила в Чернобыле перед ликвидаторами последствий аварии АЭС. Они требовали «апельсинов и Пугачеву». Выступление прошло успешно, но поездка в зону аварии оставил след в здоровье певицы. Об этом она говорит с неохотой…

Уходит эпоха, олицетворением которой была Пугачева, но ее песни будут слушать еще не один десяток лет и не только на бывшем постсоветском пространстве. О том, что поп-дива выступала в Чернобыле — долгое время был известен немногим. Ее концерт в зоне отчуждения в первый месяц после аварии на АЭС состоялся по инициативе одного высокопоставленного чиновника.

О концерте в Чернобыле…

Туда вылетел кто-то из правительства (сейчас не помню уже кто именно) и спрашивает: «В чем вы нуждаетесь в первую очередь? Постараемся дать все!». Они кричали: «Апельсинов и Пугачеву!». Мне сказали выступать в шапке, я — отказалась, повязала огромный бант, чтобы прикрыть голову. За этот бант меня потом ругали отдельно. Нам сказали всю одежду, в которой мы выступали, дома немедленно сжечь или сдать на уничтожение, пить много красного вина или виски (тут никто особенно не сопротивлялся) и не брать никакой еды в зоне, если будут угощать. Не брать, сами понимаете, было нельзя. Было ли ощущение полной катастрофы тогда? Нет, я не думала.

О последствиях…

Разговоры, периодически возникающие, что там было не опасно и вообще все преувеличено, мне кажутся дурацкими, потому что один наш мальчик умер через год, пусть не напрямую от лучевой болезни, а от собственных усилившихся хронических заболеваний. Вообще радиация ударяет по слабому месту, и от своих эндокринных проблем я мучаюсь именно с тех пор.

О вкусах…

Если бы я на каждом этапе соответствовала вашим вкусам, я не существовала бы вообще! Балахон придумал Слава Зайцев, человек вовсе не без вкуса, как к нему ни относись. И в этом балахоне я стала, простите, «иконой стиля». Хотя в газетах меня называли «королевой плебеев» и «мешком с лохматой головой». За волосы мне доставалось отдельно, хотя демонстрировала я их вовсе не потому, что просто гордилась волосами, — они нужны были для сценического имиджа, но кто же тогда произносил слово «имидж»?!

О популярности…

Поверьте, я не из тех, кто собирает вырезки. Мама собирала, пока была жива, потом брат, пока был жив. Но японская газета «Асахи» написала, что два главных лица России — Гагарин и Пугачева. И в «Олимпии» (самый старый действующий концертный зал Парижа, один из самых популярных в мире — Ред.) я пела в 1976 году. «Арлекино» тогда «убирал» всех — в Швеции, Дании, в Париже, — и я знала, что всех «убираю», и это было сильное чувство.

И меня звали на гастроли по всему миру, спрашивали: «С кем говорить? Кто ваш продюсер?» И пьяноватый дядечка из Госконцерта говорил: «Вы нам шлите, мы будем думать!» И они думали. И ехала я туда, куда они думали. А между тем китайские девочки красились под меня в несвойственный им рыжий цвет, и вся Япония пела «Миллион алых роз».

О жизни в «совке»…

Жизнь в Советском Союзе давала прежде всего чувство защиты, а сейчас главное мое чувство прямо с утра — незащищенность. Может быть все. И со мной можно сделать все. И никакой предсказуемости ни в чем нет. Может быть, в «совке» этого даже слишком много было, и возникал определенный инфантилизм, человек очень многого просто не допускал, он существовал в довольно узком секторе жизни. Он доверял некоторым вещам абсолютно — например, милиции. Никто не мог представить, что эта милиция будет тебя грабить или насиловать. При этом в СССР не было свободы, и только благодаря этому на меня сразу стали обращать внимание. Потому что у меня эта свобода была, и взлетела я только благодаря ей.

Источники: novayagazeta, fan-club-alla, viva, hochu

Алена Швец