В Одессу путеводный свет

Джентльмен ни в коем случае, даже под пыткой, не почувствует себя джентльменом, если у него в петлице не будет белого цветка. Вот так же с портовым городом: если нет у тебя маяка, то нечего и портом называться. А город Одесса чувствовал себя и портом, и джентльменом одновременно. Представляете, как тяжело ему было на первых порах без маяка?!
И поскольку 19 декабря день святого Николая Чудотворца, святой праздник всех моряков, то морская тема сама просится на газетную полосу, и нам показалось уместным в этой связи поговорить о таком сугубо морском атрибуте как маяк.

Российская фундаментальность
Некогда на Приморском бульваре стояла некая личность в пикейном жилете, а рядом стояла на треноге медная подзорная труба. С утра до полной темноты своими пятью копейками вы могли войти в разумный бизнес этого пикейного жилета и, прильнув к окуляру, чуть не целую минуту любоваться Воронцовским маяком. И только намётанный глаз постоянных завсегдатаев бульвара отмечал, что направление подзорной трубы время от времени меняется. Да, маяк в Одессе никогда не обладал постоянством, а с лёгкостью жуира менял место постоянного жуирства, то есть места жительства.
Ничего не поделаешь, но одесситы азартные люди! В начале ХІХ века они с таким азартом увлеклись строительством одесского порта, что не заметили, что по створу порта уже никак не пройти (ну, не пройти без того, чтобы не сломать головы). Чаще других подставляли свою голову голландцы. Естественно их консулу это надоело, и в 1840 году он обратился к генерал-губернатору края М.С. Воронцову с прошением: неплохо бы всё сделать, как людей, — раз путь неясен, то не пора ли ставить указатель, то есть маяк. Может быть, у них в Голландии всё так скучно, даже кустарно и делается. Но события происходили в великой, образцовой Российской империи, поэтому всё было сделано продуманно и фундаментально.
Воронцов мгновенно провёл консультации с адмиралом Черноморского флота Лазаревым. Тот незамедлительно подтвердил, что новый маяк нужен городу, аки воздух, и собственноручно отписал о том градоначальнику. Тот столь важную бумагу не сунул под сукно, а тут же собрал городской совет, который единодушно проголосовал «за» (в том смысле, что все были «за» то, чтобы дело поручить Одесскому строительному комитету). Строительный комитет не стал тянуть резину и обратился к правлению вновь созданного пароходного общества РОПиТ. Слава Богу, в РОПиТе ещё не засели бюрократы, и его правление практически сразу же переадресовало просьбу Карантинному управлению. Там осознали важность и отписали капитану порта. Старый, опытный моряк не пустил дело на самотёк, а через свою канцелярию вышел на дирекцию Азовских и Черноморских маяков. Дальше оставалась сущая ерунда — обратиться в Санкт-Петербург, где делами одесского маяка занялись то ли 27, то ли 28 серьёзных канцелярий.

Движение есть жизнь
В общем, это только статьи про маяки пишутся быстро. А следующая дата в нашем повествовании будет 8 ноября 1863 года — в один день с памятником Воронцову в Одессе был открыт Воронцовский маяк на Карантинном молу. Но буквально на следующий день началось строительства Рейдового мола, ставшего продолжением Карантинного. Работы шли такими ударными темпами, что вскоре возведенный маяк потерял все свои деловые качества. Пришлось маяк переносить. Увы, историки так и не смогли оценить бравурное советское начинание, которое бравурное советское время назвало «встречные планы». Но если задуматься, то идея тех «планов» впервые зародилась в Одессе. В одесском порту как бы соревновались две бригады: одна брала обязательство построить маяк, но в то же время другая бригада принимала встречный план — построить очередной мол. Как только первая бригада рапортовала о выполнении работ, вторая — докладывала, что маяк можно сносить, ибо она тоже трудилась ударно. Так было дано практическое подтверждение философскому постулату «Движение есть жизнь».
Подзорная труба на Приморском бульваре, в которую за пятачок любовались маяком, гуляла по акватории порта, разыскивая очередной новострой. Так Воронцовский маяк стал символом Одессы, а методы его строительства вошли в учебные пособия.
Но вы обратили внимание, что мы ни разу не назвали маяк в порту «Одесским». Ничего обидного для Одессы в том не было, ведь свой «одесский маяк» у города уже давно имелся. Скучно бы жила Одесса, если бы неё был только один маяк!

Маяк на хозрасчёте
Недалеко от 16-й станции Большого Фонтана и поныне стоят рядом маяк и монастырь, словно связанные невидимой нитью…
Православная братия, обосновавшаяся у Большефонтанского мыса ещё в начале XIX века, упорно стремилась получить от властей деньги в виде подряда, якобы на строительство маяка. Но в этом им было отказано, и братья просто стали жечь костры на обрыве. И тут свершилось великое чудо: корабли, принимая костёр за маяк, шли ночью прямо на мыс, где благополучно терпели аварию. Незатонувший товар с благословения архиерея подбирали изобретательные служители культа. О подряде и маяке больше никто не заикался.
Долгое время монахи не могли придумать, что делать с судами, проходящими мимо мыса в дневное время. Однако вскоре и эта проблема была решена: к таким судам, плутавшим в скалках на Большом Фонтане, стал подплывать мальчик и предлагать капитану:
— Дядя, дашь 20 копеек — покажу короткую дорогу.
Минут через десять после заключения соглашения с добровольным проводником капитан обычно спрашивал:
— Скоро будем?
— Все там будем! — уклончиво отвечал отрок и нырял.
И тут из кустов шиповника, росших на склоне, раздавался громовый, может быть, даже и архиерейский, бас:
— А ну бросай якорь!
Капитан в испуге бросал якорь. А бас из кустов продолжал вещать:
— А теперь бросай кошелёк! Валюта есть? Бросай сюда и эту гадость! Теперь покажи карманы! Всё, поднимай якорь и делай ноги!
Предприятие процветало.
Но вскоре о том узнали власти города и пришли в негодование: «Грабить и не делиться? Это же неслыханно!». И отцы города вступили с сынами Божьими в пользование Большефонтанским мысом на паях. Встреча судов была поставлена на государственную основу, для чего на мысу установили двухсотмиллиметровое орудие. То есть, если от монахов отдельные корабли ещё как-то уворачивались, то теперь, завидя в море дружеские флаги, представитель властей гостеприимно командовал: «Огонь!» — православные отвечали: «Воистину огонь!». Так что маяк светил и палил одновременно.
Но однажды этим аферистам седьмого дня попался роковой корабль. Его, как всегда, подбили. Вот только к берегу выплыл, держа вырывающегося отрока за ногу, не иностранный купец с зелёной валютой, а митрополит одесский и херсонский Никодим с синим подбитым глазом.
Он тут же двухпудовым крестом вразумил заблудших братьев, приговаривая:
— Полтораста лет, ироды, будете вы и дети ваши замаливать грехи сии.
Пришлось на том месте строить настоящий маяк.

Ещё один подвиг потёмкинцев
Как и всё в Одессе, дело было поставлено с размахом: башню маяка и оборудование заказали фирме «Эйфель», для чего та временно даже свернула строительство Эйфелевой башни, потому что одесский подрядчик платил не в пример щедрее. Маяк сразу был приравнен к военным, стратегическим объектам. Во всяком случае, в 1905 году группа матросов с восставшего броненосца «Потёмкин» высадилась на маяке, с целью вывести из строя огонь, дабы сбить с толку царскую эскадру, вышедшую на поиски мятежного броненосца. Но начальник маяка генерал Гиль проявил незаурядную военную смекалку. Он тут же оформил матросов с «Потёмкина» в свой штат и отправил их на башню мыть линзы Френеля. Если я скажу, что ценные линзы тогда мыли чистым спиртом, то можете не сомневаться, что героические потёмкинцы пали, ещё даже не добравшись до середины маячной лестницы, и их тела долго пребывали на окрестной травке, а их песни и запах чистейшего спирта рождали законную зависть монахов из монастыря, тоже требовавших, чтобы их считали потёмкинцами.
Что вам сказать, по сей день на мысе Большого Фонтана высятся маяк, названный Одесским, и монастырь, считающийся таким же. И хотя митрополитская епитимья ещё в силе, но отпущенные на неё 150 лет уж на исходе. По этому поводу, поговаривают, что некие одесские бизнесмены срочно стригутся в монахи, чтобы снова поставить маяк на коммерческую основу.
Так что, капитаны всего мира, будьте бдительны!
 

Валентин Крапива