«Солнечный удар» Ивана Бунина

Один из самых пронзительных рассказов о любви — «Солнечный удар» — Иван Алексеевич Бунин написал в 1925 году во Франции. Писателю тогда исполнилось 55 лет. В рассказе Бунин повествует о мимолетном романе поручика и замужней дамы. Он видит вечную тайну любви в том, что герои не вольны в своей страсти: после ночи они расстаются навсегда, не узнав даже имени друг друга. По мнению писателя, воссоединение душ — это совсем иное чувство, не имеющее ничего общего с возвышенной страстью, настоящая любовь приходит и уходит внезапно, как солнечный удар. Близкое окружение Бунина догадывалось, что «солнечный удар» в свое время круто изменил и жизнь самого писателя. И случился этот удар в нашем городе.

В 1898 году по приглашению популярного писателя Александра Митрофановича Федорова Бунин приехал в Одессу. Семья Федоровых арендовала дачи на Большом Фонтане, в Отраде и Люстдорфе. Эти дачи были своеобразными культурными центрами, куда на обеды приглашали приезжих и одесских писателей, художников.

Дачный роман

28-летний Иван Бунин жил на даче у Федорова в Люстдорфе. В один из дней засушливого лета туда приехала известная в Одессе чета Цакни. Он, Николай Петрович, — издатель и редактор газеты «Южное обозрение». Она, Элеонора Павловна, жена, принесшая нищему, по сути, мужу немалое состояние, — женщина интересная, в прошлом мечтавшая об оперной сцене, бравшая уроки у самой Полины Виардо. Элеонора Павловна, говоря без обиняков, «положила глаз» на популярного к тому времени писателя. Бунин это сразу почувствовал: взгляд Элеоноры был красноречивее всяких слов. Она пригласила всех присутствующих на свою дачу на 7-й станции Большого Фонтана, а Бунину шепнула, что будет ожидать его с нетерпением.

Вскоре Бунин стал вхож в дом Николая Цакни, познакомился с его семьей и влюбился в 19-летнюю красавицу-дочь Анну, только что окончившую гимназию. Первая встреча с Аней Цакни и стала для будущего Нобелевского лауреата «солнечным ударом». Он был ошеломлен, на время лишился способности реально воспринимать действительность, его охватила эйфория.

А милая девочка Аня, высокая, пышноволосая, с темными глазами, относилась к нему нежно и романтично. Легко приняла ухаживания Бунина, который был старше ее на десять лет, гуляла с ним по приморским бульварам, пила белое вино, заедая кефалью…

Как-то, во время поездки Бунина и Николая Цакни в трамвае, Николай рассказывал о своем народовольческом прошлом, как бежал из Сибири, оказался во Франции, там пришлось улицы подметать… А Иван Бунин вдруг неожиданно даже для себя самого сказал: «Я прошу у вас руки вашей дочери». Бывший народоволец, сдвинув шляпу на затылок, ответил просто: «Да я-то тут, дорогой, при чем? Это, мне кажется, дело Анны Николаевны. А что касается меня — я ничего против не имею».

Когда о серьезных намерениях Бунина стало известно Анне, она ответила ему рукопожатием и розами, а ее мачеха Элеонора Павловна, как писатель потом вспоминал, «до неприличия возненавидела» его.

После венчания — «забыл» о невесте

Элеонора Цакни настояла на венчании в церкви Сретения Господня. Сретенская церковь считалась «сословной» — для торговцев и мещан, имела едва ли не самое большое количество прихожан в городе и вмещала около 4000 человек.

Мачеха оплатила и обряд, и подвенечное платье, наняла карету. У Бунина на все это не было средств, он в церковь пришел пешком. Обряд венчания его не занимал, более того, после венчания он так увлекся разговором со своим тестем (неверующим), что они вместе ушли из церкви, забыв и о гостях, и о невесте.

Чуть позже на свадьбе разразился скандал, смахивающий на водевиль. Во время веселого пира Аня шутливо сказала Ивану, что некоторые считают, будто он женился на ней из-за денег. Бунин возмутился: «Кто так считает?!». Аня намекнула на литератора Федорова и его жену. Взбешенный новоиспеченный муж бил посуду, кричал и выражался словами неприличными. Потом демонстративно хлопнул дверью и закрылся у себя в комнате. (Чета Цакни уговорила его и Аню после свадьбы жить у них, на улице Херсонской). Невеста рыдала. В дверь к Бунину стучали — без результата. Гости разошлись. Правда, виновник свадебного переполоха, литератор Федоров, был, видно, в изрядном подпитии и улегся со своей женой Лидой как раз в постель, приготовленную для новобрачных. (Впоследствии Федоров — поистине литератор — вставил этот водевильный эпизод в одно из своих произведений.) Утром Бунин вышел из «заточения». Все просили друг у друга прощения и клялись в вечной любви.

Но счастливая семейная жизнь на Херсонской, 44, в дворовом флигеле, не складывалась. Бунин обвинял в этом Элеонору Павловну, не получавшую от него взаимности. Но главное — молодая жена была равнодушна к делу, которое Бунин считал делом своей жизни: к писательству. Ей напрочь не нравились его стихи, печатавшиеся в газете отца.

Аня задумалась: не ошиблась ли она в Бунине? он вовсе не талантлив? Они спорили. У них все стало врозь. И когда она была уже на пятом месяце беременности, он уехал из Одессы. Позже он признается, что особой любви к Ане не испытывал, просто было море, Ланжерон, красивая девушка.

Солнечный удар оказался и не ударом вовсе, а так, солнечным ветром, прошелестевшим над Буниным. Брак продержался недолго из-за различий во взглядах супругов и того, что Анна не испытывала к мужу глубоких чувств. Писатель тяжело переживал расставание с Анной, он даже пытался покончить с собой. Анна обвиняла его в черствости, холодности. Он ее — в легкомыслии, неспособности разделить его идеалы и интересы, в неумении наладить жизнь.

Он — в «тихой гавани», она — среди интеллектуалов

В 1906 г. Бунин встретил женщину, которая, в отличие от всех остальных, была для него настоящим ангелом-хранителем. Вера Муромцева стала его второй женой и посвятила мужу всю свою жизнь. Вместе они провели 46 лет. Ей приходилось терпеть и прощать очень многое, но даже в самых сложных ситуациях она оставалась любящей и преданной женой, другом, советчиком и утешительницей. Для Бунина она стала тихой гаванью после бурных романов и болезненных расставаний. Ее чувства он воспринимал как должное, а когда его спросили, любит ли он свою жену, писатель ответил: «Любить Веру? Это все равно, что любить свою руку или ногу».

Иван Бунин: «Описывать свои страдания отказываюсь, да и ни к чему… Давеча я лежал три часа в степи и рыдал, и кричал, ибо большей муки, большего отчаяния, оскорбления и внезапно потерянной любви, надежды… не переживал ни один человек… Как люблю ее… Дороже у меня никого нет».

Анна вышла замуж во второй раз. И опять спутник ее жизни — человек неординарный: Александр Михайлович Дерибас. Это имя стоит в Одессе в ряду таких, как герцог де Ришелье, Ланжерон, граф Воронцов. Анна снова жила в интеллектуальной среде. Дерибас был директором научной библиотеки в Одессе. Семья поддерживала связи с ученым миром, писателями. В библиотеке проходили литературные чтения, встречи, диспуты. Эту сложившуюся традицию удалось сохранить и после революции. Но все рухнуло в 1937 году, когда сын Дерибаса от первого брака был арестован и расстрелян. Александр Дерибас не выдержал этого потрясения и вскоре умер.

От двухэтажной директорской квартиры у Анны Николаевны осталась лишь одна комната, в других располагались различные отделы библиотеки. Эта комната была той ниточкой, которая связывала ее с ушедшей жизнью. Умерла Анна в доме для престарелых.

Анна Цакни: « Понимаете ли, я была для него слишком красивой, слишком живой, мне нужно было уделять внимание, а это отрывало его от работы, копилась досада, недовольство друг другом. Ему нужна была другая жена, готовая целиком посвятить себя ему, его творчеству. В конце концов, именно такую он и встретил. А я была очень молода и хотела жить..»

Несостоявшееся редакторство

В 1898 году Иван Бунин едва не стал редактором «Южного обозрения». Цакни сам однажды предложил ему взять на себя редактирование газеты, «устроить дела на компанейских началах» и собрать «компанию хороших сотрудников», с тем чтобы «можно было, наконец, создать хорошую литературную газету в Одессе». Если бы решение этого вопроса целиком зависело от Цакни, то Бунин непременно стал бы редактором «Южного обозрения».

Вячеслав Воронков