Легенды Одессы: Одесситка — вот она какая!

Однажды, в начале ХХ века, работавший тогда журналистом в Одессе (впоследствии автор юмористического журнала «Сатирикон») Влас Дорошевич написал «Легенду об одесситке». Потому что понял: неповторимость, привлекательность и желанность этому городу придают его неповторимые, привлекательные и желанные женщины, по сути, являясь и интерьером, и экстерьером, и ненаглядным примером Одессы. Прошли годы. Одесситка вроде бы должна была измениться, но, похоже, этого не произошло. Такой феномен не берётся объяснить никто. А чему нет объяснения, то непременно становится легендой. Легендой уже следующего, ХХІ века. Ну что ж, в канун 8 марта нам хочется познакомить читателей «Одесской жизни» со своей «Легендой об одесситке».

Просто Ева

Они так похожи — этот город с непереводимым, но таким женственным именем Одесса, и лучшее, что всегда его радовало, — одесситка, непредсказуемая и потому тоже немного интригующая.

Даже возраст их как-то не касается, а, главное, не волнует. Одесса и одесситка, вступив в юность, пребывают в ней вечно, и, бог знает как, это им удаётся, что очень дезориентирует мужчин.

Поэтому о мужчинах одесситка всегда говорит презрительно: «Что это, прости господи, за порода мужиков пошла: в мыслях он тебе изменяет с каждой юбкой, но мысли у него так расходятся с делом». И это ещё говорится в благодушном настроении, где-то между утренним кофе и утренним троллейбусом. Потому что когда одесситка раздражена, например, этим противным мировым кризисом, её характеристики становятся намного жёстче: «Этот кризис ударил по самому больному месту, причём, у мужчин. Даже не хочется выходить на улицу. Сейчас чтобы тебя банально изнасиловали, нужно ещё очень и очень постараться!». 

Так что мужчин одесситка не любит, особенно врачей. Негодует, вспоминая последнее посещение поликлиники, когда на лице врача отразилось откровенное восхищение её анализами. Считает себя больной, и ни на какие уступки в этом вопросе не идёт.

В меру религиозна. Прочитав всего три страницы Библии, поняла главное: Ева была изгнана из Рая не за искушение Адама, а за совращение змия. С тех пор одесситка чувствует себя Евой и тоже на такое готова.

Праздник каждый день

Безмерно талантлива. С особым талантом торгуется на «Привозе». Представительнице древнейшей советской профессии — колхознице — говорит высокомерно: «Не смешите меня, милочка: разве это курица — это же балерина Волочкова». Это так потрясает представительницу, что та тут же приравнивает стоимость курицы сумме гонорара Анастасии Волочковой за концерт. Ах, если бы Волочкова знала, как высоко её ценят в Одессе!

Каждая одесситка — героиня в своём роде. Причём бюст на родине героини не стоит лишь по той причине, что он своей неописуемой пышностью может смутить впечатлительное юношество. Но, слава богу, её бюсту есть более достойное место, что одесские мужчины чувствуют в переполненном троллейбусе. К счастью, одесситку это не смущает, ибо она владеет секретом это место прикрыть декольте и восхищать. Размах этого места у одесситки такой, что ещё не родился мужчина с таким же размахом рук. Так что современные мужчины лишены возможности оценить одесситку вцелом, т.е. в обхвате. Но и по частям есть от чего потерять дар речи.

Одесситка не воспринимает всякие идиотские женские праздники. Признаёт только один праздник — каждый день в душе и с улыбкой на устах. Поэтому все считают её вертихвосткой, причём число оборотов хвоста с годами только растёт. Отчего соперницы постоянно теряют покой, а мужчины бдительность. Так ведь в сексуальную революцию, как народоволка Фигнер, одесситка пришла осознанно, по убеждению, и фиг из неё когда-то уйдёт.

На высоких берегах гламура

Быть красивой обречена исторически. А что ещё остаётся в городе, где первой фабрикой, построенной после закладки первого же одесского камня, была фабрика пудры и духов. Одесситка красоту не прячет, не вуалирует, а разбрызгивает, словно поливая летним вечером из шланга клумбу.

Давно поняла, что красиво жить не запретишь, а некрасиво — не стоит. В браке ищет свой идеал. Считает, что идеальный муж либо куда-то плавает, либо где-то «крутится». Первое предпочтительней, потому что второй — обязательно вор в таком законе, какой не снился даже Верховной Раде во втором чтении. Моряк, конечно, не бывает дома месяцами, но деловар не бывает годами, и ещё носи ему передачи.

Телевизор включает только в критические моменты, например, чтобы выяснить, что там ещё намудрил Гидрометцентр. И сразу же телевизор выключает, потому что не переносит демонстрации мод и демонстрации на Хрещатике. Первые не убеждают, потому что и невооружённым глазом видно, что на высоких берегах гламура трансвеститы родины стоят. А во вторых раздражают ненормальные тётки. Поражает, как им всем удаётся быть на одно лицо и почему это лицо Натальи Витренко. Поэтому так и подмывает узнать, где живёт какая-нибудь Ирина Фарион, нагрянуть к ней невзначай и подарить зеркало — пусть один раз увидит правду.

По натуре одесситка вечный философ. Закон единства и борьбы противоположностей живёт прямо в ней и готов стать наглядным пособием для любого, изучающего диалектику. То есть скандал и очарование уживаются прямо в ней. Скандал считает самым прекрасным, поэтичным и святым, что только может быть в любой речи, особенно как педагогический элемент. Поэтому редкий ребёнок в Одессе уснёт без скандала. Многие дети перед сном так и просят вместо колыбельной: «Мама, поскандаль уже с тётей Симой, я не могу заснуть!».

Красиво жить не запретишь

Все чувства, известные из учебника по физиологии, в ней обострены, а что делать с чувствами, пока неизвестными учёным, не знает, и от этого страдает, даже паникует: «Я как вижу мужчину, так сразу испытываю чувство кокетства. Скажите, это не опасно?».

Имеет немногое. И то немногое, что имеет, называет «любящим мужчиной». Хотя осознаёт, что как раз её мужчина идеально соответствует понятию «немногое». При этом каждому, кто смотрит на неё по Фрейду, на всякий случай даёт по морде. При этом считает, что разрез на юбке изобретён, чтобы идти в ногу со временем. С каждым годом её шаг становится всё шире, а разрез всё выше. И остановить ни то, ни другое никто уже не в состоянии.

Понятно, что в одежде неординарна. Предпочитает вечерние платья, ибо одевается в такие платья, которые лучше носить вечером, когда в темноте непонятно в платье ли она. Это пришло из прошлого, из эры корсетов. Благодаря корсету одесситка делала талию там, где ей это казалось разумным. Поэтому пошив портным очередного наряда начинался с разведки боем: «Где будем делать талию, мадам?». Это повергало мадам в мучительные раздумья: «Этот ненасытный Бенчик хочет владеть всем, что ниже талии. Бог с ним, давайте сделаем талию прямо под подбородком — пусть владеет». Поэтому уже тогда родилась довольно гривуазная игра: мужчина искал, где же талия, а её обладательница в это время вела себя как партизан на допросе, то есть хохотала, как ненормальная. Самое забавное, что по сей день эта игра не устарела, ибо есть такие талии, которые даже современные средства сыска их не в силах найти.

Брызгать фонетикой

Начитана до неприличия и этого не таит:
— Вчера полистала Дюму «Дама с коленями» — это просто про меня!
Француженка брызжет парфюмом, одесситка же — фонетикой: «Ой, вэй, как я объелась айвой!». Владеет словом легко, грациозно, общедоступно. Мужчине никогда не скажет: «Пошёл вон!» — а объяснит и направит: «С кудова пришёл, с тудова и иди!».

В одесской языковой семантике давно заняла значительное место, причём, не столько по значимости, сколько по площади занимаемого места, оцените: «Она думает, что у неё ФИгура, а у неё ФЕгура. Если она не прекратит завтракать на ночь, посмотрим, что у неё будет через полгода — ФЕ или ФИ?». Хотя что тут смотреть — только любоваться!

Поэтому все свои знания считает долгом передавать подрастающему поколению. Здесь её щедрость не знает границ.

— Мамочка! Как правильно писать «фликончик» или «флякончик»?
Мамочка, выпускница одесского филфака, всегда придёт на помощь:
— Пиши «пизирёк». Наш профессор всегда так говорил.

Это — как песня! Кстати, о песне. Могла бы по вечерам петь в филармонии за деньги, но поёт по утрам на кухне бесплатно. Сам профессор музыки Столярский, опрометчиво прослушав её ещё ребёнком, сказал: «По голосу слышу, что серебро, а по фамилии вижу, что фамильное». И умер от восхищения.

Да, они уникальны, этот город и лучшая его часть женского рода множественного числа. Но никто их уникальность, самобытность не охраняет, не заносит в Красную книгу. Зачем? Над гостеприимным, т.е. эвксинским, морем они пребывают уже третий век — вольная Одесса и невольное её украшение одесситка, пребывают, искрясь, шутя, молодея и паря над волной, словно переселясь душой в легкокрылых и легковерных чаек.

Валентин Крапива