«Валентинки» мадам Одессе

Хотите, мы вам скажем, чем хорош День Святого Валентина, т.е. день влюблённых? Своей деликатностью — не обязательно признаваться в кого или во что ты влюблён. Любишь — люби! А хочешь открыться в своём чувстве — пришли «валентинку», дескать, без ума и точка. Скажете, не деликатно?! И сразу вспомнилась особая группа влюблённых — это люди, влюблённые в Одессу. В том они не раз признавались. Так позвольте максимально деликатно огласить их «валентинки».

Великолепный юный город
Всех влюблённых в Одессу и не перечислишь. Зато какие имена! Скажем, Пушкин. Не случайно в свой роман, между прочим, любовный да ещё в стихах, он вставил целую восторженную главу о предмете своей любви, об Одессе, доверив заветные слова главному герою, путешествующему Евгению Онегину. Цитировать те строки не имеет смысла: одесситы знают их наизусть, а кто не знает, тот не одессит. Сочувствуем.
Лучше огласим письмо, полученное в 1823 году из Одессы Петром Вяземским. Писано, между прочим, рукой Пушкина: «Ты спрашиваешь: что Одесса? Одесса — чудо! Я живу в стране, в которой долго бродил Назон. Ему не должно было так скучать тут, как говорит предание. Все хорошенькие женщины здесь имеют мужей, а кроме их — ещё кого-нибудь, чтобы не скучать». Кто знает, не это ли подогревало любовь поэта к Одессе…
А какое тонкое и анатомически изящное наблюдение оставил нам до сих пор кое-кем цитируемый Карл Маркс: «Без Петербурга и Одессы Россия превратилась бы в великана с отрубленными руками». Сказал, как отрубил.
А вот Марк Твен, посетив в 1867 году Одессу, расчувствовался: «Я почувствовал себя здесь как дома. По виду Одесса точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, просторные опрятные дома, торопливые пешеходы, и всё вокруг новое, с иголочки, и строятся, строятся. Словно привет с милой сердцу родины».
Увы, и великим случается ошибаться. Ведь Марк Твен мог тогда остаться в Одессе: одесские соседи называли бы Твена Мариком и считали бы не только классиком, но и одесситом — иди знай, что ценнее. Кстати, юмористом Твен стал после посещения Одессы. Поверьте, это не спроста, литературоведам пора с этим разобраться.
А как жаль, что выпускник Новороссийского университета Аминад Петрович Шполянский, который скрылся под роскошным испанским псевдонимом «Дон Аминадо», после революции вынужден был эмигрировать в Париж, где русскую культуру представляли не Демьяны Бедные и Артёмы Голодные, а Куприн, Бунин, Мережковский, Рахманинов. Вот как по памяти Дон Аминадо писал портрет Одессы: «Годы шли, а вокруг, на берегу самого синего моря, шумел, гудел, жил своей жизнью великолепный юный город, как камергерской лентой опоясанный чинным Николаевским бульваром, Александровским парком… С высоты чугунного пьедестала неуклонно глядела вдаль бронзовая Екатерина II, а к царским ногам её верноподданные сбегались переулки — Воронцовский, Румянцевский, Чернышевский, Потёмкинский и прямые, ровные, главные улицы,.. носившие роскошные имена дюка де Ришелье, Де-Рибаса и Ланжерона». Такое не написать, украдкой не смахнув предательскую слезу.

Третья столица России
Чтобы не приписывать себе того, что одесситам приписывают другие, процитируем других: «Одесса  решительно третья столица России, очаровательный город» (Из письма В.Г. Белинского — А.И. Герцену). Самое смешное, Одесса никогда не напрашивалась на комплименты, ну, разве что на сравнения.
Как тут не вспомнить Юрия Олешу: «Одесса была городом очень богатых людей. Эти богачи, видевшие мир, строили Одессу в духе городов Запада. Существует мнение, что Одесса похожа на Париж. Другие говорят, что на Вену. Третьи находят сходство с Марселем…».
Можно задрать нос, но тут, к голосу Олеши, то ли чтобы усилить, то ли чтобы, как в хоре, вторым  голосом оттенить его, присоединяется Леонид Утёсов: «Если вы одесситу скажете: «Одесса — это маленький Париж», — он смерит вас взглядом с головы до ног и скажет: «Одесса — маленький Париж?.. Париж должен у Одессы ботинки чистить. Одесса — это О-дес-са!». Вряд ли Париж обидится на такие слова — глупо обижаться, если говорят правду. И если уж правду-матку резать до конца, ещё разок сошлёмся на авторитет Утёсова, он, отлитый в бронзе, сидящий в Городском саду, имеет на то особое право. Так вот:
«Рядом с Одессой Херсон и Николаев, но мы на них смотрим сверху вниз. Одесса — Херсонской губернии! (Да, было такое. — ред.) Но это, конечно, анекдот. Подумаешь, Херсон. Весь Херсон не больше одесской Молдаванки. Так Одесса Херсонской губернии?! — Можно умереть со смеху. Губернатор живёт в Херсоне. Ей-богу, мне его даже жалко. С таким мундиром, с такими эполетами забраться в такую глушь!».
Только умоляем, не считайте гипертрофированный патриотизм одесситов патологией или демагогией. Нет, это их идеология: быть одесситом — значит жить, захлёбываясь восторгом, как жил популярный некогда в Одессе фельетонист газеты «Одесская почта», облюбовавший себе псевдоним Трецек. Вот как он понимал восторг по-одесски: «Дайте мне перо Гоголя! Дайте мне кисть Рафаэля! Дайте мне талант Рубинштейна! Я хочу описать, нарисовать, воспеть Шалашный переулок». Гремите фанфары!

О, великий, могучий, одесский!
А теперь два слова о главном. А главным в Одессе всегда было всё же слово. «У нас в Одессе чуть-чуть свой язык, он немножко отличается от русского в смешную сторону», — так говорит Михаил Жванецкий. А одесские КВНщики, знаменитые «Джентльмены», пошли ещё дальше:
— Мы предлагаем ввести одесского национального алфавита.
— Зачем нам свой алфавит?
— А затем, что своего государственного языка у нас уже есть.
«Мы не знаем, как был создан одесский язык, но в нём вы найдёте по кусочку любого языка. Это даже не язык, это винегрет из языка», — это Влас Дорошевич (1895 году).
«Одесситка говорит: «тудою», «сюдою». Она говорит: «с тебя люди смеются» или «я за тобою скучилась», — это Александр Куприн (1927 году).
«Пересыпские говорят с прибаутками, усвоили общеодесские обороты речи. Вместо «куда» говорят «где», например, не «куда вы идёте?», а «где вы идёте?», — это Леонид Утёсов (1965 году).
«Она думает, что у неё ФИгура, а у неё ФЕгура. Если она не прекратит завтракать на ночь, посмотрим, что у неё будет через год — ФЕ или ФИ?», — это одесский троллейбус (2011 году).
О, великий, могучий, одесский язык! Блистательный русский языковед В. Даль, который смотрел не только в даль, но и в глубь, резонно отметил, что одесситы не умеют говорить по-русски. Хотя, с другой стороны, также верно, что и русские не умеют говорить по-одесски. Так что пока счёт 1:1.

Ни с чем не сравнимая
О, город, в котором хочется воспевать всё, даже пыль. Кстати, именно это и сделал Валентин Пикуль в романе «Ступай и греши»: «Прежняя одесская пыль была не такою, как ныне, — она была благоуханной, как пыльца цветов. Море, степи, акации были причиной её аромата».
Какой ещё город имеет свой аромат?! Может быть, поэтому многие справедливо считают, что у Одессы было, есть и будет своё лицо. А как это проверить, учил ещё Утёсов: «Вы приехали в город впервые, а вам кажется, что вы здесь уже бывали, — значит, у города нет своего лица, он похож на многие другие. Я мог бы вам назвать такие города, но не стоит — их жители обидятся. Они любят свой город независимо от его облика. Разве можно не любить мать за то, что она не красавица? Мать любят за то, что она мать. Город — за то, что в нём прошла прекрасная пора детства и юности. Если бы Одесса была не самым лучшим городом в мире, разве я не любил бы её? Может быть, немножко меньше, но любил. А так как она всё-таки самый лучший город, то сами понимаете…»
Поэтому позвольте закончить деликатное чтение чужих «валентинок» ещё одной, извлечённой из книги трёх соавторов В. Крапивы, О. Кудрина и В. Люмкиса «Одесский Сатирикон». В блистательном списке вышеприведенных панегириков она не будет точкой, но может стать скромным многоточием: «С самого начала Одесса сама создавала свою историю, а попутно и свои мифы, свой дух, свой стиль, свою атмосферу, свой язык и акцент, вернее, язык, состоящий из этого акцента, но главное, — облик Одессита. Именно этим на протяжении вот уже более двухсот лет регулярно занимается всё взрослое население Одессы и, похоже, с того живёт».

Валентин КРАПИВА.

Ирина Тютрина