Фанкони — кафе в законе

Швейцары и швейцарцы

Итак, не лепо ли нам, братия, начатии трудных повестей о кафе Фанкони?

Гражданин Швейцарии с типичным швейцарским именем Яша и нетипичной швейцарской фамилией Фанкони ещё в юности понял, что, во-первых, с именем Яша лучше жить в Одессе, а не в каком-то там Базеле-Шмазеле, а, во-вторых, что Швейцария — это, в принципе, неплохо, во всяком случае, там есть где пойти в горы, но Одесса — это вообще что-то с чем-то. Пусть в ней нельзя пойти в горы, но, начав заниматься коммерцией, легко пойти в гору, а любоваться горой денег ещё приятней.

Что вы хотите, такова Одесса, и что уж тут можно сделать? Вот и Фанкони, что можно было сделать (т.е. что дозволяла полиция), то и сделал: открыл в 1892 г. в Одессе на углу улиц Екатерининской и Ланжероновской кафе. Вначале дело шло туго, но Фанкони снова сделал то, что дозволяла полиция (т.е. дал полиции взятку), и дело пошло намного лучше. Яша, сделавшись Яковом Доминиковичем, стал варить шоколад и попутно варить такие дела, что даже пришлось расширять помещение и прежде всего двери, потому что посетители кафе Фанкони после его шоколада были уже ни в какие двери.

К этому времени у Фанкони появились крепкий швейцар и крутой управляющий, кстати, тоже из Швейцарии, некто Ф. Скведер. У того в детстве также была мечта: накормить всех швейцарцев. Правда, ничего из этого не вышло — в те времена (кстати, как и в нынешние) все швейцарцы были сыты. Но Скведер прослышал, что есть такой город Одесса, где тоже с голоду не умирают, но и перекусить никогда не прочь. И Скведер тут же помчался в Одессу и стал управлять заведением Фанкони. А чтобы проще было это делать, ему хватило ума просто кафе откупить.

Шоколадные будни

Откупить кафе Фанкони было разумным шагом. Кафе сразу стало процветать. Кого интересует за счёт чего — рассказываем. Мало кто знает, но швейцарцы очень похожи на одесситов — там тоже неимоверно крепки родственные связи. Швейцарцы так уважают своих родственников, что обедают только у них и только за их счёт. Так вот, Скведер первым делом покончил с обедами в кафе многочисленных родственников Якова Фанкони. Таким образом, во-первых, он освободил посадочные места (потому что, пообедав, родственники, ясное дело, не уходили, чтобы дождаться уже и ужина), а, во-вторых, Скведер сказал новое слово в общественном питании. Короче, он применил новые кулинарные рецепты.

Яков Фанкони, который познавал поварскую науку в Варшаве, именно у поляков похитил их секретный рецепт, как варить шоколад, т.е. как из картофельной муки и двух шоколадных конфет приготовить сто килограммов «наивкуснейшего, наинежнейшего шоколада по рецепту мадам Помпадур». Не знаем, ела ли мадам Помпадур тот шоколад, как и не выясняли, не от этого ли умерла мадам, любитель шо колада и профессионал амура, но Скведер дал распоряжение кухне изменить помпадурский, а точнее, дурацкий рецепт: одним словом, класть не две, а четыре конфетки. По свидетельству знатоков: шоколад вообще стал «просто объеденье».

И, наконец, третьим новаторским решением Скведера было не менять название кафе. Ибо имя «Фанкони» к тому времени стало нарицательным, т.е. хорошо раскрученным. Ведь конкуренты не дремали. Например, прямо через дорогу было другое кафе — Робина, где тоже было очень интеллигентно. И действительно, интеллигенты забегали к Робина, интеллигентно выпивали бутылку водки и тут же бежали через дорогу к Фанкони, потому что там столы стояли на открытом воздухе, т.е. упасть под стол было намного приятней.

Вам станет не по себе, когда мы скажем, какие великие люди лежали (нет-нет, и сидели тоже) на веранде у Фанкони: и Куприн, и Чехов, и Бунин, и Гумилёв, и Маяковский. Они оставили у Фанкони не только память о себе, но и свои деньги. Такое не забывается. Это в памяти человеческой может что-то стереться, но в кассовых книгах ничего не стереть — подсудное дело.

Плоды перестройки

В 1913 году архитектором Ю. Дмитренко кафе Фанкони было перестроено, а уж заодно и надстроено. Говорят, на верхних этажах этого дома были самые дорогие квартиры Одессы. Это естественно, там селились завсегдатаи кафе Фанкони, чтобы после рюмки шоколада или стопки мороженого их было легче доставлять в личный отдельный кабинет, именуемый в этом доме «квартирой».

Кстати, отдельные кабинеты после реконструкции появились и в самом кафе. Кроме того, там появились бильярдный зал, зал для чтения лучшей российской и зарубежной периодики и даже «дамский зал» с лучшими дамами, прямо с Дерибасовской.

Особо славился бильярдный зал и его маркёр Моня, о чей хребет, вы помните, сломали кий, и этот факт народ воспел в песнях. Писатель Шолом-Алейхем в романе «Менахем-Мендл» тоже воспел Фанкони. «Это замечательное кафе, где пьют кофе, едят мороженое и заключают сделки», — писал он. Про кий Шолом-Алейхем промолчал, видимо, сам, как и Моня, с ним близко познакомился.

Фан-клуб имени Фанкони

Но главное, чем было кафе Фанкони знаменито — оно стало клубом по интересам. Мы говорим «по интересам» во множественном числе для солидности. В действительности интерес был один — деньги. Кафе Фанкони превратили в свою штаб-квартиру, как объяснил в рассказе «Белая акация» А. Куприн, «биржевые игроки мелкого масштаба, маклеры и лапетутники (так называли в Одессе мелких спекулянтов)».

Схема была отработана и апробирована и выглядела так: чашка кофе—купля—лёгкий скандал—порция мороженого—мелкий обман—продажа—рюмка водки за успех—и всё сначала за другим столиком.

У Фанкони обогащались, разорялись и снова обогащались, причём всё в один вечер.

Когда же, наконец, «восторжествовала высшая справедливость», короче, победившая революция отобрала у одесситов их честно нажитое, многое рухнуло, но не кафе Фанкони и его «деловые традиции». Алексей Толстой в повести «Похождения Невзорова, или Ибикус», как свидетель тех событий, вспоминал, что у Фанкони по-прежнему торговали, правда, уже только одними накладными, т.е. по сути воздухом. «На лицах у дельцов было одно и то же выражение — смесь окончательного недоверия ко всякому жизненному явлению, будь то французский броненосец или накладная на вагон волоцких орехов».

А. Толстой тактично умолчал, что в кафе Фанкони именно таков и был эквивалент обмена: броненосец на орехи (так ведь броненосец был чужой, а орехи, уж извините, свои). Так что ещё вопрос, кто при этом оставался в наваре.

Да, многое тогда изменилось. Леонид Утёсов в своей книге «С песней по жизни» вспоминал, что он не только выступал в кафе Фанкони, но однажды организовал там оригинальный аукцион: продавал оковы Григория Котовского, который после революции стал знаменитым комбригом (до революции он был знаменитым бандитом). Ручные кандалы продавались как символ старого режима, чтобы помочь новому режиму построить счастливую жизнь. К сожалению, надо констатировать, что и со «счастливой жизнью» и с тем режимом вышла промашка. Ничего удивительного, кандалы никогда никому счастья не приносили.

Всё вокруг менялось, и только в заведении Фанкони новая жизнь текла по-старому. Так К. Паустовский вспоминал, что сразу после гражданской войны за столиками кафе чуть не месяц мелкие спекулянты (по-одесски «лапетутники») перепродавали друг другу железнодорожную накладную на вагон соли во Владивостоке, который оставил там Колчак, видимо, чтобы насолить большевикам (К. Паустовский «Начало неведомого века»).

Последние судороги активности, а по сути конвульсии мечты, зафиксировали И. Ильф и Е. Петров. Их «пикейные жилеты», т.е. состарившиеся лапетутники, у столовой №68, в которую по-советски душевно было переименовано кафе Фанкони, грезили о былых афёрах и мечтали о будущих авантюрах в связи с пущенным кем-то слухом о возрождении в Одессе «порто-франко». Но, увы, уже было не возродить (в том первозданном виде) ни то удобное «порто-франко», ни то уютное кафе Фанкони — лучшие и вечно живые легенды Одессы.

Валентин КРАПИВА.