В старые великосветские времена украшением нашего города были одесские барышни. Сегодня им серьёзную конкуренцию составляют нагрянувшие в Одессу барышни-крестьянки, барышни-молдаванки и барышни-китаянки. Конечно, последние заслуживают особых слов, но пока автор их не подобрал, поговорим об отличительных особенностях и особых отличиях барышень одесских и их почитателей, тем более, что у нас повод достойный: 14 февраля — День Влюблённых.
Под сенью барышень в цвету
На заре перестройки в «Учительскую газету» пришло рассерженное письмо от одной из советских барышень, судя по тону комсомолки:
Дорогой поэт наш Пушкин,
Зачем с нами не живёшь,
Написал бы ты частушку
Про село, про молодёжь!
Редакция «Учительской газеты», в которой преобладали советские учителя, сочла претензию читательницы обоснованной и переслала письмо Пушкину А.С., но ответ, увы, получен не был, хотя по тогдашнему законодательству адресат обязан был это сделать, о чём редакция на будущее строго предупредила Пушкина А.С. Тем более, что кто-то в редакции вспомнил, что какой-то Пушкин А.С., всё же исполнял пожелания барышень, периодически писал что-то им в их личные альбомы.
Тут и нам есть повод вспомнить, что Пушкин приехал в Одессу в 1823 году, то есть 190 лет назад, а это почти круглая дата и точно повод заглянуть в альбомы тех лет. Тем более, что тяжкий крест писать в альбомы барышень и он, и другие поэты несли, и отвертеться было никак. Да вот пушкинское признание:
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом…
Какой-нибудь пиит армейский
Тут подмахнул стишок злодейский.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я,
Уверен будучи душою,
Что всякий мой усердный вздор
Заслужит благосклонный взор
И что потом с улыбкой злою
Не станут важно разбирать,
Остро иль нет я мог соврать.
(Евгений Онегин, 4 глава)
Альбом есть памятник души
Наибольшее влияние на формирование русской альбомной традиции оказали немецкие рукописные альбомы, первые образцы которых привезли в Россию выходцы из Германии во второй половине XVIII столетия, а в Одессу переселенцы Люстдорфа.
В альбомных рисунках первой трети ХІХ века часто можно было обнаружить символические изображения, которые с точки зрения тогдашних барышень давали собирательный образ лучезарного будущего, о каком, считалось, должна мечтать девушка — там были пылающие сердца, освещенные луной руины, урны с прахом, надгробия и могильные холмы. Позднее, когда девушек потянуло на романы Дарьи Донцовой, Пауло Коэльо и других просветителей, уже те романы давали девушкам тот же набор могильных урн, даря оптимизм и представление о будущей семейной жизни.
У альбомов были свои условности. Например, последний лист отводился для самых нежных записей — считалось, что там пишут те, кто больше всех любит владелицу альбома. Внизу последнего листка можно было прочесть такие строки:
На последнем я листочке
Напишу четыре строчки
В знак дружества моего,
Ах, не вырвите его!
Вырвать и съесть листок считалось дурным тоном, но хорошим предзнаменованием: значит, к обеду приедет голодный поклонник, жадный не только до свиных, но и до женских ножек. Нередко листы имели загнутые «уголки-секреты». Сокрытое в них предназначалось только для глаз хозяйки, о чём предупреждала грозная надпись: «Кто прочтёт секрет без спроса, тот останется без носа». Судя по числу встречающихся безносых молодых людей, в городах свирепствовала то ли эпидемия охочих до чужих секретов, то ли эпидемия другой болезни, которую молодым людям легко было и где, и от кого подхватить.
Многим мужчинам нравилось делать записи в альбомах знакомых дам, ибо порой у себя дома для этого у них не было ни времени, ни достаточного количества писчей бумаги. Например, Н. Карамзин, как-то заглянул к знакомым, и те упросили его написать для их дочери, у которой случилась драматическая история сразу с двумя её поклонниками, поведать какую-нибудь историю, которая смогла бы отвлечь девушку. Карамзин задумался, взялся за перо и, не отрываясь, написал 12-томную Историю государства российского, которая в его изложении вышла не менее драматичной, хотя не до такой степени, какою оказалась история с теми двумя прохвостами, которые клялись в любви дочери тех благородных родителей, а отцом ребёнка каждый считал своего соперника.
Альбомы милые, преданья старины
Альбомы плотно заполняли быт тогдашних людей. Их клали на столики в гостиных, ходили с ними в гости, брали с собой на балы, хотя бы уже для того, чтобы отбиваться от ухажёров. А в Отечественную войну 1812 года партизан Денис Давыдов, когда шёл в разведку, брал с собой не менее двадцати альбомов, и французы, чтобы узнать секреты русских барышень и поржать, выкладывали взамен все стратегические секреты Наполеона — тоже обхохочешься.
Альбомы превращались в настоящие коллекции автографов известных литераторов и набросков популярных живописцев. Потом эти надписи и рисунки перекочевали на заборы и стали дарить радость любому прохожему, но пока они скрашивали унылый досуг хозяек альбомов. Правда, сентиментальным девушкам периодически приходилось убеждать своих папенек и маменек, что по тем рисункам они изучают анатомию человека, а заодно и физиологию, так наглядно поданную в подписях к наброскам.
Альбом был открытой книгой, которую мог читать любой гость дома. Поэтому нередко гость в альбом же писал свой комментарий на чью-то запись. Если искать аналогию с днём сегодняшним, из-за отсутствия Интернета тогда альбомы заменяли «форумы». Конечно, до гранённой чёткости и хрустальной прозрачности высказываний на нынешних форумах авторы ХІХ века ещё не поднимались. Видимо, сказывалось противоестественная интеллигентность и пагубность классического воспитания в тогдашних лицеях, что к счастью не грозит пишущим сегодня на форумах интернет-философам.
Тем не менее, дабы оградить себя от нападок цензуры, постараемся цитировать здесь исключительно нашу гордость А.С. Пушкина. У него если не всё было пристойно, то хотя бы в рифму. К примеру, подступала с пером к горлу какая-нибудь прилипчивая одесская дочка черкануть ей в альбом пару строк на память, Пушкин тут же находил идущие от сердца пару строк:
Глазки прекрасны, прекрасен и бюст,
Одно лишь грустно, чердак ваш пуст.
Вроде бы ничего особенного, но и дочурка, и семья были в восторге и соплях. Бесхитростен был Александр Сергеевич, никогда не держал в себе то, что просилось на язык. Софью Киселёву называл «похотливой Минервой», корыстолюбивую Собаньскую — «ненасытным демоном», ветреную графиню Воронцову — «графиней де Бельветрило», а вседоступную Анну Петровну Керн, ориентируясь по ситуации, именовал то «гением чистой красоты», а то «вавилонской блудницей».
Но так было не всегда. Когда Пушкин кем-то увлекался, он менялся, становился неимоверно привлекателен, при этом оставаясь схожим бакенбардами и смуглым лицом с африканской обезьянкой. Такая метаморфоза происходила с ним несколько раз в Одессе. Особенно это отмечалось в одном доме на Канатной улице, который принадлежал антикварию Ивану Павловичу Бларамбергу, директору музеума древностей. Здесь чуть не ежедневно собиралась интеллектуальная элита города. Не станем скрывать, что тянуло интеллектуалов в дом
Бларамберга — по теплоте душевной тот всех кормил обедами, в какое бы время интеллектуалы не заявились. Пушкин сразу по приезде зачастил в дом на Канатной. Только его влекли не кулебяки да пироги, а две аппетитные булочки. Но, дабы не путать читателей всякими аллегориями, будем звать вещи своими именами: в доме Бларамберга, как на дрожжах, выросли две дочери, Елена и Зинаида, считавшиеся первыми одесскими красавицами. То была не любовь, а восхищение. Так мог ли Пушкин устоять и не оставить память о себе в зелёном сафьяновом альбоме, всего четыре строчки, но претендующие стать гимном красоте и не свойственной юным девам мудрости:
Вы надо всеми взяли верх,
Пред вами преклоню колена,
О! величавая Елена!
О! Зинаида Бларамберг!
Ну что ж, альбомная культура пережила целый век. Нынешние девичьи школьные дневники — это нечто другое. Это скорее записи для памяти часто случайно встретившихся стихов, хитов-однодневок поп-звёзд и уж совсем непонятно для какой надобности собираемых тюремных песен (не исключено, что с дальним прицелом). А былые альбомы были элементом домашнего культурного обихода, отголоском девичьих мечтаний, неподцензурной книгой объяснения в любви. В них вплетали розовые или голубые листки, намекающие на нрав хозяйки, брали в коричневые или зелёные переплёты, украшали золотым тиснением и позолоченными накладками. Но, главное, они делали молодых людей поэтами и художниками, потому что без умения написать в альбом мадригал или нарисовать цветок и кокетливый профиль уже не обходился никто. Это благодаря альбомам галантный век рождал галантных людей, ценящих женщин и способных невзначай бросить:
Когда б вы жили в древни веки,
То верно б греки
Курили фимиам
Вместо Венеры… вам!
Это один человек- Александр Сергеевич Пушкин!!!!!!
Угадали!!!!!!!!!